Глава 14. Возвращение в штаб-квартиру. (1/1)

Только по возвращении в клуб я понимаю, как на самом деле Финнику было необходимо высказаться. От его меланхолии не остается и следа, он весел, очарователен, дарит Цицерону несколько танцев и даже посылает в адрес Цезаря и остальных несколько чарующих улыбок. Глядя, как спокойно он разговаривает со Фликерманом, я удивляюсь его способности держать себя в руках. Разумеется, в плане притворства я ему не уступаю, в конце концов, из нас двоих я маскируюсь под бесчувственного робота, но мне помогает то, что я все же прошел частичную обработку превращения в безэмоциональный овощ. Финнику же этот путь пришлось пройти без вмешательства ученых Капитолия.Одейр так и не вспоминает о своем телефоне, а я не напоминаю о нем, лихорадочно соображая, как бы незаметно пронести устройство в Центр. Норберту нужны новые аппараты для усовершенствования своего компьютера, и один из таких аппаратов покоится в моем кармане.Ближе к рассвету обсуждение какого-то ?тура победителей?, который должен начаться через пару месяцев, заканчивается, но отряд Бесчувственных все еще не направляют в Центр. Двоих Бесчувственных сажают в одну машину с Одейром и Генгером, остальные рассаживаются в два автомобиля по четыре человека, не считая водителей не из нашего отряда. Таким образом, почетным конвоем мы сопровождаем автомобиль Цицерона до неизвестно чьего дома.В этих машинах стекла незатонированы, и я получаю возможность составить свое впечатление о Капитолии. Впечатление складывается отрицательное – слишком шумно, ярко, крикливо. Каждый человек, каждое паршивое дерево выглядит, словно собранное из пластика – такое же насквозь фальшивое, неестественное.Машины останавливаются около высоких ворот, и Бесчувственные, выскочив из них, вновь строят собой живой забор вокруг этих двоих. Я действую синхронно с остальными, нещадно матеря про себя Гергена, Одейра и весь Капитолий за компанию. К чему этот пафос? Ну кто станет нападать на эту парочку в самом центре столицы? Разве что, бывшие поклонники Финника.Но едва бы приближаемся к дому, как я понимаю, что мы здесь не для охраны, а, как всегда, для вида. Дом Цицерона – я все же предполагаю, что это его апартаменты, - полон людей. Вечеринка продолжается, с тоской думаю я, как внезапно как черт из табакерки появляется Шелди.Сын Шредера о чем-то говорит с Цицероном, и тема этого разговора Гергену совершенно не нравится. Он начинает размахивать своими толстыми руками, и его жирные щеки смешно трясутся от негодования. Я настолько отвлекаюсь на эти ?волны?, порождаемые жировой прослойкой под кожей его лица, что не сразу замечаю, что Финник опять приближается ко мне:- Повтори-ка свой номер, солдат. Отвратная у меня память на имена, - Одейр достает из нагрудного кармана ручку, зубами сдергивает колпачок и выжидающе смотрит на меня, направив кончик пера на собственную раскрытую ладонь.-Семнадцать-тридцать семь, - и дался ему мой номер, с досадой думаю я, следя за тем, как на тонкой белой коже черным цветом выделяется мой НОЖ. Финник старательно выводит цифры, выплевывает колпачок и прячет ручку в карман. Внезапно он хмурится, хлопает себя сперва по пиджаку, потом по карманам брюк.- Вот дьявол, где мой… - он отходит от меня, подлетает к Цицерону и начинает шарить по его карманам. Жирдяй сперва отмахивается от Финника, как от надоедливой мухи.- А я повторяю, что намереваюсь присвоить этому отряду звание моих личных… Финник, радость моя, что ты делаешь? – наконец замечает Герген странное поведение Одейра, стягивающего с него пиджак в попытках достать до внутреннего кармана.- Я, кажется, телефон потерял… - растерянно говорит Финник, опять перепроверяя свои карманы. Я чувствую, как мой нарукавный карман с краденым телефоном словно наливается тяжестью.

