Гости (1/1)

А мы продолжаем хулиганство) *всех потискал*Мон - это родовая эмблема, герб. Ставился на всём, на чём смотрелось неплохо. Хлеще тискали знаки только монголы - эти тискали на всём, на что помещалось.ГостиВ Миядзу Чонин оставил всех на корабле. Сходить на берег разрешалось только парами и в разное время. Запрет не касался лишь самого Чонина и Бэкхёна, который улизнул сразу же на разведку. На корабле во время стоянки командовал Таху.По распоряжению Чонина уцелевшую одежду Исэ Шинтаке подсушили, привели в порядок, ну а потом Чонин вознамерился сопроводить Исэ в дом сюго Уэсуги лично. Исэ, безусловно, удивился решению Чонина идти в одиночку, но вопросов благоразумно задавать не стал, лишь посоветовал или выплести алые нити из волос, или прикрыть голову.Чонин и сам не собирался подставляться и наводить зря беспорядки в порту, поэтому набросил на плечи плащ, а голову спрятал под капюшоном. Дальше он предоставил Исэ возможность действовать и показывать дорогу. Приглашение Уэсуги Чонин держал под рукой, только надеялся, что показывать приглашение не придётся. А Исэ явно лучше разбирался в местных порядках, да и подвергся нападению вако неспроста.Как и ожидалось, Исэ разобрался со всеми вопросами сам. Он мало говорил, всего лишь показал начальнику порта нечто, зажатое в ладони, предупредил, на каком корабле прибыл, сообщил с напором, что судно торговое, и разрешение сюго имеется, после чего начальник порта выделил им сопровождающих.В пути Чонин оглядывал улицы из-под капюшона и запоминал дорогу. Бэкхён наверняка бы составил подробный план города к утру, можно было и не стараться, но коль уж выпала возможность... Старик у коробки с бумажными фигурками показывал детям представление, бродячий артист из бывших солдат подбрасывал на клинке катаны глиняные шарики, парочка не совсем уже трезвых игроков выпивала у порога бани, усталая женщина раскладывала на длинной доске травы, а две другие с подвёрнутыми рукавами развешивали бумагу для просушки... Все они забывали о делах и сгибались в поклонах, как только Исэ в сопровождении охраны подходил ближе. Чонин полагал, что самого Исэ вряд ли горожане знали, но они видели остатки его одеяния, оценивали стоимость, считали головы в отряде сопровождения и смекали, что человек непростой. На себе Чонин ловил озадаченные взгляды. Озадаченность заставляла горожан оставаться согнутыми в поклонах чуть дольше, чем полагалось. Чонин знал, почему. Горожане видели лишь непривычно рослого человека в плаще и под капюшоном, но улавливали военную выправку тут же. Однако их сбивало с толку, что такой человек шёл без меча. Без меча военный или вельможа — диво дивное.Чонин не настолько преисполнился благодати, чтобы расхаживать в чужом краю без оружия. Он всего лишь предпочитал парные лёгкие клинки, которые удавалось спрятать без особого труда под плащом. Таскать же ради одного лишь статуса длинный меч он считал неразумным. При нужде такой меч всегда можно отобрать у возможного противника, как и любое другое оружие. Притворяться же тоже смысла не было: сюго Уэсуги сам знал, кого приглашал, поэтому вряд ли ждал в гости благообразного вельможу с дорогим мечом, в двенадцатислойном одеянии и с пышным хвостом предков до десятого колена. Впрочем, пышный хвост предков Чонин мог себе привесить и подальше, чем до десятого колена, но их имена ничего бы сюго не сказали.— Рынок в той стороне, — соизволил заметить Исэ, указав на дорогу, убегавшую меж домами к югу. — От порта недалеко. — Ваша уверенность в том, что сюго разрешит мне торговать здесь, льстит, — негромко ответил Чонин, изучая взглядом тонкий профиль Исэ. О приглашении Уэсуги он Исэ ни слова не сказал, а сам Исэ вряд ли мог понять речь островитян, в которой корейский и монгольский языки смешались с наречием Чечжу настолько, что их не понял бы ни один чужак.