00111001 amplitude (1/1)

Еще сутки назад Масами бы ни за что не поверил, что будет лежать лицом в ковер гостиничного люкса, и, тихонько постанывая, трахать себя щупальцем мертвого осьминога — под одобрительные возгласы человека, которого искренне ненавидел и презирал. Тем не менее, он это делал.Более того, этот человек был для него сейчас дороже всего на свете, а возгласы — то восторженные, то подбадривающие, звучали как музыка для его истерзанных нервов. Впрочем, истерзаны были не только нервы Масами.Когда мокрое щупальце коснулось его спины, он вздрогнул, забился — но тут же понял, чего хотел Бликса, и включился в игру. Он ждал терпеливо, пока ледяные присоски щекотали лопатки, пока спускались ниже по ребрам, словом — совершали все вычурно-человеческие действия, как если бы осьминог начитался бульварных романов, прежде чем нападать на Акиту.Щупальце — только со льда, не оттаявшее до конца, было твердым и неприятно царапнуло где-то внутри. Акита сдавленно заскулил, и Бликса тут же поцеловал его — в висок, опять — в левый, зашептал:— Молодец, а дальше ты сам. Постарайся. И Масами, польщенный такой похвалой, постарался. Его охватила странная смелость, а еще — вспомнились старые ксилографии, и слова Бликсы о сокровенном, и что-то сродни национальной гордости — самое (и единственно) верное время вспомнить о ней, когда стоишь, опершись на колени и локти. Он выдохнул и подался назад. И еще раз. И еще.— Не торопись, — напутствовал Бликса, закуривая новую сигарету.Щупальце входило в неразработанное тело с трудом, каждая из выступавших присосок отнимала минуту — прежде чем мышцы привыкали к новым объемам. Акита отстраненно как-то подумал, что у него сейчас очень глупый вид, и лицо покраснело — но мысли куда-то вдруг делись, осталось только это чувство нараставшей заполненности и очень точное знание — он должен.Кожа у осьминога была чуть шершавой под слизью, от этого делалось странно щекотно — внутри всё горело, и Акита невольно смеялся, хрипло, не к месту, как городской сумасшедший, вытирая мокрое от слез лицо о мохнатый ковер. И он проталкивал щупальце — неудобно, одной рукой — глубже, ожидая, когда Бликса скажет: ?Довольно?. Но, похоже, тот искренне наслаждался процессом и не думал его останавливать.— Мне больно, — неуверенно сказал Масами и неожиданно — вслух.Бликса не реагировал. Он сидел в кресле, закинув ногу за ногу, снова завернувшись в халат, и курил.001000101101000010100010110100011000101100100000110100001011111111010001100000001101000010110000110100001011001011010000101101001101000010110000001000001101000110001101110100011000001011010000101111101101000010110011110100001011111000100000110100011000010111010000101111101101000110000111110100001011010111010001100010001101000110001100001111110010001000101110 Но Бликса не отвечал. Абсолютная заинтересованность, даже участие — и молчание. И Масами понял — больше нет смысла говорить. Остается лишь делать.Колени у него разъезжались, руки дрожали, но он продолжал, вспоминая дышать через раз, через каждую вторую судорогу. Бликса хочет, чтобы он это сделал. И он это сделает.Наконец, Акита почувствовал — всё, он заполнен, он больше не может. Медленно коснулся ладонью холодного живота — что-то твердое под натянутой кожей испугало его в первый миг. Неужели он смог…— Ты такой потрясающий, ты знаешь? — восхищенно произнес Бликса.?Правда? Ты правда так думаешь??.— А теперь подвигай его. Да, вот так. Тебе нравится?Масами всё нравилось. Особенно — повиноваться. Он слегка вытянул щупальце — на пару присосок, и осторожно ввел внутрь — на одну, надеясь, что Бликса простит его за эту слабость. И еще раз… От этих движений внутри собирался как будто бы заряд тока — Масами видел его, лиловый электрический шар; не замечая, что ковер напротив его лица уже стал мокрым от слёз.— А теперь ляг на спину, — указал Бликса. И, заметив движение: — Не вынимая.Масами повиновался с радостью, но выполнить просьбу оказалось тяжелее, чем он думал. Чертово щупальце вдруг скользнуло наружу, и он с силой сжал мышцы, чтобы удержать его в себе. По телу прошла дрожь.— Вот так. Да, хорошо, — кивнул Бликса. Масами счастливо выдохнул. Когда он свёл ноги, поворачиваясь на бок, чувство заполненности вдруг снова стало болезненным. Краем глаза Масами увидел одно из свободных, волочившихся по полу щупалец. Сколько же сантиметров было в нем?.. От таких мыслей возбуждение несколько спало. Поэтому Акита скорее плюхнулся на спину — неловко, должно быть, нелепо, но Бликса не видел — склонившись над столом, он искал что-то среди стаканов.Масами подтянул колени к груди и несколько секунд лежал без движения, привыкая к изменившемуся давлению — щупальце немного провернулось внутри, и теперь задевало какую-то болезненную точку, от прикосновения к которой Акиту словно пронзало быстрыми разрядами тока. Проклятая чувствительность… Масами собрался с духом и протолкнул щупальце внутрь рукой еще на пару присосок.— Смог? Хороший мой, — в голосе Бликсы звучала неподдельная гордость. — А теперь давай второе. Еще одно.Масами подумал было, что ослышался, но руки сами уже исполняли приказ. Он машинально дотянулся до ближайшего тентакля и приставил к своему растянутому входу. Как он ни старался, внутрь пролезал только самый кончик. Больше пока он не мог.