Глава 17 (1/2)

- Ты, никак, уже закончила? - вопросительно изогнул бровь Александр Владимирович.Я в нервно-истеричном порыве еще раз тщетно чиркнула ручкой по тетради и растерянно подняла глаза на учителя.- У меня ручка закончилась…Прозвучало это донельзя жалко. В этот момент я сильно пожалела, что еще утром не похлопотала как следует над сбором сумки.- И почему я не удивлен? – риторически спросил математик.

Мне вдруг нестерпимо захотелось удавиться.Легко поднявшись из-за стола, учитель подошел к моей парте и, под мое вытянувшееся лицо, театрально вручил ручку.

Приняв ее слегка дрожащими пальцам и несколько раз бестолково моргнув, я заторможено произнесла:- Спасибо...- Пожалуйста, показывай, чего ты там намудрила, - отмахнулся от меня математик. Невзначай опершись рукой о стул, на котором я сидела, мужчина, склонившись через мое плечо, заглянул в тетрадь.- Сейчас… подождите, - неловко пискнула я. Дышать стало невыносимо сложно, обжигающий жар опалил все мое тело. Ощущение близости наших тел совсем вышибло последнее наличие здравого смысла в моей голове.

Я не была уверена в том, что решила пример правильно, да вообще, что хоть что-нибудь сделала правильно. Я сейчас вообще ни в чем не была уверена и ничего не понимала, ни на чем не могла сосредоточиться, я лишь чувствовала его обжигающее тепло позади меня. Тем не менее, во спасение от этой туманной неги, кровь резко ударила мне в голову, и я, как в опьянении, записала получившееся решение и трясущимися руками передала тетрадь учителю.Александр Владимирович со скептическим выражением лица, взял у меня тетрадь и неспешно отошел на несколько шагов, и я, наконец, смогла перевести дух.По мере проверки на его губах расцветала все более и более ехидная улыбка, а вот мое сердцебиение будто с каждой секундой замедляло свой ритм.Господи, неужели там все так плачевно?!Неожиданно мужчина оторвался от тетради и окинул меня пронзительным взглядом:- Абрамова, ничего не хочешь мне сказать?- В смысле? – нервно осведомилась я, до смерти напуганная его ровным, безэмоциональным тоном. У меня опять появилось скверное предчувствие. Предчувствие того, что меня заманивают в очередную мышеловку.- Ну, например, что-то вроде: «извините, я действительно на уроках ничего не делаю, а тупо просиживаю штаны». Это, – мужчина небрежно бросил злополучную тетрадь мне на парту, - просто курам на смех.- Да что не так?! – взорвалась я, дрожащими руками хватаясь за тетрадь. – Я решала все так, как вы и учили, сначала…- Для начала можешь мне рассказать, при чем происходит потеря корней?Ну, он, конечно, нашел что спросить, когда у меня руки трясутся, как у наркомана! Я была мало того что не готова к вопросу, я вообще не могла связно мыслить.

- Ну…Повисло неловкое молчание. Мысленно я уже пару раз чертыхнулась, попеременно проклиная то себя за несобранность, то учителя за его каверзы.

- Нет, не можешь, - лаконично подытожил учитель.Да сколько можно надо мной издеваться?- Послушайте…- А что-нибудь про правила равносильных уравнений?Я упрямо сжала губы. По-моему, мой ответ ему не так уж и нужен.

