Письмо третье (1/1)

— Бликса, там машина твоя… — начал взволнованно Алекс, лишь только переступил порог комнаты.— Знаю, — прохрипел Бликса. — Вандалы. Турки. Он лежал навзничь, вздрагивая от мучительной злобы. Как он завидовал сейчас себе вчерашнему — плачущему, распустившемуся. Безмятежному и счастливому владельцу целого автомобиля. И он очень надеялся, что Эрин уже смыла с пробитого капота весь мёд.Друзья поцеловались. ?Иуда ты, — мрачно подумал Бликса. — Ну ничего, сейчас ты попляшешь. Жидок?.— Зачем ты это сделал? — задал он вопрос напрямик. Алекс вопросительно поднял густую бровь.— Что? Мы же договорились…— Ты знаешь, что, — процедил Бликса, вглядываясь в лицо предателя.— Ну, Руди сейчас притащит второй мешок, если ты об этом… — сказал Хаке, на всякий случай отступая от постели на шаг.— Не притворяйся! — крикнул вдруг Баргельд, так, что бедный Алекс от неожиданности подскочил. — Я всё понял.Теперь он и вправду всё понял. Слишком уж странной была алексова доброта. Он точно хотел отвести от себя подозрения — улыбки, подарки… А сам ударил — со спины, подло. Как однажды, когда в Сан-Франциско написал — на спине же — любимой жилетки Бликсы вполне бюджетный прайс, а в правый карман брюк незаметно засунул желтый платок. Шутка в его стиле.— Ты о чем? — спросил Хаке спокойно и будто небрежно — но было заметно, что он до предела взвинчен. Забитые тольтекскими узорами и Микки-Маусами руки снова дрожали — или это было похмелье?..Повисла напряженная пауза. И в этот момент из коридора раздалось сопение. Потом — шуршание мешка по паркету, скрип свороченных косяков, а затем на пороге появился Рудольф — весь красный, взмокший и изнеможенный, и от того еще более трогательный, чем обычно.— Добрый вечер, Бликса! — улыбнулся он, и, застеснявшись своей юной прелести, тут же потупился на носки золотистых ботинок. Бликса поприветствовал ударника дружелюбным рычанием.— Он всё знает, — холодно бросил вдруг Хаке и отвернулся к окну.Руди вмиг побелел. Руки его опустились, и мешок с глухим шорохом лег на пол. Мозер издал придушенный всхлип и оперся о стену, мертвенно-бледный и снова умильный.Бликса в жизни не видел таких переходов, и ему сразу же захотелось шепнуть мальчику на ухо что-нибудь очень неприличное, чтобы он снова залился краской. А потом пусть Алекс опять скажет это своё ?Он всё знает? — на другое ухо. Интересно, сколько раз подряд может Руди менять окраску?.. Но от дерзких планов естествоиспытателя Бликсу отвлек Хаке. Прокашлявшись, Алекс начал:— Что ж… Я правда не хотел, чтобы это вышло наружу, — он говорил глухо, отвернувшись к окну и глядя в иссиня-черную берлинскую ночь.— Не хотел он!.. — хмыкнул Бликса, но Хаке с отчаянной дерзостью продолжал:— Но вообще — я не жалею. Руди, а ты жалеешь? — он резко обернулся.Секунду Мозер смотрел испуганными глазами, а потом помотал головой. И немного порозовел.— Ну, вот. Просто, Бликса… — Алекс потер лоб. — Душно, знаешь. И тесно. Как там, ?ум простор любит??..— Ты о чём? — не понял теперь уже Бликса. — При чем здесь ум?— Ну, не ум, хорошо. Душа там, я не знаю, — Хаке скривился. — Ты ведь… помнишь, как всё начиналось??Как же, такое не забывают?, — мстительно проговорил Бликса про себя.— Мы играли. Нам нравилась музыка. Сам… процесс, понимаешь? Не результат. Не пресс-релизы. Не обложки, концепты, рецензии и вся эта поебень... — Дальше, — царственно кивнул Бликса.— А теперь? Когда мы играли в последний раз? В прошлом году? Я имею в виду, просто играли — для себя, не для записи? — проникновенно спросил Алекс. Голос его немного дрожал. Руки уже нет.Бликса задумался. Какое это имеет значение? И главное, как это может относиться к письму?— Так вот. И то, что мы с Руди делаем у него в гараже, касается только нас, понял? — сверкнул Хаке гневными семитскими очами.— А что вы делаете в гараже? — осторожно спросил Бликса, наслаждаясь ровным пурпурно-красным оттенком ударника.— Играем, Бликса, играем! Да, я знаю, что ты против коллабораций внутри группы, но… Черт! Почему я оправдываюсь? — рассмеялся вдруг Алекс и хлопнул себя по бедру. — А что аудио появились в сети… Кстати, как ты узнал?— Это же очевидно, — Бликса смотрел в лицо Хаке и не мог понять — неужели, всё-таки не он?.. Краем глаза он косился на Руди, но тот молчал и лишь менял цвета, как модный зверь спрут.— Ну, пусть так, — выдохнул Алекс. — Значит, закос под эмо-кор не удался, да?— Вообще не похоже ни капли, — ласково протянул Бликса.— Извини, что использовали для обложки твою фотографию.— Извиняю.— Кстати, фотошоп делал Руди, не я, — добавил Алекс, уже ободрившийся.— Молодец, — тихо сказал Бликса, вглядываясь в огромные на белом лице глаза Мозера.— Просто надо двигаться дальше…— Двигайся.Хаке вопросительно замолчал. Бликса махнул на него рукой — теперь левой, чтобы случайно не сбить на пол лилии:— Вызвони всех. Пусть приезжают немедленно.— Так, насколько я знаю, больше ж никто не хомячит…— Что?!! — Бликса уже начал терять терпение.— Ну, не играет в проекте, который ты не одобряешь, — объяснил Хаке.