— Тебе помочь? — опять искреннее участие. Масами закивал и захрипел.— Ты такой чудесный, — приговаривал Бликса, мучительно медленно вытягивая из Акиты первое щупальце. — Такой отчаянный. Готовый на всё. Правда?Масами кивнул. Сейчас его просто уносило от всего сразу — голос Бликсы, и его руки — там, и эти разряды боли, и постепенное чувство освобождения — миллиметр за миллиметром выходящая из его тела холодная скользкая плоть.— Правда, — подтвердил Масами. Он был готов на всё.— Вот, уже отвечаешь, — улыбнулся Бликса и погладил его по щеке измазанной в слизи рукой. — Скоро вообще начнешь разговаривать.— Правда, — повторил Акита сквозь слезы.Бликса сложил вместе два щупальца — задержался на пару секунд, совмещая кончики с идеальной симметрией, присосками внутрь. Показал Масами, со странной заботой предупреждая, что его ждет. И начал вводить — медленно, но настойчиво, двигаясь только вперед, не уступая перед сопротивлением растянутых мышц.Масами вздрагивал и часто дышал — страшно, страшно, не страшно, страшно… Не страшно. Он пытался было опустить ноги — но Бликса мягко придержал его за бедро, заставил снова закинуть их чуть ли не за голову, и больше он не сопротивлялся. Пальцы машинально терзали ковер; шарили, до хруста сжимали костяную заколку...Привычный холод внутри. Сначала ничего, потом становится тесно, а потом…Перед глазами темнеет, что-то бьет в грудь, и дыхание прерывается. Масами чувствует себя вывернутым наизнанку, будто внутреннюю поверхность кожи обдувает ветерком, но, боги, как это охуительно круто, лучше, чем раньше, лучше, чем что бы то ни было…— Уже половина, — прозвучал голос Бликсы откуда-то издалека.Всего лишь?.. Значит, можно и больше? Значит, можно и три, восемь, все до конца?..?Пожалуйста, если еще хоть немного… Сейчас…?.Сейчас так сейчас. Реальность кивает сговорчиво — потолок кренится, и наступает оно, ласковое безвременье, когда не понять, что после, что до — вечное Сейчас. Самое время.— Давай еще, — хрипло просит Масами.— Пока хватит, — Бликса озабоченно хмурится. — Слушай, видел бы ты себя.Масами не хочет видеть себя, ему сейчас и так хорошо. Но Бликсе не терпится.— Придумал, — он тянется к какой-то вещи на краю стола. Спустя секунду Акита слышит щелчок поляроида.— Ты прекрасный, — Бликса приближает к его лицу мгновенный снимок. — Правда.— Правда, — твердит Акита как заведенный. — Правда. Он отлично это знает. Он прекрасный. Иначе Бликса не стал бы делать с ним такие вещи.Вдруг что-то холодное касается его груди, возвращая в реальность. Что-то сколькое и тяжелое. Щупальца внутри чуть сдвигаются, давят под новым углом. От этого больно и опять хорошо.— Сможешь его удержать? — Бликса кладет огромного осьминога Масами на грудь.Масами кивает и тут же отвечает (он еще помнит, что должен всегда отвечать):— Конечно.— Обними его, — просит Бликса. — Обхвати ногами, вот так, да.Акита послушно делает всё, что от него хотят. Осьминог сверху — и в нем, как чудовищный возлюбленный, демон или морской бог. Масами немного сдвигает огромную тушу — ниже, еще ниже, задыхаясь под весом. Холодная кожа касается его члена, и Акита вздрагивает, понимая, что еще пара мгновений — и всё закончится; и тогда он подтягивает монстра ближе к лицу, смотрит в застывшие круглые янтарные глаза. Наверно, со стороны выглядит, будто они борются между собой.— Не шевелись, — просит Бликса. Еще один щелчок.— Всё. Прямо-таки ?Жена рыбака?.Масами не понимает, что — всё? Но в эту секунду Бликса откладывает поляроид и помогает ему снять с себя осьминога. Акита вдыхает непривычно легко, голова кружится, но ему хорошо, хорошо, особенно, когда щупальца внутри подрагивают. Он хочет попросить Бликсу, чтобы тот снова помог ему принять в себя больше — он чувствует, что готов протолкнуть обе конечности до упора, и зачем-то в подтверждение указывает на свой живот, где кожа слева в подреберье немного натянута и проступает контур присоски. Но у Бликсы другие планы. Масами возмущенно кричит, пытается помешать, когда Бликса вытягивает одно из щупалец. Каждая присоска проезжается по чувствительной точке, по болезненно натянутой коже, Масами снова кричит, но уже от подступающего странного чувства, которого не испытывал никогда раньше. Зачем-то он тянется рукой к своему паху, но Бликса перехватывает запястье и заводит ему за голову, подминая под себя беззащитного Акиту, хрипящего и извивающегося. При этом он отстраняется так ловко, что Масами не может даже об него потереться — нависает и улыбается…Пауза.Спустя минуту, когда во вселенной Масами не остается ничего кроме покорности и желания быть заполненным чем-то крупнее, чем одно тонкое щупальце, Бликса улыбается снова — самодовольно, красиво и зло. Он отпускает затекшие руки, собирается встать — Масами одним только взглядом просит: пожалуйста, сделай это, сделай хоть что-нибудь… И тогда Бликса небрежно раздвигает его колени и вставляет свой член — вместе со щупальцем, входит свободно и сразу же до конца, по слизи, и это как раз то, что нужно. И в этот момент в Аките что-то случается — эпохальное, прямо-таки, событие, он выгибается и кричит, и заливает белым себе живот — осьминог в молоке; а Бликса продолжает двигаться: два, три, — всё быстрее и быстрее, — пять, восемь раз, — а дальше нет уже ничего, потому что Акита теряет сознание.