— Полагаю, моя жизнь стоит хотя бы этого. Всё равно у меня долг перед вами. Многие предпочли бы оставить меня в воде, но вы не оставили и сдержали слово. Вы позаботились обо мне, а я позабочусь о вас.У ворот дома сюго случилась короткая заминка, которую Исэ быстро разрешил, вновь подвернув рукав и показав нечто в левой ладони. Створки распахнули, и отряду позволили ступить во внутренний двор.Чонин привычно озирался и подсчитывал возможную численность гарнизона, способного укрыться за этими стенами. Выходило внушительно. Но даже такие подсчёты не давали уверенности, что власть сюго в Миядзу существенна. Иноземные политические дрязги Чонина волновали мало — он не собирался лезть в придворные пляски. Ему всего лишь требовалась поддержка влиятельного вельможи для торговли. Достаточная поддержка, чтобы продать всё, что нужно, и закупить необходимое. Прочные торговые связи — это хорошо, но куда важнее обеспечить Чин на ближайший год.Тем временем их провели в просторное помещение и принесли воды. Слуга с моном Уэсуги на спине поклонился и умчался сообщить господину о прибывших гостях.— Сюго — человек справедливый и прямолинейный, — шёпотом рассказал Чонину Исэ. Чонин кивнул, но сделал поправку на нихонский характер. Прямолинейными он точно нихонцев в жизни бы не назвал, но купцу не к лицу высказывать все свои мысли. Купцу надо быть осмотрительным, пронырливым, уклончивым и убедительным при этом. И уметь располагать к себе кого угодно.Тот же слуга раздвинул лёгкие перегородки и с поклонами попросил Исэ и его спутника следовать за собой. Слуга провёл их по сумрачным проходам к дальней части дома, опустился на колени у сплошных деревянных перегородок и раздвинул их, после чего замер в поклоне, прижавшись лбом к сложенным ладоням. Исэ первым переступил через низкий порожек, а Чонин помедлил, выждал два удара сердца и шагнул следом.Слуга тут же задвинул перегородки и, судя по тихим звукам, удалился.В противоположной стороне помещения на невысоком помосте сидел худощавый мужчина с суровым лицом и обритой головой. Он небрежно скрестил ноги и поигрывал сложенным веером, переводил взгляд с Исэ на закутанного в плащ Чонина, но оставался бесстрастным и молчал.Исэ примостился на циновке в трёх шагах от помоста, замер в сэйдза, затем поклонился, аккуратно сложив ладони на полу и едва коснувшись их лбом. Чонин сел на циновку рядом и повторил поклон не так безупречно. Потом просто слушал торопливую речь Исэ, в которой вслед за пышными приветствиями шли слова о поездке, о нападении вако на корабль и о чудесном спасении. Недолго было смекнуть, что Исэ видел Уэсуги не впервые, да и не просто видел. Чонин здраво рассудил, что если уж кому Исэ и служил, то точно не императору и не сёгуну, а именно что Уэсуги и канрэю. Слишком уж многое Исэ в своём рассказе опускал, причём делал это так, будто Уэсуги и сам знал всё, о чём умолчали. Завершил рассказ Исэ представлением Чонина. Именно в этот миг Чонин немного вытянул из рукава свёрнутое приглашение, показав печать, после чего спрятал обратно, отметив, как дрогнули тяжёлые веки Уэсуги. После Чонин неспешно поднял руки и медленно стянул капюшон с головы.— Фума Кай, — довольно произнёс хриплым низким голосом Уэсуги. — Желанный гость. Чту за честь, что вы приняли приглашение.Чонин учтиво наклонил голову в лёгком поклоне, но не спешил принимать слова сюго на веру. Наделённые властью люди редко совершали благие дела без корыстной цели. Даже лучшие из них ставили выгоду выше прочего, подобно купцам. Но Чонин был не только купцом — его предки сидели и повыше сюго Уэсуги в своё время, а в детстве Чонин вдоволь повидал дворцовых тайных игр, потому он с лёгкостью читал между строк предупреждение о плате за гостеприимство. Сюго Уэсуги пригласил кайнин не просто так. А за разрешение торговать и полученную прибыль ещё придётся расплатиться. Дело за малым: насколько приемлема окажется цена?