Глава 4. (1/1)

Дорога их шла долиной, где как призраки маячили серые фигуры крестьян, мимо мрачных, наполовину вымерших селений, где возле убогих хижин бродили шелудивые псы, а к латаным юбкам матерей жались полуслепые дети с запекшимися веками и вздутыми животами. У развилки дорог белел обглоданный скелет лошади. В хмуром низком небе медленно кружили коршуны. Казалось, проклятье лежит на этой земле. Феодосия яростно надвинула капюшон, стараясь закрыться, была похожа на маленькую тучку: переменчивую, неуловимую, прекрасную в своей гордости, но вполне способную посеять хаос. Во всех грехах она винила эту зажравшуюся шляхетскую погань, которая в своей драной Полонии кусочничала да вшей щелчками со шляп сшибала, а тут, в Московии, вдруг осмелела, расправила плечи и позволяет себе грабить и насильничать. Вот Бог послал несчастья и междоусобия: идет брат на брата, один другого убивает, а латиняне берут города и земли с тем истребить православную веру! У всех живы в памяти унизительные картины, когда после венчания государя Дмитрия и Марины рыцари польские высыпали на паперть и ну метать из карманов широченных штанов монеты без счета — и кидались за ними не только нищие, но и горожане и иные боярские дети, даже не подумавши, что карманы поляков набиты русским золотом и серебром, у них же отнятым и без счета розданным в оплату наемникам, ксендзам и девке из какого-то там Самбора.

Они с ляшским псом, главой отряда, продолжали балансировать на лезвии ножа. Царевна всегда умела обвести вокруг пальца, и многие поддавались на ее уловки. Но в доспехах Казимира не было ни малейшей щели.

— Должно быть, ты располагаешь недурным состоянием… — На последнем слове повысил голос, будто задавая вопрос, и взял кубок.— Мне хватает! — уклончиво ответиладевушка. Она открыто посмотрела ему в лицо ничего не выражающим взглядом.— И твое прошлое, как я понял, тоже покрыто мраком… — задумчиво произнес он.

— Мое прошлое касается только меня! — сухо ответила она. Он взболтал вино и отхлебнул глоток, прищелкнув:— Это, конечно, так, но твоя скрытность лишь возбуждает мое любопытство.— Меньше будешь знать, позже состаришься... То есть вообще состаришься… — Глянула на свои руки, стиснутые в кулаки на коленях, потом посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Ее сердце, словно почувствовав угрозу, гулко застучало. — Мы хотели обсудить цену, если доставите меня в Казань, а не удовлетворять твою страсть к сплетням.— О, увлекаешь не только сплетнями! — промурлыкал, да так тихо, что Феодосия решила, будто ослышалась. Она впилась в него взглядом. От гнева, страха и еще некоего странного чувства, названия которому не ведала, у нее участилось дыхание.— С мужчиной, витязем-богатырем, ты бы так не шутил! — ледяным тоном заметила, вздернув подбородок и воинственно сверкая очами.— Не пугай, будь добра…— попросил с волчьей улыбкой. — С хлопцем у нас был бы разговор короток. Словно играла в игру, в которой время от времени приходится расплачиваться, а наградой за уступчивость служит красивая одежда, драгоценности и отблеск власти. Теперь игра окончена, она попалась и должна поплатиться. Скаля превосходные белые зубы, разъяснил ей, что едут в Тушино предложить свои сабли Вору, а что до казны татарской – Богдан Бельский сам явится за ?дочерью?. В скором времени насмешливость исчезла с его лица, морщинки разгладились, и его черты застыли в напряженности. Такое выражение появляется на морде хищника, наблюдающего за своей добычей, и, не сказав больше ни слова, вышел.Полонянка схватила с крюка сковороду и со всей силы швырнула ее в затворившуюся дверь. Сковорода с гулким звуком отскочила на пол, оставив вмятину в дереве. Обессиленная, девушка повалилась на постель в отведенной ей горнице. Горячие слезы бежали по ее лицу и стыли в лунном сиянии, она хлюпала носом и вытирала щеки тыльной стороной кисти. Нет, она решительно не могла открыться, попасться кому-либо на глаза.Больше, чем где-нибудь, бывших в ту ночь до дворце, понимала, наверное, что того Дмитрия, который царствовал, который взялся охранять и учить ее, нет на свете.

