Глава 17 (2/2)

Я ей сильно завидовала про себя. Мне тоже хотелось иметь ответные чувства, тоже хотелось постоянно быть вместе с любимым, тоже страстно хотелось начать с ней обсуждать все заморочки наших отношений, но… Ничего это я не могла и не имела, поэтому все, что мне оставалось - с непроницаемой улыбкой слушать очередные ее истории о том, как доблестный Игорь целовал ее на прощание.Раньше бы меня очень напряг тот факт, что Маша встречается с близким другом Макса. Высоцкий с Игорем давно дружат и все об этом знают, и вот теперь этот лучший друг встречается с моей лучшей подругой. Возникает какая-то прямая параллель, и, слава Богу, они еще не пытались нас «свести»!Кстати о Высоцком, он тоже времени зря не терял и теперь опять встречается с Анастасией Шевченко. Настя теперь вся прямо светилась, громко (специально для меня) рассказывая подругам подробности их отношений.Я еще помню тот день, когда Настя присела на мою парту, нахально, закинув ногу на ногу и постукивая ногтями по столешнице, привлекая мое внимание.- Ну? – изогнула подведенную бровь светловолосая девушка, не сводя с меня горящего взгляда.- Что «ну»? – хмуро переспросила я. Мне этот нежданный «сюрприз» на парте совсем не нравился.Настя громко цокнула:- Ну, рассказывай: вы с Максом реально расстались?!Меня немного покоробил тот факт, что меня так нахально выдернули из моих раздумий и теперь не менее грубо выуживают информацию.

- Реальнее не бывает, - сухо отчеканила я, и на лице Шевченко появилась победоносная полная мстительного триумфа улыбка.- Я всегда говорила, что вы друг другу не пара. Кто ты, а кто он.- Это все, что ты хотела? – я закатила глаза. Мне страстно хотелось, чтобы Шевченко убралась куда подальше от меня.Будто услышав мои мысли, Настя грациозно спрыгнула с моей парты, и по ее слегка раздосадованному лицу я поняла, что она намеренно меня провоцировала и хотела сделать больно, но ее колкости прошли куда-то мимо меня:- О, да! Это все.А на следующий день в главном фойе школы я видела, как они страстно целуются на виду у всех. Рука Макса крепко сжимала тонкую талию Насти, он жадно прижимал ее к себе. Шевченко зажмурившись вся трепетала в его руках, а Высоцкий… Высоцкий целовал ее как-то яростно, слишком напоказ.

Проходя мимо, я встретилась с его холодными серыми глазами, в которых застыл вызов.Если это шоу было и устроено ради меня, то моя реакция явно ему не понравилась. Детский сад, ей богу! Все эти представления напоказ никак меня не трогали, мне было все равно, с кем встречается Максим. Уж больно мне этим он никак не сделает.Конечно, все самое волнительное в этих двух неделях для меня заключалось именно на дополнительных репетиторствах с Александром Владимировичем. Мы встречались почти каждый день за исключением выходных, занятия длились, как правило, часа два или три. Будь моя воля, я бы вообще оставалась с ним заниматься хоть на всю ночь.

Каждая встреча с ним была для меня волнительной. Больше я не бегала и не пыталась, лишь стараясь как можно дольше времени провести с учителем. Специально иногда «тупила» над примерами, могла по многу раз спрашивать понятные мне вещи и, что странно, математик сам будто специально задерживал меня. Моему воспалённому сознанию это конечно могло и померещиться, но так создавалось впечатление, что ему на меня не все равно и он хочет остаться со мной наедине как можно дольше. И я радостно поддерживала в себе эту иллюзию, теша сжимающееся внутри меня сердце, которое с каждым днем все болезненней и болезненней сдавливалось у меня в груди.И со временем, то, что меня окрыляло и делало живой, вдруг стало причинять мне боль. Моим безответным чувствам стало мало той иллюзорной фантазии о том, что Александру Владимировичу не все равно на меня.Раньше, когда на уроках я ловила на себе его взгляд, мне хотелось опять глупо улыбаться, и, склонив голову, спрятать свой взволнованный взгляд. То сейчас что-то болезненно щелкало внутри и хотелось плакать, мои фантазии обернулись против меня.Спать я стала плохо, постоянно ворочалась. Из-за недосыпа начала болеть голова, и вид я имела несчастный, болезненный.Я больше не могла спокойно слушать Машу и ее постоянные истории про ее прямо-таки идеальные отношения. Моя ставшая постоянной грубость сильно обидела Сивцеву и разговаривала она теперь со мной неохотно и нечасто.В какой-то момент я почувствовала себя такой несчастной, что внезапно для себя поняла, что так больше не может продолжаться. Эти чувства сведут меня с ума.666Был конец февраля и последний день этой учебной недели – суббота.

