- 1917г. Уфа, Оренбург (намёки на слэш) (1/1)

Конец лета 1917 года. — А теперь поговорим начистоту. — Несильно толкнув Оренбурга в одно из жилых помещений Караван-Сарая, произнес Уфа. Тема разговора назревала давно, да только вот удобного случая все не было. Или, может быть, нужен был просто толчок извне, чтобы башкир, наконец, собрался с силами и озвучил то, что так давно хотел?.. — Решил показать свой характер? — Блондин улыбнулся. — Что ж, ты выбрал определенно лучшее время. Дай угадаю: ты хочешь независимости, предать нас, да? Или что-то более реальное, как раньше? Как там было… — Оренбург картинно задумался. — Не трогать твою землю? Дать тебе волю? А тут оп — и меня приставили. Как же так, как же так. Нехорошо вышло. Такая мелочь, да еще и надсмотрщиком… Уфе стоило больших трудов сдержаться. Этот малолетка явно еще не понимает, в каком положении оказался. Конечно, их отношения на протяжении всей истории были… довольно сложными, но сегодня он пришел сюда не для того, чтобы спорить о чем-то глобальном, не для того, чтобы выяснять, кто и когда был прав, а затем, чтобы решить судьбу нескольких зданий. Всего лишь зданий — но, вместе с ними, свою и Оренбурга. Башкир уже и не помнил, когда еще он был так же решителен, как сейчас. — Я всего лишь делал свою работу, не более. Ты ведь должен это понимать, все в интересах государства-а, так было нужно. А если есть какие-то вопросы, так это ж не ко мне. Когда там все уляжется… — Оренбург иронично показал на потолок. — Надеюсь, тобой займутся, как надо. — Заткнись уже и дай мне сказать хоть слово! — Башкортостан смотрел на соседа как никогда сурово и тот, волей-неволей, все же замолчал и приготовился слушать. — У меня к тебе предложение. Хотя нет, даже скорее ультиматум. Но я уже не могу поступать иначе. — Как интересно. Даже немного забавно. И что же ты хочешь? — Всего лишь этот дом. В противном случае… — Улыбнувшись краем губ, Уфа выдержал паузу. — Я заберу его силой. Ну, и не только его, но не будем об этом. — С этими словами башкир двинулся к русскому. — Ты не в том положении, чтобы отказываться. — Правда что ли? — Пытаясь сохранить уверенность и дерзость хотя бы на лице, Оренбург медленно пятился к противоположной стене и, почувствовав ее лопатками через одежду, приготовился защищаться. — А если меня не устраивают оба варианта, что тогда? — Я предвидел это. Знаешь, у тебя есть еще один выход… — Взяв русского за край повязанного на шее платка, Уфа несильно потянул его на себя, заставляя того поднять взгляд. — Какой? — Быть моей столицей? — Произнес башкир гораздо тише, чем все предыдущее. — И больше не будет никаких проблем. — Э-э-это что, типа предложение такое? — Русский был ошарашен. В его голосе проскочил страх, а взгляд заскользил по комнате, будто ища способ сбежать от этого слишком прямого разговора. — А как же… — Начнем с дружбы. Хотя бы попробуем. Но вот самовольное использование моего дворца ты мне отработаешь. А вот как именно… Потом узнаешь. — Будь проклят тот день, когда меня поставили управлять тобой! Оренбург зажмурился. В ответной реакции он ожидал чего угодно: что Уфа изобьет его, — хотя это и было полностью нелогично в их нынешней ситуации[1], — или сделает еще что-то, отчего их взаимная, как думал русский, неприязнь, в очередной раз углубится все больше… Но это… Он одновременно и не понимал, что происходит, и осознавал все, что есть и было ранее между ними, по-новому, видел будто в ином свете. Он боялся. И потому, когда почувствовал дыхание Уфы уже у своего лица, он не отреагировал никак. Оренбург просто ждал и не знал, что делать дальше. И, чем больше он думал обо всем происходящем, тем сильнее запутывались его мысли. Все это было слишком непривычно, слишком резко, слишком ново. Но одно он понимал абсолютно точно: он был в ловушке, и не согласиться на это полностью абсурдное предложение уже не мог. Вот только… Как же потом объяснить все это Челябинску?.. Хорошо, что Уфа не зашел дальше и вскоре отпустил и так напуганного русского, а то для совести последнего это стало бы куда более сильным ударом, нежели предложение стать столицей. Но все же на душе у блондина было не по себе, и он знал, что избавиться от этого ощущения он теперь уже долго не сможет.Сноски: [1] — В 1918 году оба, Уфа и Оренбург, будут на стороне комуча, но схожесть во взглядах на дальнейшее развитие России была заметна уже ранее.