Великодушие?! Доброта ? Какие пустые слова! Оказалось, что они ничего не весят, ну почти ничего! Был невиданно теплый, почти жаркий май, и накануне вечером устроили потехи. Играли европейские музыканты, танцевали мазурку. И сам Димитрий Иванович спрашивал всем ли довольна милая?племянница?, а она отчаянно хотела, чтобы говорил еше и еще,казался статным, смелым и добрым, даже раскрыла свой рот, впрочем, оставила кукол только год назад, но об этом старалась невспоминать. А утром – этот страшный набат, крик, гам, ворвались вооруженные люди и вероломно убили своего венчанного на царство властелина, апотом стали резать всех в округе, и свадьба превратилась в кровавую баню….

Большая часть Москвы теперь не любила Шуйского. Поэтому те, у которых совесть была полегче, как только увидали, что двое называются царями: один в Москве, а другой в Тушино, то и заключили, что из такого положения дела можно извлекать собственную пользу. И не стали затрудняться крестным целованием, а переходили, когда находили это для себя выгодным. Под стать было бегать туда простым людям. Господарчиктушинский по необходимости должен был казаться предводителем черни, но знаменательно было то, что к нему стали переходить и знатные люди: князья, что были обвинены Шуйским в измене и сосланы, многие стольники и стряпчие поехали туда же. На них глядя, поехали с поклоном дьяки и подьячие. И если ее найдут сейчас, донесут, бог весть донесут, упрячут в монастырь, чтобы она проводила годы в молитвах и благотворительности! С удушающе узким кругом общения, приличным роду и чину благородной инокини! Это не жизнь, а тихая, красивая смерть. В противовес трудной и холодной смерти, если она будет сопротивляться.Ее разбудила Дарья, вошедшая в комнату на цыпочках. Верная холопка принесла кружку сбитня, немного хлеба и сыра. Молодая госпожа была еще слишком взвинчена, чтобы есть, но заставила себя хотя бы принять сбитень.

— Ах, моя маленькая девочка! — прошептала нянюшка, расчувствовавшись чуть ли не до слез. — Зоренька, Солнышко…умеешь только мучить мужчин своей красотой и холодностью, но давать им радость объясняться с ними не научена. Но тебе время от времени придется сталкиваться с подобной нуждой, она помогла бы нам добраться до Казани… если ты понимаешь, о чем я говорю.

Дарья понимала, что выражается слишком прямолинейно, что ее откровения могут быть оскорбительны для чести, однако именно откровенность была тем лекарством, которое вылечит ее хозяйку.— Нуждою?! — Феодосия от изумления округлила свои красивые черные глаза.

Она, жертва гнусной похоти, злодея и насильника, помнила эти странные, ни на что не похожие телодвижения, как между ног жгло огнем, с годами ужас, унижение и отвращение к себе превратились в водоворот гнева и всепоглощающей ненависти. Имена остались ей неизвестны, но ненависть обратилась не только на них, а на все представителей рода Адамова. Подтянула колени к подбородку, будто защищаясь, зарылась лицом в свой шерстяной плащ. положении. Ей очень хотелось вновь свернуться калачиком и повернуться спиной к белому свету, но она пересилила себя. Проявить теперь малодушие — значит просто посмеяться над собой.Наставница присела рядом с ней и после секундного колебания высказала все:— Думаю, ты уже догадалась, что у мужчин есть определенные потребности… Иногда чисто бренная плоть их зовет, иногда, некоторым из них, требуется ласка. И ими можно тогда вертеть, как пирожок в постели.Феодосия сжала губы и посмотрела на пол, на квадрат света, падающего из окна. Стремление видеть хорошее в любой ситуации, даже если оно уводило на путь наименьшегосопротивления, всегда раздражало. А теперь, взвинченная столкновением с ляхом, она набросилась на подругу с небывалой яростью:— Ты не понимаешь и никогда не понимала! Я — единственная законная наследница отеческого престола,и то, что предлагаешь, не пристало моему положению. Видано ли, чтобы папист и безбожник касался русской государыни ? Ох, оставь меня…— процедила она. — Я не нуждаюсь в твоих советах.Дарья прикусила язычок:— Я просто хочу помочь, Матушка…— Этим мне не поможешь… — с горькой злостью перебила ее царевна. — Прошу же: уйди. Ты не нужна мне.Деланно творя земной поклон, нянька почти бегом покинула комнату.Девушка зажмурилась и закрыла лицо руками. Едва не окликнула,едва не вернула свою служанку, но гордость и гнев словно приклеили ее к месту и запечатали рот. Никто не подходил к ней, ибо кто же рискнет войти в логово львицы? Она осталась одна. Спустя некоторое время задумчиво наматывала на палец прядь волос. На нее снизошло странное спокойствие и появилась целеустремленность. Сама справится со всем, что ей выпадет. Последняя из некогда могучего, шумного, точно кроны деревьев, рода, и уже эта роль отличает ее от всех других женщин, даже от тех, кого называет другом. Дерзка была, ничего не страшилась, вернее, научилась не страшиться. Поначалу-то страшно было до дрожи, до рвоты. Но она все повторяла, как некогда слышала: ?Трус от страха бежит, а смелый – идет на страх?. Не для чего и не для кого было ей беречься. Одна на свете. Верила: Господь иных за смирение спасает, а иных – за правду! Авось, и ее в свой черед спасет. Ведь правда и смирение как-то неловко вместе живут, словно супруги, меж коими любви нет, одно обязательство.По пути им встретились лишь незахороненные трупы, ставшие добычей диких собак и коршунов, которые временно оставляли свой промысел, пока не пройдут мимо войска. Никто не стремился в тот день отправиться добывать продовольствие. В полдень е удалось съесть немного черствого хлеба, но он лег в желудке тяжелым свинцом, а сытости не прибавил. Узкая тропинка скоро углубилась в гущу леса, пересекла несколько залитых водой низин с топкими берегами. Передвигаться здесь было довольно опасно, но ее новые знакомцы по каким-то им одним ведомым приметам находили дорогу. Кони испуганно ржали, погружаясь по грудь в воду, оступаясь на скользком мшистом дне. У ручья с прозрачной, как янтарное стекло, водой они спешились, чтобы напиться, зачерпнув воду ладонями. Подол ее одежд стремительно потемнел, коснувшись края воды, а костяшки пальцев покраснели от пронзительного холода. Она бы поскользнулась и рухнула, но витязь удержал, перехватив ее локоть, и чуть изогнулась вслед, запрокинув голову.