— Я не с пустыми руками, но подарок для господина остался на корабле. Примет ли господин подарок завтра? — Чонин говорил бесстрастно и холодно, между делом осматривая Уэсуги. Пришёл к выводу, что Облако и Уэсуги найдут общий язык, так что менять подарок нужды нет. Облако — жеребец с непростым нравом, но отлично обученный, а у Уэсуги достаточно твёрдая рука, чтобы жеребец уважал всадника.— Ваше прибытие — ценный дар само по себе, — туманно отозвался Уэсуги, но намёк Чонин прекрасно понял: Уэсуги предвкушал подарок в нетерпении. Впрочем, Чонин вообще не помнил, чтобы хоть раз кто-то из нихонцев от подарка отказался — до подарков нихонцы были охочи, что те дети. Эх, прощай, Облако... Придётся отдать скакуна.Как Чонин и предполагал, Уэсуги оставил его у себя, предложив гостить всё то время, пока Чонин не решит возвращаться домой, в Чин. Вместе с Исэ их отвели в баню, где вокруг сновали проворные женщины, а потом им позволили остаться вдвоём за ужином. Уже никто вокруг не шнырял, но заговорить Исэ осмелился не сразу. Даже бесшумно сдвинул немного перегородку, убедился, что лишних ушей нет, перегородку закрыл и вернулся на циновку.— Сюго ни слова о приглашении не говорил. Это многое может означать.— Понимаю. — Чонин налил себе чай в чашку, но больше ничего не сказал. Он был здесь чужаком, поэтому осторожность превращалась в его лучшего союзника. Нихонцы друг друга не щадили, с чего бы им радеть о чужаках? Судьба разменной монеты Чонина не прельщала. Он и так должен расплатиться с Уэсуги за приглашение и поддержку, но расплатиться так, чтоб голова на плечах осталась.— О Фума-кайнин много ходит слухов, — тихо заметил Исэ. — Говорят одни, что всё правда, а другие говорят, что слухи изрядно преувеличены.Чонин с невозмутимым видом ухватил пальцами подсушенную в меду вишню и отправил в рот. Рассказывать нихонцам, на что способны кайнин, Чонин не собирался. Меньше знают — крепче спят. По здравому разумению, как Чонин полагал, нетрудно догадаться, что люди, которые вынуждены бороться за свои жизни каждый день, могут многое. Победи или умри в постоянной борьбе. Не потому, что хотят и им в радость, а потому, что выбора у них нет.— Говорят, кайнин умеют исчезать и превращаться в дым, умеют дышать под водой, как рыбы, они быстры, как ветер, убивают взглядом...Чонин пожал плечами и едва заметно улыбнулся, не размыкая губ. Про убийство взглядом он ещё не слышал до этого мгновения.— Не думаю, что разумно оставлять эти нити. — Исэ осторожно покосился на волосы Чонина.— Будут бояться моего взгляда?Исэ смешливость тона уловил, но не поддержал веселье.— Демоном сочтут. Уже сочли.Это верно — в бане от Чонина все шарахались. Самые смелые проверяли, есть ли у него ноги. Благо ещё, смелости воткнуть иглу в ступню им всё-таки не хватило. Тем не менее, Чонин не стал делиться с Исэ своими планами. Разгуливать с красной головой среди уймы нихонцев было бы глупо, и он сам прекрасно это знал. Всё же торговля не военный поход.— Интересное оружие. — Исэ разглядывал парные лёгкие клинки, спрятанные в простых тёмных ножнах. Чонин сделал вид, что не услышал этих слов. Показывать оружие он не хотел. Он вообще не терпел, когда его оружие трогали. Ну и это было попросту опасным. Вплоть до того опасным, что один крошечный порез отправил бы не в меру любопытного человека на тот свет.Прикрыв глаза, Исэ поднёс к губам чашку с чаем и неожиданно принялся рассказывать вполголоса:— Я служу сюго Уэсуги. Об этом мало кто знает. Но я не принадлежу к роду Уэсуги. Мне обещана девушка из старого рода Ходзё. Ещё много лет назад моя мать говорила, что по крови я на самом деле Ходзё.— Ходзё... — едва слышно повторил Чонин, копаясь в памяти. — Старые правители?