После пяти уроков и монотонного классного часа, на котором Марья Алексеевна слезно прощалась со всеми. Русичка наша, наконец, официально уволилась и теперь заклинала нас вести себя хорошо в ее отсутствие. Кто станет нашим новым классным руководителем, никто не знал, даже сама администрация школы.После звонка все ринулись по домам, наконец, начались долгожданные выходные. Всем не терпелось выбраться из душной школы в такой солнечный и теплый день.В школе действительно была просто тошнотворная жара. Закатав рукава своей рубашки до локтя, я собрала слегка влажные волосы в пучок и поплелась в общем потоке из кабинета.- Ты сейчас куда? – спросила меня Маша, остановившись у зеркала. Подруга начала крутиться то так, то эдак, взбивая руками и без этого пышную прическу.- На репетиторство, - хмуро ответила я, кидая взгляд через плечо Маши на себя в зеркале. Уж лучше бы я этого не делала! На фоне такой лучезарной красавицы, как Сивцева, с сияющими подведенными глазами и счастливой улыбкой на губах, я выглядела как упырь в черно-серой рубашке, с огромными синяками под глазами от недосыпа и серой болезненной кожей.- Все учишься и учишься! – недовольно заголосила Маша. – Когда же ты, Абрамова, жить-то начнешь? Вон посмотри на себя! Ни одного живого места!Сил моих хватило только на лаконичное:- Отстань.Маша недовольно надула губы, обиженно на меня поглядывая.- Какая ужасная жарень!Я прислонилась спиной к холодной стене, ожидая пока Сивцева вдоволь собой не налюбуется:- И не говори…- Сегодня обещали ближе к обеду снегопад.- Ну, хоть что-то хорошее.Сивцева внезапно резко повернулась, с фанатичным блеском в глазах крепко сжав мою руку:- Я придумала!

- Что? – чуть ли не простонала я.

- Завтра приходи ко мне на ночевку! Давно мы так не собирались: посплетничаем, пожрем, приведем тебя в порядок. Активности и жизнерадостности Маши я могла только завидовать. Но беда заключалась в том, что у меня не было ни сил, ни желания включаться в ее активность.- Я спрошу у мамы, - уклончиво ответила я, планируя соврать, что меня не отпустили, но по сузившимся глазам Сивцевой, я поняла, что она меня раскусила.- Я сама спрошу у твоей мамы.Ну что за черт?!- Ладно-ладно, я приду! Только давай без мамы…- Вот и отлично! Завтра в пять, - ослепительно улыбнулась мне Маша. – Как я выгляжу?- Она еще и спрашивает!

На мое недовольное ворчание подруга только покачала головой и чмокнула меня в макушку, и была такова. Побежала, разумеется, на свидания со своим Игорем! Куда ни посмотри, везде любовь!Я устало побрела по знакомому пути в кабинет математики. Сердце привычно стало колотить в легком волнении, сама себе я напоминала разбитый фонарь на пустынной улице, который, тем не менее, еще почему-то не потух и светит, слабо, временами мигает, но светит.666- Александр Владимирович, я здесь не поняла, - привычно лгала я, как какой-то мазохист, оттягивая время. Прошло с начала занятия три часа, а это значит, что скоро мы распрощаемся.От его пристального изумрудного взгляда мое сердце на мгновенье замерло, лукавая усмешка привычно тронула его губы, на мгновенье мне казалось, что он понял мою ложь.- Что именно ты не поняла?Его голос обволакивал меня.Я искоса бросила на него взгляд и, встретившись с ним глазами, тут же отвернулась. Если он и понял, то зачем продолжает мой блеф?Тыкая пальцем в тригонометрическую формулу, я горестно покачала головой:- Все…- Дарья, дай-ка сюда ручку, - легкая дрожь проходит по моему позвоночнику при упоминании моего имени. Александр Владимирович, будто намеренно ища со мной телесного контакта, положил свою ладонь на мою, крепко сжал и забрал у меня ручку. – Здесь, посмотри на меня, - я повернула к нему голову, он остро смотрел на меня в упор, - надо просто правильно подставить формулу, ты уже ее подставляла почти под такой же пример.Учитель быстро что-то писал у меня в тетради. Напоминал мне старые формулы, которые мы учили, но я будто ничего не видела.У меня обожгло горло. Дыхание застряло где-то между ребер, мне срочно был нужен глоток свежего воздуха. Здесь так жарко! Хотя, как Маша и говорила, ближе к четырем часам, солнце заволакивают темно-серые тучи, и начинается град из снега и дождя. Жар шел от меня самой и от мужчины, сидящего ко мне слишком близко.Еще чуть-чуть, и я сойду с ума…Я резко вскочила на ноги, силясь унять зашкаливающие сердцебиение, которое эхом транслировалось по барабанным перепонкам.Александр Владимирович поднял на меня вопросительный взгляд, от меня не ускользнуло то, что глаза у него потемнели, явственно потемнели!