- Не беда, я подарю тебе новый, - Цицерон приобнимает Финника и тянется губами к его щеке, но Одейр вырывается и капризно трясет головой.- К дьяволу телефоны. Я иду спать.- Ты иди, а я только договорюсь с этим очаровательныммолодым человеком насчет нашей охраны.- Иохрану к дьяволу, меня уже воротит от этих постных лиц, словно палку проглотили.- Но…- Шелди, забирайте их. Цыпа, заткнись.Зрелище растерянного Цицерона, которого только что назвали ?Цыпой? и посоветовали заткнуться – бесценно. Я едва удерживаюсь от смешка.Финник, не оборачиваясь на нас, заходит в дом, и по пути к уже поджидавшему нас фургону, я слышу его вопли, разгоняющие веселившуюся в доме толпу.***

По возвращении в центр нас вновь отправляют на внеурочный двухчасовой сон. Шредер, кажется, не выносит запаха алкоголя, коим мы пропахли до костей, и поэтому он отдает так же приказ принять душ, чему янесказанно рад.Стоя под струей ледяной воды, я яростно намыливаю волосы, мечтая избавиться от впитавшегося в них клубного запаха.И как люди добровольно соглашаются проводить в подобных местах ночи напролет?Остальные девять солдат уже вышли из душевой. Я, натянув прежние штаны и свежую футболку, почти покидаю комнату вслед за ними, как вдруг слышу тонкий свист справа. Яповорачиваю голову и вижу тонкие бледные пальцы, проникающие сквозь решетку вентиляционной шахты.Мигом сообразив ситуацию, я включаю три душа сразу, чтобы за шумом воды никто ничего не услышал, подхожу к шахте, и Норберт роняет мне на руки решетку.- Есть новости о восстании? – без всяких предисловий спрашивает он. Я качаю головой:- Нет, единственное, что сегодня обсуждалось – это тур победителей.- Ах да, прошло же долбанных полгода… - в голосе рыжего звучит неприкрытая досада. – Больше ничего? А, черт… Ладно, давай сюда решетку и сваливай.- Секунду, у меня для тебя подарок…Я достаю из кармана брюк телефон Финника, радуясь, что не рискнул оставить его под подушкой кровати.

Кажется, даже Финник не удостаивался настолько влюбленного взгляда от Цицерона, какого удостаивается этот мобильный, когда Гилберт цепкими пальцами выхватывает его из моейруки.- Я не спрашиваю, откуда ты достал сие чудо, но скажу только одно – эта малышка бесценна, - Норберт,до пояса свесившись с вентиляционной шахты, смотрит на телефон Финника с настолько обожающим выражением лица, что мне становится не по себе от интимности момента. Такое ощущение, что скоро пластиковый корпус начнет плавиться от жадного, почти раздевающего взгляда рыжего гения. – Как ты вообще его в центр пронес? У вас разве не отобрали сразу всю экипировку?- Лучше про это тоже не спрашивай.- Я уже спросил.

- Экипировку-то отбирают, а нижнее белье – нет, - больше я не говорю ни слова, не желая вспоминать детали тех нескольких неприятный минут, в течение которых этот чертов телефон причинял мне некий дискомфорт в самых стратегических местах.

Норберт морщит нос, демонстративно вытирает телефон о ткань на плече и прячет его в карман.- Я, разумеется, куда с большим жаром ждал от тебя новостей о восстании, но и эта обесчещенная тобой малышка может оказаться полезной.- Скажи, что это поможет тебе с твоим чертовым компьютером, - раздраженно шепчу я, подавая ему решетку от шахты.- Не сомневайся и жди новостей – надеюсь, что через пару дней я вновь обеспечу нам доступ в нашу комнату.Через несколько секунд дыхание Норберта растворяется в глубине вентиляционной шахты.***

Доступ в нашу штаб-квартиру Норберт обеспечивает тем же вечером, за несколько минут до отбоя, весьма экстравагантным способом. В казармах семнадцатого отряда внезапно появляется утечка весьма опасного газа, предназначенного как оружие для замораживания и размораживания человека. Кажется, это новая разработка отдела вооружения, и ее собирались на днях протестировать на Бесчувственных. Нас вновь переводят в одиночные камеры.Я лежу на жесткой постели, но, несмотря на жуткую усталость, сна нет ни в одном глазу.Спустя час после того, как меня привели в эту камеру – уже, правда, без конвоя, - Норберт стучит пальцами по решетке вентиляционной шахты, которую я заранее расшатал.- Как ты умудряешься не заблудиться здесь? – спрашиваю я через несколько минут, следуя прямо за Норбертом. Рыжему куда легче ползти – он меньше меня, гибче и быстрее.

- У меня в голове схема этих шахт – я же гений, не забыл?- Будто ты мне это позволишь.- А вот и сорок седьмая камера. Постой-ка…Норберт делает рывок вперед и разворачивается. Между нашими головами зияет зарешеченный просвет, в котором я вижу лицо Арьи.