- Тоже нет.С каждым моим позорным фиаско глаза Александра Владимировича все больше и больше зажигались увлеченным изумрудным огоньком.- Ладно, а что скажешь насчет значения квадратного корня?Черт…Скептически глянув на мое порядком покрасневшее и озадаченное лицо, мужчина чуть мягче добавил:- Я не прошу точной формулировки, своими словами хотя бы хоть что-то.Господи, такого позора я еще никогда не чувствовала! Мне вполне осознанно хотелось удавиться. В память, конечно же, сразу врезались мои прошлые провалы на глазах математика, но все-таки в этот раз все было хуже. Хотя бы потому, что я не могла вспомнить ответ на такой элементарный вопрос, на который знают ответ дети с пятого класса.Сохраняя те жалкие крохи самообладания и скудо-бедного ума, я неуверенно проблеяла:- Относительно переменной… В смысле, это такая сумма… Число, такого, эм… квадрата, которое бывает рациональное и…Александр Владимирович с самым наисерьезнейшим лицом внимательно слушал мой фантастический бред, изредка многозначительно кивая головой. Но по слегка подрагивающим губам, я поняла, что он пытается скрыть рвущийся наружу безудержный смех.- Ну, в целом я тебя понял, - «кашлянув» в кулак, произнес мужчина. – Только у меня к тебе еще пару пустяковых вопросов. С каких пор квадратный корень это сумма? И вот еще что, объясни несведущему, при чем здесь рациональные числа?А это уже удар ниже пояса!- Я просто не помню более точного определения, - произнесла я тихо, почти шепотом, приходя в себя. Притянув к себе тетрадь, я нервно пролистала страницы до решенного примера. Бегло пробежавшись глазами по листку и не заметив ни одного зачеркнутого примера, я озадачено уставилась на учителя.– Так, где вы говорите, я допустила ошибку?- Разве я говорил, что ты допустила ошибку? – удивился математик. Теперь я явственно слышала в его голосе лукавство. – Дарья, я всего лишь сказал, что это курам на смех, не знать определения. А решено все правильно, молодец, - улыбнулся мужчина, - сразу бы так.Будто бы издалека, я услышала собственный надрывный смешок. Ну, нельзя же быть такой дурой в самом деле!- Получается… - у меня опять вырвался истеричный смешок. Я чувствовала себя ужасно облапошенной, но мне почему-то было не плохо, совсем наоборот.- Получается, тебе надо зубрить определения, а то ладно, ты мне здесь сказки рассказываешь. А что будет, если тебя кто другой спросит?Мои губы дернулись в нервной улыбке: да кто меня еще может спросить про эти чертовы корни?!- И ты начнешь им рассказывать про то, что корень это сумма, еще что-то про рациональность ляпнешь… А потом спросят тебя, а кто это тебя, голубушка, математике-то учил? И все… прощай навсегда мой нерушимый учительский авторитет, - горестно вздохнул математик.Ну да, как же, авторитет у него рухнет! Я пока еще не встречала настолько сведущего специалиста в своей области, как Александр Владимирович. Да и вообще мне мало верилось, что хоть кто-нибудь может его переплюнуть на математическом поприще, это просто невозможно. Никто иной, не сможет так же доступно и со страстью рассказывать такую сухую науку. И дело тут даже не в его личной харизме, а…Внезапно я словила себя на мысли, что уж слишком откровенно (даже в своих мыслях) возношу его на своеобразный пьедестал. Краска тут же прилипла к моему лицу.- Не волнуйтесь, я не выдам вас, - промямлила я, страшно сконфузившись, и с ужасом стала понимать, что мужчина не отводит от меня пристального взгляда. Он мне показался странным: он смотрел чуть с прищуром, и в зеленых глазах теплилось нечто такое… странное. Во мне тут же взыграли типично женские комплексы: что-то так не так? Все ли в порядке с моим лицом?! Неужели я в чем-то испачкалась?!Вновь повисла тишина, но на этот раз какая-то напряженная, изнурительная, многообещающая… Я не знала что сказать, а он все так же неотрывно на меня смотрел. Мне казалось, этот взгляд прожигает меня изнутри.- О, Дарья, я в тебе нисколько не сомневался, - наконец непринужденно прервал затянувшееся молчание Александр Владимирович. Легкая улыбка мелькнула на его губах. - Но все же определения знать надо.И что я опять себе надумала?! – зло одернула себя я. Кто о чем, а учитель о математике, и ни о чем больше. Он занимается со мной репетиторствами, а я… А я просто сентиментальная дура.- Ну что, продолжим?Я заставила себя скупо улыбнуться:- Конечно.