Или это все опять мое больное воображение? Неужели я совсем перестаю отличать вымысел от яви?…- С тобой все хорошо? Ты вся покраснела…И, скажите на милость, кто в этом виноват?Я мотнула головой, силясь сказать что-то членораздельное, но лишь зашевелила пересушенными губами на манер рыбы, выброшенной на сушу.Мужчина встал следом, и не успела я понять, что происходит, как он положил свою ладонь на мой лоб. Дыхание перехватило уже во второй раз.- Абрамова, ты вся горишь!Как точно сказано!У меня вырывался истеричный полувсхлип, полусмешок.Александр Владимирович одарил меня беспокойным взглядом. По всей видимости, он думал, что я совсем съехала с катушек.- На сегодня хватит математики, иди-ка ты домой.И чего ты этим добилась, дура?! – ругала я саму себя.- Александр Владимирович, со мной все в порядке, правда! – отчаянно цеплялась за возможность я.- Дарья, - вздохнул он с нескрываемым раздражением, -у тебя температура, а с этим не шутят. Может, тебя довезти домой?Я тут же ощетинилась: а вот жалеть меня не надо!- Нет, я сама дойду… До свидания, Александр Владимирович.Быстро собрав все свои вещи, я почти выбежала из кабинета. Голова страшно раскалывалась и сильно першило в горле, я всерьез испугалась, как бы действительно не заболеть.Боже, я больше физически не могла находиться рядом с математиком. Едва сдерживая слезы, я почти в слепую спускалась по лестничным пролетам. Я наконец поняла, что его удерживало около меня. Это хренова жалость!

Я самой себе стала противна.Это ужасное грызущее чувство внутри, не давало свободно дышать. Хотелось от горя завыть.Уже дойдя до гардеробной, я застыла как вкопанная. И было от чего! Сварливая баба Вера сегодня все-таки исполнила свою угрозу и закрыла гардеробную с моей курткой на замок!Я оглянулась к окну и, увидев бушевавший там снегопад, со всей силы пнула по закрытой двери гардеробной.Черт бы их всех подрал! И главное, как вовремя!Злость на время приморозила бушующий во мне огонь.Я прислонилась спиной к холодной стене и медленно съехала по ней вниз, обхватив коленки и думая, что же теперь делать. Вариант выхода на улицу в тонкой рубашке, которая была на мне, сразу отметается, слишком холодно в ней идти-то и в солнечную погоду, не то, что в снегопад. Следующий вариант я сразу отмела, так как он заключался в том, чтобы все-таки пойти к Александру Владимировичу и попросить его меня подвезти. Чего-чего, а его жалости мне не надо, я ее не выдержу!Из двух зол надо выбрать наименьшую. Поэтому оставалось что? Правильно, идти домой в своей рубашке. Живу я все-таки близко и ничего страшного, добегу.Я поднялась на ноги и одернула рубашку, как меня вдруг неожиданно кто-то окрикнул по имени:

- Дарья?

Резко повернув голову, я увидела спускающегося по лестнице Александра Владимировича. Он остановился возле меня, с пиджаком, переброшенным через руку, воротник его рубашки был расстегнут.- Что ты здесь делаешь? – спросил мужчина, нахмурившись, осматривая меня с головы до пят, в его глазах блеснуло недовольство. Неожиданно я почувствовала себя нашкодившим ребенком. – Я же сказал, чтобы ты шла домой.- Я хотела, но…Александр Владимирович перевел взгляд на закрытую дверь гардеробной:- Ну, ясно.Математик снял с руки пиджак и галантно набросил мне его на плечи, на какое-то мгновенье его ладони легли мне на лопатки.