- Я жду вас уже час, - слышу я ее возмущенный шепот, и мы с Норбертом легко втаскиваем ее в шахту.- Я не причем, этот мамонт ползет со скоростью… мамонта, - Норберт неплотно прикладывает решетку на место и разворачиваетсяко мне и к Арье зад… спиной.- За кем мы сейчас, за Саконом или Саймоном?- Ни за кем, они в другой части этажа. Доставлю вас до нашей комнаты и пойду за ними.Норберт движется вперед, и на сей раз я ползу не за ним, а за Арьей, и я изо всех сил стараюсь обращать внимание на потолок шахты, ее стены и пол, но никак не вперед. Естественно, безуспешно.Арья, словно услышав мои мысли, оборачивается и задорно шепчет:- Будешь пялиться – выбью тебе зубы пяткой.

- Я не пялюсь!- Ну конечно, просто Нимерию рассматриваешь.То, что я испытываю сейчас, кажется, называется смущением, и я почти уверен, что и до потери памяти неслишком баловал себя этим чувством. По крайней мере, щеки пылают как-то уж слишком непривычно.ВнезапноНорберт останавливается, и мгновением позже ныряетласточкой вниз. Арья скатывается вслед за ним, и я приземляюсь последним.За то время, что мы не были в этой комнатке, она мало изменилась. Разве что, стало больше грязи, агрегатов у компьютера прибавилось, а напротив стола появился… розовый пуфик?- Умыкнул этот пуфик вместе с кое-какими гаджетами из кабинета одного из ученых, - не без гордости произносит Норберт, пиная розовое чудовище ногой. – Тащить его по шахтам то еще удовольствие, но сидишь на нем, как на перине.- А камеры тебя не засекли? – спросила Арья, опускаясь на старое кресло.- Подруга, будь я сорокатрехлетним брутальным мужиком, и будь у меня кабинет, выполненный в стиле ?я мамина принцесса?, я бы ни одну камеру на радиус километра к нему не приблизил бы.Норберт вновь подходит к шахте и с невероятнойловкостью в нее влетает.- Не шалите тут, - слышу я его полный сарказма голос.Воцаряется тишина. Я медленно обхожу комнатку, чувствуя, как глаза Арьи прожигают во мне дыру. В куче мусора в углу я замечаю матовый темно-синий корпус от мобильного телефона Финника.

- Как дела? – внезапно слышу я ее голос. Приподнявшись с корпусом телефона в руке, я поворачиваюсь к ней и опускаюсь прямо на пол недалеко от ее кресла- Неплохо. Эти две миссии, на которые меня забрали, действительно очень помогли.- Ты многое вспомнил?- Скорее, многое ощутил.- Например?- Злость. Отвращение, – на мгновениея задумываюсь и продолжаю. – Интерес к чужой жизни. Жалость.

Арья выглядит впечатленной.- Ты быстро восстанавливаешься. Быстрее, чем кто-либо из нас, кроме, разве что, Норберта, - она соскальзывает с кресла, садится напротив меня и отбирает из моих рук несчастный кусок синего пластика. – А что-нибудь еще?- Этого мало?- Я не про эмоции, я про воспоминания.- Ничего. Полный ноль.Мы опять замолкаем на несколько минут, пока Арья не находит новую тему для разговора:- Это ты принес? – спрашивает она, приподнимая корпус перед собой.- Да. Он принадлежал парню, которого мне было поручено охранять.

- Кто это был?- Некто Финник Одейр, тоже, кстати, бывший победитель игр.Она удивленно переводит взгляд с меня на полый корпус в своей руке и просит рассказать о нем больше. Я начинаю с момента, когда пьяного Финника взвалили мнена шею в ?Пепле бабочки?, и рассказываю до нашего с ним возвращения на черно-белую вечеринку и последующего путешествия до дома Цицерона. При этом самую неприглядную часть – рассказ о судьбе Финника после игр – я умалчиваю. Это слишком личное, слишком грязное. Мне об этом Одейр рассказал, считая меня бесчувственным, но Арье об этой грязи я распространяться не желаю.Арья смеется, когда я сравниваю Цицерона с ?гибридомсвиньи и вот этого розового пуфика?, но потом внезапно становится серьезной.- А вдруг он догадался, что ты… с дефектом? Не слишком ли вы свободно болтали?- Этот типчик при каждой нашей встрече был под завязку накачан алкоголем или морфлингом. Он, скорее всего, уже к утру обо мне забудет.- И, тем не менее, он записал твой номер себе на руке.- С утра мой НОЖ превратится для него в набор цифр.- Ну, раз ты так уверен…В этот момент раздается шум в шахте, и мы одновременно поднимаем головы к проходу в вентиляцию. Саймон, как всегда, не может обойтись без едких комментариев:- Норберт, в рот мне ноги, ты хоть иногда моешь свои вонючие ступни?