Казимир явно развеселился. Он метнул лукавый взгляд из-под золотых кудрей и посмотрел вправо, где били копытами их площади.— Ясная панна хочет поблагодарить за свое спасение ? — фыркнул он.Девушка вздернула нос и подбоченилась:— Вот еще! — надменно парировала, готовая сорваться, но, судя по довольному выражению шляхтича, тот предпочел пропустить последнее замечание мимо ушей.

Его ленивая походка постоянно напоминала о ее вине, а когда он смотрел на нее своими синими глазами, она едва сдерживалась, чтобы не закричать и не велеть ему убираться. Ей хотелось навсегда забыть о том, что нужно использовать все возможности, чтобы добраться до свободы, но как это сделать, если живое напоминание о тех мгновениях постоянно рядом, грозя полным позором ее и так уже погубленной добродетели ? Она представила, как ужаснулись бы добродетельные кремлевские жилицы при виде столь нечестивой сцены, представила самодовольноевыражение своей старой боярыни, злорадствующей оттого, что ее мнение об испорченности голубки-царевны подтвердилось.Через пару верст дорога стала и вовсе непроходимой – вся в рытвинах и ямах, заваленная камнями и бревнами. Владельцы земель, по которым пролегал путь, усердно портили его, поскольку все, что падало на ухабах с возов, по закону, становилось собственностью хозяина участка дороги, а если у повозки отваливалось колесо или она касалась осью земли, то и она сама, и ее содержимое доставались вотчиннику. Для Феодосии имя бояр Акинфовых не значило ровным счетом ничего. Стоило ли их просить вступиться за русскую пленницу ? Кому они на верность присягали : Шуйскому или Дмитрию ? Да и смотря какому Дмитрию…