— Ходзё обладали подлинной властью, пока не утратили её по собственной глупости полвека назад. — Исэ будто бы хотел что-то добавить, но передумал. Плотно сжал губы, отставил чашку, попрощался и ушёл. Чонин краем уха слышал в бане, что Исэ поселили в западной стороне дома. Ему казалось, что это не будет иметь значения, но теперь он так уже не считал. Нихонцы вечно говорили только часть того, что хотели сказать. Уэсуги вот намекнул, что за гостеприимство придётся заплатить, но не сказал, как и чем. Исэ принялся рассуждать о собственном происхождении, но на что намекал — непонятно.Чонин решил не ломать себе голову, а лечь спать. Утром всё равно его ждала встреча с Бэкхёном, а Бэкхён непременно разнюхал бы что-то. А ещё утром предстояло помучиться с волосами.С волосами Чонина как раз Бэкхён и мучился: расплетал шнурки и нити, пытался разгладить пряди гребнем и одновременно рассказывал:— Они неплохо постарались разузнать всё, что можно. Выведали через купцов, что твой отец поддерживал династию Юань и был на стороне буддистов против конфуцианцев, когда вводили новые земельные законы и отбирали угодья у монастырей. Неспроста нас в гости зазвали. Ещё разнюхали, что мы всегда закупаем серу. Тут есть два купца. Так вот, с месяц назад у них выкупили всю серу. Сейчас, говорят, сера у сюго Уэсуги.Чонин подхватил одну из длинных прядей, недовольно осмотрел и вздохнул.— Значит, эту серу получим мы, если выполним то, чего сюго от нас хочет.— Думаешь?— А какой ещё в этом смысл? Зачем сюго столько серы?— Пусть даже и так, но я пока всё равно не понимаю, для чего сюго понадобились кайнин. Если он хочет, чтобы мы все суда в окрестностях потопили, то у него и вэгу наверняка есть прикормленные. Не дешевле ли?— Вряд ли мы ему на море нужны. Уж точно не для абордажа. Ладно, потом сам скажет. Что с торговыми вестями?— Рынок большой. Лошадей разберут быстро. Продадим за пару дней. Вельмож тут хватает, красоваться они любят, да и двор под боком. Остальное тоже быстро продадим. Город богатый — покупателей хватает.— А что Исэ этот?— Про него вот мало что скажу. Прибыл по императорскому указу, покамест дзито Хоши при дворе. Сюго поймал этого Хоши на подворовывании налогов. Часть Хоши проносил мимо казны и прятал себе в рукав, стряхивая крошки придворным чиновникам. Сдаётся мне, потому-то вэгу и потопили то судёнышко. Чтобы Исэ до Миядзу не добрался. Так вот, пока этот Хоши торчит при дворе, суёт взятки и спасает шкуру, в Миядзу хозяйничает Уэсуги с молчаливого одобрения канрэя.— Но долго ли?— Как знать. Некоторых вызывают ко двору, и они там на пару лет задерживаются. Иные возвращаются сразу. Хоши вот почти два месяца там торчит. Но даже если Хоши вернётся, Уэсуги с поста не снимут и в столицу не отзовут. Полгода ждать придётся. Канрэй, может, и отозвал бы — есть у него такое право, но канрэю точно уж это не к выгоде. Пока тут Уэсуги всем заправляет, канрэю кусок пожирнее в рот идёт. Если Уэсуги отозвать и оставить тут Хоши, то канрэй ничего и не получит, а у него войско, а войско кормить надо и обеспечивать оружием.— Хорошо. Значит, надо сделать всё поскорее, чтобы наверняка. Успеть до возвращения Хоши.Чонин велел Таху проследить, чтобы Облако доставили в дом Уэсуги, а сам с десятком отправился на рынок. Бэкхён помогал с товаром помельче, с лошадьми же остался Чонин. Первым делом они дали лошадям размяться и побродить по надёжной тверди, затем уж направились по рынку к дальнему ряду. Их перехватил человек от Исэ и показал дорогу к загончику. Лошадям там было тесновато, но всё равно уж так лучше, чем ничего.Чонин перемахнул через ограду из жердей и принялся сновать между лошадьми. Проверял всех и прикидывал, кого лучше вывести сразу. Солнце не успело подняться высоко, а по городу уже прошёл слух о лошадях. Чонин подозревал, что без Исэ и Уэсуги тут не обошлось. Ещё и горожане подходили и на лошадей поглядеть, и на иноземцев.