- Пошел в задницу!- Из всех вариантов мне сейчас доступна только одна задница, я бы даже сказал - слишком доступна.- Руки прочь от моей задницы, долбанный ты психопат!- Эта не рука, идиот, это нос! Предупреждай о своих остановках!- Мейсон, больной ублюдок, как только мы отсюда выберемся…- Вы оба заткнетесь или нет? Шевелите задницами!- И ты про задницы, извращенец?Наши с Арьей губы растягивают совершенно одинаковые улыбки. Все-таки эмоции – это здорово, даже когда они проявляются в столь необычайных выражениях.

***

Цицерон устало зевнул и посмотрел на часы. Было уже восемь утра, а он до сих пор не сомкнул глаз после бессонной ночи, сидя за работой.

Тур победителей приближался, до него оставалось всего пару месяцев. За это время столько всего нужно успеть сделать! И уже сегодня, в пять часов, следовало пустить ролик, напоминающий дистриктам о столь важном событии. Составление такого ролика Цицерон Герген, истинный любитель красоты и утонченности, не мог доверить никому. Следовало передать все очарование игр в рамках пяти минут, и не каждый рядовой работник департамента Средств массовой информации, Коммуникации и Анимации мог справиться с этой задачей. Цицерону же на это потребовалось всего несколько часов, ибо самые прекрасные моменты 74-х Голодных Игр он помнил прекрасно.- Финник, солнце мое, ты спишь? – крикнул в полупустое пространство дома Цицерон, и вздрогнул, услышав за спиной холодный голос,- Да не ори ты, тут я.Финник, так и не снявший вчерашний белый костюм, заснув в нем на диване, подошел к столу и налил себе лимонад. Цицерон окинул жадным взглядом стройную фигуру юноши, пробежал глазами по взъерошенным бронзовым волосам, прямой спине, узким длинным ладоням. Цицерон был влюблен в этого мальчишку, в его вспыльчивый характер, в его нахальную усмешку. В свое время он взял Одейра под свое крыло, когда паренек был окружен капитолийскими акулами, и каждый хищник пытался вырвать себе кусок этой красоты. Некоторым это даже удавалось.-?Он совсем охладел ко мне в последнее время?, - с грустью думал Цицерон, любуясь Финником. Ему было невдомек, что он более не обладал секретами, интересными Финнику, а власть его была не столь велика, как власть гипотетически нового фаворита Одейра.Беспощадный, лживый и жестокий на людях, в руках этого парня Цицерон чувствовал себя куском мягкого воска.

- Хочешь посмотреть видео, которое завтра запустят по всей стране? – льстиво предложил Герген.Финник, осушив один стакан лимонада, наполнил его снова:- Если там не показывают новую коллекцию Цинны или голую Джоану Мейсон, то мне плевать.- Как хочешь, - Цицерон обиженно отвернулся и все же включил ролик, решив еще раз его пересмотреть.Финник, медленно потягивая лимонад, прошел обратно мимо стола Цицерона, и внезапно его взгляд упал на экран.- Ахтыжтвоюмать…- Одейр подавился глотком и начал дико откашливаться, упершись ладонью о спинку стула Цицерона. Герген в панике, с несвойственной его весу и возрасту прытью, вскочил и начал хлопать Финника по спине.- Ты в порядке, солнышко? – обеспокоенно спросил он, все еще прижимая руки к напряженной спине Финника. Но тот не отвечал, не замечая жирных ладоней чуть выше своей поясницы.С экрана на него смотрело лицо уже знакомого ему солдата.Катон Рэдхэнд.Бесчувственный ?семнадцать-тридцать семь?.Финник ошарашено поднес к глазам ладонь с черневшим на нем номером, потом вновь взглянул на мелькавшее на экране лицо.- ?Говорил же, что чертовски знакомая физиономия?...Внезапно у Финника вырвался короткий смешок, через мгновения вылившийся в надрывный, истеричный хохот. Смех продолжался несколько минут, в течение которых Цицерон упорно пытался водой и мягкими пощечинами привести Одейра в чувство.- Ну надо же… А я считал, что это я в полной заднице, представляешь? А теперь даже не знаю, кому из нас больше завидовать, - все еще смеясь, Финник обошел полукругом напуганного Цицерона, потрепав его по щеке, и пропел, - Не скучай.- С.. стой, куда ты?-Прогуляюсь, - Финник накинул на себя вчерашний белый пиджак, еще раз посмотрел на нацарапанный на ладони номер и, игнорируя взволнованные слова Цицерона, поспешил покинуть этот дом.