666И весь последующий час я плодотворно корпела над пособием, и все бы хорошо, я правда отлично справлялась, но один маленький факт заставлял меня уже час нервно елозить на стуле, раздраженно поправляя сбившиеся прядки с покрасневшего лица. Александр Владимирович сидел рядом со мной на соседнем стуле и с самым наивнимательнейшим видом наблюдал за моей проделанной работой. И ладно бы только наблюдал, но он постоянно поправлял меня в работе, делал замечания, цокал языком, несколько раз даже вероломно отобрал ручку, вгоняя меня чуть ли не в обморочное состояние. Сам же отвлекал от работы непринуждёнными разговорами и шутками, и сам же потом делал замечания мне за то, что я отвлекаюсь.Голова шла кругом и, кажется, у меня уже выработался иммунитет на его голос и присутствие, во всяком случае, я больше не вздрагиваю от его близости, но ватность в коленках еще осталась.В очередной раз пожурив меня за не ту выбранную мной формулу, учитель устало откинулся на стуле:- Нет, это просто уму не поддается, Да-ша-а... – по слогам лениво протянул мое имя мужчина. – Сложные уравнения ты решаешь на раз-два, но так тугодумить над простейшими – это какой талант!

- Я стараюсь, просто постоянно забываю формулы, - с отчаянием, почти обиженно проскулила я, силой воли отгоняя от себя желание точно так же, как математик, откинуться на стул. Как же я устала… Но из-за его присутствия об отдыхе не могло быть никакой речи: только выпрямленная спина, только каллиграфический почерк.Александр Владимирович насмешливо хмыкнул, подвинув ко мне учебник со всеми записанными на нем формулами на титульном листе:- Вот все формулы, какие еще проблемы?

Ну, не знаю: например, их правильное применение в нужных примерах! – мысленно цокнула я. Усталость оседала на плечах, мне хотелось хотя бы чуть-чуть передохнуть.- Все-таки я не великий математик… - жалобно промямлила я, можно сказать, почти наугад подбирая очередную формулу под уравнение. Не успела я ее полностью подставить, как меня раздраженно прервали:- Что ты опять пишешь?! – одернул меня учитель.Мимо.

Я зачеркнула решение и вновь бездумно уставилась на формулы.- Третью, - устало выдохнул Александр Владимирович. - Используй третью формулу.Ммм, кажется, и математик смертельно устал от моего тупизма.- Кстати, меня тоже очень сложно назвать не то чтобы великим математиком, даже хорошим будет перебор, - уже более бодрым голосом сообщил мне мужчина, одобрительно кивнув на подставленную мной формулу.- Ну, да, конечно, - неверующе протянула я. Если уж Александра Владимировича нельзя назвать гением математических наук, то я уж и подавно с третьей стадией врожденного идиотизма родилась.Мой скептичный тон и взгляд, полный сарказма, не мог укрыться от мужчины. Учитель одарил меня ироничной улыбкой:- Правда, Дарья, - меня в очередной раз пробрала дрожь, при упоминании моего имени. - Настоящих математиков считанные единицы - именно они создают теории, формулы, новые системы расчетов. А все остальные… - Александр Владимирович небрежно махнул рукой, - просто считают по уже готовым формулам. Главное - это просто научиться понимать и применять их, а все самое сложное за нас уже решили великие умы.

Звучит, конечно, впечатляюще, но не настолько, чтобы я усомнилась в способностях моего учителя.- Поэтому не только тупо зубри правила, а все-таки попытайся их понять, договорились?Я слабо кивнула.Александр Владимирович одарил меня лукавой усмешкой:- Ну, тогда на этом все, встретимся завтра. Дома почитай параграф 44.Я еще раз бездумно кивнула головой и стала складывать вещи в сумку. Блаженно подумав о том, что, как только приду домой, первым делом завалюсь с едой на диван.