Я сразу же в полном смущенном оцепенении, попыталась вернуть его обратно, но учитель перебил меня не терпящем тоном:- Абрамова, возражения не принимаются, ты видела, какой снегопад за окном? Спускайся со мной, я тебя довезу.Спорить было бесполезно, я это знала с самого начала. Поэтому, вдев руки в слишком длинные для меня рукава пиджака, я поплотнее запахнула его на себе, втайне от хозяина упиваясь легким ароматом одеколона, исходившим от него.На улице было чертовски холодно и дул пронизывающий до костей ветер. Идти вот так по такой погоде домой без ничего было действительно наиглупейшим решением. Огромные слепки не то снега, не то воды врассыпную падали с неба, сильный ветер трепал их то в одну, то в другую сторону, образуя этим маленькие снежные ураганы.

На улице видимость была кошмарная, все загромоздил собой грязно-серый град.

Даже когда я забралась в теплую машину моего учителя, меня все равно сотрясала сильная дрожь, как при горячке. Я все никак не могла согреться.Александр Владимирович бросил на меня обеспокоенный взгляд и включил печку на полную мощность.- Пристегнись.На этот раз я сама нашла ремень безопасности, и мне с трудом дрожащими руками удалось застегнуть его.Автомобиль плавно тронулся. Когда в салоне становится все теплее, моя дрожь слегка унимается. Во время пути я безразлично смотрела на дорогу, но ничего, кроме серых прыгающих хлопьев, не видела. Стало непонятно, как учитель умудряется что-то там разглядеть.- Как там поживает Алексей? – вырывает меня из меланхоличных раздумий учитель.Против воли на моих губах появляется улыбка. Мне немного странно от того, что он запомнил имя моего брата.- Лучше, чем заслуживает, - пробормотала я, явственно помня, какую ахинею тогда наговорил Лешка.- А по мне, он вполне милый молодой человек.- Да, - саркастично кивнула головой я, - он бывает милым иногда… в основном, когда спит.Александр Владимирович запрокинул голову и расхохотался. Этот глубокий заразительный смех подействовал на меня успокаивающе, согревающе. Я еще сильнее, почти до болезненного спазма, почувствовала его близость. Когда он смеется, он выглядит более живым, более реальным…- Почему-то все, кто имеет младших братьев или сестер, наперебой говорят, что это сущий ужас. А я всегда в детстве хотел кого-то младшего.- Ну, я тоже в четыре года мечтала о братике…- И что же, разочаровалась в своей мечте? – лукаво взглянул на меня мужчина.- Не то слово! Будьте осторожны со своими мечтами, они иногда весьма неприятно сбываются…Александр Владимирович кинул на меня внимательный взгляд:- Я уверен, что моя мечта сбудется самым приятным образом.- Вы все еще хотите младшего брата? – недоуменно спросила я.- Нет, конечно, я не об этом, - насмешливо хмыкнул мужчина, потешаясь над чем-то своим.Мне бы тоже хотелось, чтобы сбылась моя мечта, но…Я, промолчав, тупо уставилась в окно. Интересно, что у него за мечта? В салоне уже было не на шутку жарко, или этот жар опять исходил от меня? Как и в прошлый раз, я не заметила, как автомобиль плавно припарковался у моего подъезда.Как всегда, все слишком быстро!

В салоне была абсолютная тишина, нарушаемая лишь скрежетом дворников счищающих липкий снег с лобового стекла.Щелкнул ремень безопасности, втягиваясь в исходное положение, я, замешкавшись, воровато взглянула на учителя:- Большое вам спасибо!Губы учителя дернулись в саркастической усмешке.- Да не за что.