— Ты бы в тряпки местные обрядился, что ли, — пробурчал неприметный чумазый Бэкхён, что прикинулся одним из бродяжек.— Вот ещё. Я в таких тряпках и двигаться не смогу, не то что на коня вскочить.Чонину и в кожаных штанах было удобно, а короткая накидка из лёгкой ткани завязывалась на груди на шнурок. Выглядело простовато, зато двигаться не мешало и не так жарко. Местные чиновники степенно расхаживали в многослойных одеяниях и обмахивались веерами. На их месте Чонин точно умер бы от жары.Рядом с оградой метались детишки. Показывали на лошадей и шушукались, но тут же порскнули во все стороны, как только к ограде повернул плотный мужчина с мечом на поясе. За ним вышагивали двое с одинаковыми монами на коротких военных куртках. У ограды они остановились и принялись разглядывать лошадей. Главный порой указывал то на Серко, то на Баловня, а сопровождающие приглушённо делились советами.Чонин привычно изучил возможного покупателя: отметил дёрганые жесты, беспокойные пальцы, изменчивый взгляд. Тотчас понял, что не желает отдавать ни одного из коней. Не этому человеку. Такому стоило ездить на смирном мерине или диком жеребце, который быстро нашёл бы способ раз и навсегда избавиться от неугодного всадника.Покупателю однако приглянулся именно Серко. Чонин неохотно шагнул к вельможе, удерживая лицо бесстрастным и стремительно обдумывая, как бы половчее отделаться и коня не отдать. Плавно повёл ладонью, будто оглаживая накидку. Сметливый Намги сунул руку в мешочек на поясе и попятился к Серко. Вскоре Серко забезобразничал в загоне: делал свечку, вскидывал круп, бил копытом, шумно фыркал и тряс головой. Поведение жеребца мигом остудило пыл вельможи. Он и не заподозрил даже, что дело нечисто.Стоило незадачливому вельможе исчезнуть из виду, и Чонин метнулся к Серко, ухватился за гриву и принялся поглаживать ладонью по морде, нашёптывая монгольскую скороговорку, успокаивая. Намги живо приволок бадью с чистой водой и дал Серко напиться, чтобы избавить жеребца от зуда в ноздрях.Бэкхён непременно принялся бы нудеть, что Чонин упустил покупателя из-за собственного сумасбродства, но Чонин сам обучал Серко и знал наверняка, что вельможа с Серко не поладил бы.— Тише, малыш. Мы найдём тебе твоего всадника, — утешил Чонин жеребца и потрепал за ушами. Бэкхён говорил, что люди лучше скотины бессловесной, но Чонин считал, что лошади лучше людей. Зла забавы ради не причинят, даром не обидят, при нужде помогут и отогреют верностью, что волчьей сродни. Монгольские лошади славились своим отважным нравом и непреходящей преданностью доброму хозяину. Заботься о коне достойно, и конь никогда не подведёт и не бросит в беде или так просто.Солнце двинулось к западу, и загон опустел. Один Серко и остался неприкаянно у изгороди. Уставшие помощники поглядывали на Чонина со слабой надеждой: продать Серко, и не надо торчать больше среди иноземцев на торгу. Но Чонин был неумолим — продавать Серко нынче он не хотел совсем. Решил вернуться в дом Уэсуги, но для начала следовало размять Серко, поводить его и разрешить побегать.На Серко и Чонина сбежались поглядеть все, кому не лень было. Серко тряс гривой и танцующе переступал с ноги на ногу — тот ещё любитель покрасоваться. Чонин слабо улыбался, поглаживал уши торчком, а напоследок позволил Серко погарцевать по свободным рыночным проходам.Конь рвался показать себя в полную силу, и приходилось его сдерживать. Вскоре влажная от пота ткань неприятно липла к спине и груди. Чонин твёрдой рукой повернул Серко к загончику, у изгороди ловко соскочил на землю и похлопал Серко ладонью по крупу. Резво повернувшись, Чонин едва не налетел на откуда-то взявшегося человека. Тот кутался в тёмную накидку и прятал лицо за краями головного платка. От неожиданности выронил дощечки из рук. Чонин буркнул извинение и наклонился, чтобы поднять рассыпавшиеся дощечки правильной формы с просверленными для шнурка отверстиями. Опознал в них ?