Закрыв тетрадь и уже заталкивая учебник в недра сумки, я краем глаза заметила страшное: свою тетрадь с обнимающимися медведями, непонятно как оказавшуюся в центре стола, и насмешливый взгляд математика прикованный к ней.Вот черт!- Милая тетрадка.Ну, почему такая чертовщина происходит именно со мной?!Страшно сконфузившись, я быстро стянула ее с парты. Хоть плачь - хоть смейся, но я, похоже, иду на рекорд по количеству опусов в час.Уже собравшись и по привычке перекинув сумку через плечо, я замешкалась у парты, кидая робкие вороватые взгляды на учителя.

- Что-то еще? – вопросительно изогнул бровь Александр Владимирович.Я нервно сглотнула.- Нет, ничего такого… Я просто еще раз хотела сказать вам спасибо. То, что вы для меня делаете, правда, это… очень…Не сумев подобрать правильных слов, я сконфуженно замолчала. Почему-то мне стало жизненно необходимо, чтобы он меня выслушал. Но адский сумбур в моей голове, мешал мне произнести связное предложение.- Понимаю, Дарья. Я все прекрасно понимаю.Мужчина перестал улыбаться и кинул на меня странный задумчивый взгляд. И, наверное, первый раз в жизни, я не отвела глаз от его прямого взгляда.

Невротическая дрожь в руках прошла, на ее место пришла слабость в ватных коленках и болезненно пересушенный рот. И смотрел он опять странно, в его взгляде появилось что-то такое странное, влекущее. Из его глаз исчезли лукавство и сарказм, и я почти испугалась изумрудного огня, горящего в них.

Статическое напряжение, которое при этом родилось между нами, будто имело осязаемую плотную форму, заволокло все пространство между нами. Я в который раз изумилась цвету его глаз, неземному, слишком глубокому, слишком влекущему.

Мне казалось, что он хочет что-то сказать или сделать, и я не знаю, чем бы все кончилось, если бы внезапно не зазвонил его сотовый телефон.От неожиданности я вздрогнула, и гипнотический зрительный контакт между нами сразу же пропал. Как будто кто-то взмахнул волшебной палочкой, и атмосфера в помещении сразу поменялась.Александр Владимирович выглядел слегка разочарованным, когда раздраженно вынимал телефон из пиджака.- Алло, что опять у тебя случилось? – грубо сказал в трубку мужчина, с плохо контролируемым раздражением. – А что, сам головой подумать не можешь?!Я вздрогнула от его чересчур резкого тона. Если бы он так говорил со мной, то у меня давно бы случился инфаркт. Оставалось только пожалеть бедного неугодного собеседника на том конце провода.Мне нестерпимо стало не по себе, я нервно стала переступать с ноги на ногу, желая поскорее куда-нибудь убежать и спрятаться. Такое привычное для меня желание. Как страус зарывает голову в песок, так и мне легче убежать от всех своих проблем.- Я пойду, - беззвучной пантомимой прошептала я математику, пятясь к двери.- Повиси пока, - коротко бросил в трубку Александр Владимирович, поднимая на меня глаза, полные сожаления. – До свидания, Дарья, завтра после уроков, не забудь.Забудешь тут!Спускалась я по лестнице вниз, словно в трансе. Ничего не видя, не слыша и почти ничего ни чувствуя. И даже на новую истерику бабы Веры (хранителя всея гардеробной), по поводу не забранной вовремя куртки, я не обратила внимания, хотя в любой другой день это бы мне обязательно испортило настроение.Раз за разом я прокручивала в голове его взгляд, тембр голоса и каждое мгновенье сегодняшнего репетиторства.