Я с сожалением стала стягивать с себя нагретый учительский пиджак, что в тесном салоне было немного неудобно. Подавшись туловищем вперед, чтобы высунуть руки из широких рукавов, я случайно задела коленкой ногу математика, тут же поспешно извинившись, протянула снятый пиджак его владельцу.Александр Владимирович задумчиво кинул взгляд на мокрые серые комья льда за окном:- Вот что, оставь пока его у себя.- Да не нужно, мне пройти-то осталось! – запротестовала я, хотя мысленно уже возликовав от перспективы еще немного придержать у себя его вещь.Одного взгляда мужчины хватило для того, чтобы я перестала спорить и снова натянула на себя пиджак.В салоне повисла напряженная тишина, которую я чувствовала каждой клеточкой своего тела. Я ощущала его пристальный взгляд, от которого мне становилось еще больше не по себе.- Тебя больше не ознобит?Если только внутри.- Нет… - меланхолично ответила я, всматриваясь в серое марево за окном.Напряжение между нами становилось уже почти невыносимым.- Дарья, повернись ко мне.От его голоса шла волна необъяснимой силы, и я подчинилась, крепко зажмурив глаза. Мужчина склонился надо мной, так что его густые темные волосы приятно защекотали мне лицо, и, по-моему, в этот момент от преизбытка чувств я резко дернулась. От удара затылком по стеклу, меня оберегли сильные руки, которые крепко прижали меня к креслу.- Абрамова, не дергайся, я просто хочу измерить твою температуру.Я напряженно замерла в его обжигающих руках. Его губы скользнули по моему полыхающему лбу, на мгновенье, застыв так, Александр Владимирович медленно отстранился:- Дело дрянь. Температура не спадает.Я по-прежнему сильно жмурила глаза, рвано хватая губами воздух. Я слышала собственное учащенное сердцебиение в ушах.- Александр Владимирович… - сипло произнесла я, пересохшими губами. – Мне нужно вам кое-что сказать.- Я тебя слушаю.Сейчас или никогда!Нервно сглотнув, я открыла глаза и выпрямилась в кресле. Повернувшись к мужчине, я скороговоркой выпалила все то, что так долго сдерживала в себе:- А вы знаете, я ведь вас люблю.Не знаю, сыграл ли свою роль адреналин в моей крови или высокая температура, но подавшись внезапному порыву, я прильнула к его губам. Это был легкий, детский поцелуй, который даже не пришёлся в губы, а куда-то в район скулы. Я почувствовала, как он вздрогнул от неожиданности, его рука сжала ремень от моих джинсов, а другая легла мне на плечо.Отстранившись от его губ, я внимательно всмотрелась в его лицо, ища там… Я, не знаю, что я там конкретно искала... Жадно всматриваясь в его изумрудные глаза, я пыталась прочесть хоть что-нибудь.Какая же я все-таки безмозглая дура! – ругала я сама себя. - Что я опять сама себе надумала! Я же его ученица, всего лишь ученица, которую он пожалел...Горькое разочарование болезненной рябью прошло по моему пищеводу. Я сама прекрасно понимала, что было полной глупостью то, что я сейчас сделала. Я никогда не дождусь от него ответных чувств, но хотя бы проводить время с ним я могла, а теперь…

Теперь он меня и знать не захочет.Я крепко зажмурила глаза, силясь не разрыдаться прямо здесь, и поспешно начала отстраняться, как вдруг почувствовала, что Александр Владимирович сильно дернул меня за ремень к себе, заставляя меня почти упасть на него, перекатившись на водительское кресло. И тут наши позиции резко поменялись, и теперь уже мужчина нависал надо мной. Раскрыв глаза, я в недоумении уставилась на него, учитель опирался рукой об водительское кресло над моей головой, а второй по-прежнему крепко сжимал мой ремень от джинсов. В сумраке салона я увидела его потемневший взгляд, пронзительный и требовательный.- А я знаю, - насмешливо проронил мужчина и его губы скользнули по моей шее, после вверх по скуле, щеке и, наконец, нашли губы. Его поцелуй был жадный, требовательный, прижатая к креслу его сильным телом, я чувствовала его желание. Я целовала его в ответ со всей страстью, на которую была способна. Все мои нервные окончания обострились, кожа покрылась капельками пота, мне стало хронически не доставать воздуха.

Все было как в тумане, я задыхалась, но не прерывала поцелуй. Мои пальцы жадно впились в волосы на его голове. Мужчина на миг отстранился, еще раз окинув всю меня потемневшими глазами, его рука прошлась вверх по моему бедру и талии, задирая рубашку и оголяя живот. Он опустил голову и снова властно впился мне в губы.Никогда прежде я не чувствовала себя настолько живой.