— Позвони Эндрю и Йохену, — простонал Бликса в сторону двери. — И этого… клавишника не забудь.Руди, оглушенный доверенной честью, проиграл по-быстрому еще пару циклов из багряного в розовый и обратно, и принялся набирать номера.— И пусть возьмут с собой бумагу и авторучки! — вовремя вспомнил Бликса. Игра начиналась.*** Как назло, Борис Вильсдорф улетел в Штаты еще три дня назад, поэтому участвовать в следственном эксперименте не смог. Клавишник со странной фамилией тоже куда-то делся, на звонки не отвечал, и вообще, кажется, изображал своё отсутствие в этой реальности. Бликса сразу же поставил его на первое место в списке подозреваемых. Сам виноват.Но Унру и Йохен приехали — и то хорошо. Причем приехали сразу же. Снова в костюмах, и с ручками — перьевыми, допотопными, — морально готовые подписывать завещание Бликсы. Когда выяснилось, что это не нужно, они даже чуть огорчились.Баргельд рассадил друзей по разным углам комнаты — так, чтобы ни один не мог подглядывать другому в листок. Эрин принесла из детской подушки, поэтому сидеть можно было прямо на полу. Это, по замыслу Бликсы, помогало создать тёплую доверительную атмосферу.— Ну что, предатели. Сыграем в игру, — предложил он. — У вас полчаса. Или лучше пятнадцать минут. Вы должны за это время исписать лист с двух сторон.— Зачем? — Арбайт, кажется, честно не понимал смысл затеи.— Это игра же, — мрачно процедил Хаке. Он хмурился и грыз кончик пера. Подозрительно…— Нет, это очень серьезно! — выпалил Бликса и снова чуть не задохнулся от гнева. — И хватит есть ручку, она некошерная. И дорогая.— Что писать? — уточнил Йохен, явно готовый на всё.— Всё, что придёт тебе в голову, — улыбнулся Бликса по-отечески широко. Арбайт кивнул и принял мечтательный вид.— Ну, начали, — дал Бликса успешную на этот раз отмашку, и развернул шоколад. Комната наполнилась скрипом и шорохом. Сегодня всё выяснится…— Ой, а у меня ручка сломалась, — вдруг огорчился вслух Эндрю. — И другая…Алекс молча кинул ему запасную.***Спустя ровно пятнадцать минут по таймеру подаренного Эрин айфона Бликса доел шоколад и хлопнул в ладоши: мол, всё, закончили! Ладоши тут же слиплись от вишневой начинки, но Бликса сделал вид, что так и надо, и он просто сложил руки в пасторском жесте. За эту четверть часа он о многом успел подумать. Прежде всего — правильно ли проводит эксперимент? Может, стоило дать подозреваемым точный текст для копирования? Но сама мысль, что тогда трое невиновных и не видевших раньше записку узнают об оскорблении, нанесенном одним лишь паршивцем, — была невыносима. Потом в голову ему пришло, что неплохо бы продиктовать нечто похожее, например, ?видать ты бог? или иной омофон — но начертание всё равно бы не совпадало, поэтому Бликса решил: будь что будет! Совсем изменить почерк нельзя, какой-нибудь похожий хвостик или завиток повторится, и тогда-то он выведет злодея на чистую воду. В эту минуту Бликса прозревал в себе таланты не только филолога, но и графолога.Один за другим друзья положили к его ногам густо исчерканные листки и теперь стояли в нерешительности. Вид у всех был вымотанный, они постанывали и покачивались. Не мудрено — вряд ли кто-то писал от руки столько текста со времен средней школы.— Отлично. На сегодня закончим, — Бликса обвел свою группу испытующим взглядом. Взгляд обещал: если что-то пойдет не так, завтра будете писать три листа.— Ну и зачем это было? — огрызнулся усталый Хаке.— Понимаешь, Алекс, — вкрадчиво начал Бликса, — по моему скромному мнению, в творчестве важен концепт. В данном случае концепт в том, чтобы вы могли выплеснуть свое бессознательное.— А, ага, — кивнул Хаке. — Хорошо выплеснули?— Я смогу ответить тебе завтра, когда внимательно всё изучу, — ободряюще склонил голову Бликса. Вкупе со сложенными как для молитвы руками получилось очень солидно. — Возможно, это станет основой для новой записи.— Записи-хуяписи, — необъяснимо разозлился вдруг Хаке. Он смешно дернул лохматой рыже-седой бородой, хотел сказать еще что-то — но осекся, и буркнув: ?Пока?, скрылся за дверью.— Пока! — Эндрю звонко чмокнул Бликсу в левую щеку, Йохен коснулся сухими губами правой. Помахав зачем-то и сделав дебильные лица, оба с явным облегчением смылись. У изножья кровати остался стоять Рудольф.Бликса залюбовался — сейчас ударник был не целиком красным или белым, а представлял собой нежную смесь цветовых пятен, мозаику: кровь с молоком. Всё лицо было бледное, а на щеках цвел румянец, и искусанные губы ярко пунцовели. Красна девица. Руди смотрел в пол и молчал.— Ну, и? — наконец, нарушил тишину Бликса.— Я хотел бы сказать… — Руди порывисто выдохнул и снова закусил губы.— Да, я слушаю, — Бликсе уже не терпелось, чтобы он сказал, что там хочет, и можно было бы наконец помыть руки в вазе и начать расшифровку.— Это я написал тебе, — прошептал Мозер чуть слышно.— Что, прости? — Бликса сначала решил, что ослышался. Ну вот, признание. Как неинтересно!— Это я написал тебе, Бликса! — воскликнул Руди, и закрыл руками лицо.