Всё кружилось перед глазами, и глуповатая улыбка на моих губах, наверно, нервировала проходящих мимо людей. Но мне было настолько плевать на окружающих...Я глубоко вдохнула пока еще морозный воздух, чувствуя, что внутри меня разливается что-то теплое, волшебное, опьяняющее, то, что сносит крышу напрочь. Я чувствовала себя абсолютно счастливой, будто находилась где-то в нирване.666Эта и следующая недели прошли для меня будто в огромном перламутровом дурмане. На деле оказалось, что то самое всемогущее чувство, не только очень красиво и легко опьяняет, но его так же очень сложно скрыть.

Никогда я еще не испытывала подобного, это все было так волнительно... Все мои прошлые отношения (в том числе и с Высоцким) начали казаться мне абсурдными, игрушечными, ненастоящими. Да какие это вообще отношения! Мне раньше казалось, что я немного начинаю любить Макса, но любить наполовину ведь нельзя! Как можно сравнивать это мощнейшее чувство с чем-то наподобие жалости вперемешку с симпатией.Так как подобного рода ощущения были для меня в новинку, мне страстно хотелось на каждом шагу кричать, что я люблю, хотелось делиться своими переживаниями и в кои-то веки действительно обсуждать это сильное непонятное чувство во мне, отчаянно при этом краснея, как делают все влюбленные девушки, но само по себе это было невозможно. Невозможность открыто сказать о том, что не дает мне покоя ни днем, ни ночью, сильно угнетала меня.

Никому, даже Маше я не могла рассказать про свою любовь к учителю математики. Да и кто в здравом уме может это понять и принять? Общество сориентировано на другие ценности, оно отрицает и убивает любовь во всех ее проявлениях, если она хоть на миг отойдет от признанных стандартов.Ничего они не понимают!666- Мама, а как вы сошлись с папой? – в сотый раз спрашивала я, мечтательно уставившись на закатное небо за окном.У нас вошло в привычку допоздна сидеть на кухне, болтая ни о чем.Мама смешно сморщила нос, отмахиваясь от меня:- Ты сама знаешь эту историю лучше меня.И действительно, я с самого детства любила слушать историю их любви. Маме тогда исполнилось только восемнадцать, папа (на семь лет ее старше) тогда был главным инженером на каком-то предприятии. Увидел он ее и, как говорит мама, сразу же и влюбился. Долго ходил за ней, ухаживал, цветы дарил (что было тогда большой редкостью), мама долго воротила нос, капризничала, но потом все же разглядела в нем что-то, и из-за этого чего-то родились я и Леша. Это не совсем счастливая сказка. Я помню, что было потом - частые скандалы, крики и… Он ушел. Все для моей мамы закончилось трагично, она стала матерью-одиночкой с двумя детьми, и все попало под время, когда в стране было жесточайшее сокращение.- А ты его любила?Мама тяжело вздохнула:- Если бы не любила, разве вышла бы замуж?- А он был на семь лет тебя старше, - задумчиво произнесла я, и меня будто осенило. Я обеспокоенно взглянула на маму. – А сильная разница в возрасте - это плохо, да?- Любви все возрасты покорны, дорогая. Главное чтобы была любовь, и вы уважали друг друга, без этого нельзя построить крепкую семью. И вообще, чего это тебя вдруг понесло на любовь-то?От лукавого вопроса мамы, я залилась краской.- Что приглянулся кто-то?- Нет, конечно… Просто спросила.- Ну-ну.666Мое эйфорическое состояние также не могло укрыться и от Маши. Она с ехидной ухмылочкой все пыталась выяснить, кто тот «счастливчик», на которого я запала, мои жалкие уверения о том, что ни в кого я не втрескалась, она пропускала мимо ушей.Зная о настойчивости Сивцевой, когда она хочет что-то выведать, настоящим для меня спасением стало то, что у нее самой появился парень, и ей сейчас было далеко не до моих глупых вздохов и улыбочек в никуда. Она сама сидела на уроках, словно в другом измерении. Постоянно улыбалась, рассказывала, как прошло очередное их свидание.