монеты? из игорного дома. Если познания Чонина не подводили, то человек в накидке выиграл немало.Незнакомец попытался выхватить дощечки у Чонина из рук, но не рассчитал, что Чонин отточенным движением уклонится. Случайно вышло. Незнакомец на ногах не удержался и плюхнулся в дорожную пыль.— Извините, я хочу помочь, — успокоил его Чонин, подобрал последние дощечки и протянул руку. Его ладони едва коснулись, но дощечки приняли с пылом и попытались припрятать в длинных рукавах. Чонин задумчиво оглядел штуку, оставшуюся на земле между ним и незнакомцем. Больше всего эта штука напоминала те приспособления, которые использовали местные красотки в качестве обуви. Не лакированная высокая подставка, но добротно сделанное подобие поменьше.Незнакомец прижал руки с дощечками к груди и настороженно замер, явно не зная, чего ему ожидать. Чонин же хмурился от попыток понять, что спрятано под накидкой. Странный человек намотал на себя столько тряпья, что очертания фигуры безвозвратно терялись в получившемся коконе. Разве что... Чонин принюхался получше. От незнакомца определённо пахло тёмными пионами. Именно такие росли у веранды в доме Уэсуги и пахли слаще, чем остальные пионы. Вряд ли мужчина стал бы душиться, да и не всякая женщина могла бы купить пудру с пионовым ароматом или масло, или умело сработанные сухие благовония.Вот только тут знатные дамы точно не бегали без сопровождения и свиты по городу. И не играли в притонах. И не обряжались столь странным образом.Вконец озадаченный Чонин наклонился, коснулся пальцами деревянной сандалии, проверил ремешок — не порвался ли, а после дотянулся рукой до босой ноги. Странный человек в накидке так ни слова и не проронил, но позволил Чонину надеть обувку на узкую ступню. От взора Чонина не укрылась чистая и нежная розоватая кожа, аккуратные пальчики, ухоженные ногти и чувствительная подошва. Коротко поклонившись, незнакомец опасливо Чонина обошёл и поспешил прочь, унося с собой вкусно-сладкий аромат крупных тёмных пионов. Этот запах напоминал о сочных кроваво-красных лепестках и вызывал стойкое желание облизнуть губы. А на кончиках пальцев Чонин всё ещё ощущал мягкость и нежность, словно до сих пор касался чужой ступни.Лёгкий толчок в плечо заставил Чонина прийти в себя. Он погладил Серко между ушами и снова посмотрел в ту сторону, где затерялась замотанная в тряпьё фигура незнакомца. Серко широко раздувал ноздри и тыкался носом в ладонь Чонина.— Тоже запах понравился? — Пионами пахло едва-едва теперь, но сладость всё равно явственно чудилась на губах.Завидев приближающегося Исэ с положенной свитой, Чонин помрачнел — дела напомнили о себе.— Я вижу, торговля прошла почти успешно?— Вполне успешно, — возразил Чонин, опять наглаживая Серко.— А разве этот конь не на продажу?Серко обфыркал Исэ и покосился на Чонина, хлестнул себя хвостом по боку.— Нет, этот не продаётся. — Чонин наклонился к конскому уху и шепнул короткую команду. Серко послушно переступил копытами, направился к Понбу и смирно зашагал по тропе.— Хотите кому-то преподнести подарок? — не унимался Исэ, вышагивая рядом с Чонином.— Возможно. Господин сюго не выказывал желания побеседовать со мной?— Выказывал, но просил проявить терпение. Миядзу готовится к празднику, поэтому все дела отложены. Сочту за честь быть вашим проводником в ближайшие два дня празднований. Что желаете посмотреть в первую очередь?— Положусь на вас, — улыбнулся Чонин уголками губ. Праздники — это хорошо для Бэкхёна. В праздники люди веселятся беззаботно и много пьют, а ещё больше — говорят. Чонину же предстояло скучать или разгадывать словесные шарады Исэ. И строить предположения о причине, по которой сюго вдруг понадобились кайнин.