В целом идея была интересная и имела свои преимущества, но предстояло еще как следует все обдумать, поскольку на этот раз то будет ее самостоятельный выбор, пусть даже ограниченный соображениями, кто она такая и что собой представляет. Вызубрила, затвердила накрепко: за каждым углом – доносчик, у стен, тем паче у таких толстых, крепких да холодных, есть уши, по-всякому радетели найдутся. Шаталась от усталости в седле и думала лишь о том, как бы поскорее оказаться под крышей, обогреться и перекусить. Ее плащ, который так долго предохранял ее от дождя, сейчас насквозь промок, и чувствовала, как ледяные струи затекают за шиворот. И все же, когда при вспышке молнии она увидела на фоне озарившихся небес очертания черного подворья, ей стало не по себе. Ветер нес дождевые потоки почти горизонтально. Казимир, пытаясь перекрыть завывание ветра и шум дождя, громко постучал — на совести хозяина будет пустить их по-доброму-по-здоровому или пронесется вихрь, круша все на своем пути, без разбора, без жалости, без мысли, ведь тереть отпетым молодцам было нечего — разоряли монастыри, грабили церкви, мелкие селения и не считали…Из-за ворот не доносилось ни звука, однако в трех окнах мерцал свет.— Как ?убирайтесь ко всем чертям?!– недовольно пробурчал один из гайдуков. Стальная каска с широкими полями затеняла худое, со впалыми щеками чело воина. Его верхние зубы сильно выдавались вперед, так что верхняя губа нависала над нижней, смешно, как у зайца. Свои называли его Гарусь, полного имени не разобрала.Дождь лил и лил. Их главарь начал терять терпение, выхвалит саблю и описал такую сверкающую дугу над головой, что любого оторопь бы взяла. Им, наконец, отворили. Путники въехали под темную арку, там их ожидали несколько слуг с бронзовыми фонарями. Путников провели через узкий двор, где у них приняли лошадей, затем еще через один двор, и тут произошло нечто, наложившее еще более мрачный отпечаток на все происходящее. Когда они вступили во двор, неожиданно раздался жуткий вой и какое-то существо на четвереньках бросилось им в ноги. Оно было приковано цепью, но все же сумело дотянуться до шедшей с краю царевны и обхватить ее сапог. Нрава смелого да горячего не потеряла, не утратила, но себя позже корила, завизжала тогдаи кинулась прочь, прячась за спинами басурман. Она знала их всего несколько дней, клеймила еретиками, но эта изнурительная дорога и опасности, пережитые вместе, сделали их понятными. Пожалуй, даже более понятными, чем неведомый боярин в лесной глуши.К стене был прикован цепью человек в грязных лохмотьях с ниспадающими на лицо космами слипшихся волос. Этот живой скелет встал на колени и принялся мычать, размахивая руками. Светподанного фонаря выхватывал из тьмы его изможденное, серое как земля лицо. Вместо глаз зияли две гноящиеся багровые раны.— Ктоесть этот несчастный? –шляхтич недоуменно переглянулся со своими людьми.Бородатый мужик, встречавший то ли гостей непрошенных, то ли захватчиков, с усмешкой разглядывал прикованного калеку.— Ерунда. Один юродивый, которого боярин кормит из милости.— Славна милость – посадить на цепь!В этом простом пояснении было нечто столь необычайное и жуткое, что покосились намужика –зубоскальство и шутки в сторону! Но тот оставался спокойным даже перед оком сильных, прошедших огонь и воду, ратников.— А куда его девать? У него порваны сухожилия под коленями, он немой и слепой к тому же. Здесь хоть с голоду не подохнет.С недобрым предчувствием путники двинулись дальше, а несчастный калека, натягивая цепь, рванулся было следом, упал, и до царевны донеслись его рыдания, которые чуть погодя, когда они уже поднимались по лестнице, сменились воплями и стенаниями. Судя по всему, увечного наградили изрядной порцией пинков. Проклятье! Нас занесло в самое звериное логово! — стараясь ничем иным не выдать свои подозрения, Казимир пошевелил бровями. Феодосия чуть покраснела, ибо она прекрасно поняла его намек, перекликавшийся с мыслями, посетившими ее мгновение назад.

Комментарии :Давайте поговорим об основном сопернике Василия Шуйского за престол. Уже зимой 1607 г. в Литве объявился очередной ?царевич Димитрий?. Вернее, этот человек называл себя ?законным царем Дмитрием?, чудом избежавшим казни в 1606 г. Личность и подробности биографии ?до? - неизвестны, существует много версий. Его отыскал пан Меховский, которому польские магнаты поручили найти человека, схожего внешностью с убитым Лжедмитрием. Самозванец перешел через границу и при поддержке польского воинства сумел захватить множество русских городов, в том числе Новгород-Северский, Астрахань, Орел, Тулу, Калугу, Козельск, Звенигород. Приблизившись к Москве, новый ?Дмитрий? разбил лагерь в селе Тушино. Сюда же прибыли вдовствующая Марина Мнишек с отцом, воеводой Ежи Мнишеком. По-видимому, красавице так хотелось стать царицей, что она ?узнала? в проходимце мужа. Неудачи правительственных войск Щуйского и их неспособность защитить поместья и вотчины городовых дворян, посады и крестьянские миры от разорения вызвали массовый переход дворян, посадских людей и крестьян на сторону Лжедмитрия II.