00110011 loops (1/1)

Дома он запер дверь и лишь после этого расхохотался. Мать всегда говорила маленькому Аките, что неудачи — это просто победы наоборот, но — тоже победы. Хоть в чем-то он преуспел больше проклятого Бликсы.Тому случалось падать через собаку? Нет. Ну вот! Наследники лучших домов Лондона и Парижа бьются за право упасть через собаку. Миллионеры Калифорнии мечтают об этом. Члены королевских семей Европы раз в год устраивают показательное падение через собаку. Чем же он хуже?!! Так рассуждал Масами, сползая по стенке на пол прихожей.Кажется, в подобных случаях настоящие самураи делают харакири. Хорошо, что нож в доме был только один, тупой и консервный. Акита утер слезы обиды. Даже осьминог молчал с явным осуждением. Из дальней комнаты доносились истошные крики Дамо Судзуки. Двинутый на голову Киёси всегда ставил Can, когда смотрел любимую порнокассету. Он даже пытался как-то приобщить лучшего друга, сулил симультанность в духе ?Dark Side of the Rainbow?, но Масами не выдержал дольше пяти минут — когда на экране появился угрожающего вида страус, он сослался на головную боль и в ужасе скрылся. Весь вечер потом он блуждал по улицам как в бреду, пытаясь разорвать ассоциацию между страусом, Дамо и песней про бумажные домики.Масами прошел на кухню — маленькую, но просторную из-за отсутствия мебели. Плита, табурет, раковина и полка над ней — больше им было не нужно. Ели мало и редко, и чаще — в комнате Мидзутани. У Акиты хранили все инструменты, и потом, он не любил, когда в спальне пахнет стряпней. В тот раз они сидели в полутьме перед мерцающим тусклым экраном, рядом — друзья же, и вдруг ладонь Киёси легла на колено Акиты. Подумаешь — узкий татами, мало места… Спустя пару минут ладонь передвинулась выше — как будто случайно. Киёси вообще отличался естественностью, которой мог бы позавидовать любой старый кореец — взять хотя бы привычку расхаживать голым в жару, демонстрируя широкие плечи и прочую физическую одаренность, и раскидывать всюду объедки своих сухих завтраков… Вот и руки он раскидывал — распускал то есть — бесцеремонно, как дурно воспитанный мальчик. Так успокаивал себя Масами, пока друг не начал поглаживать его ногу — а потом и не ногу — сквозь ткань черных джинсов. Это было приятно, но странно, и уж точно не стоило делать так со старым школьным товарищем. Но от каждого прикосновения где-то в груди словно вспыхивала за искрой искра… И не только в груди.Поэтому когда ловкие пальцы Киёси потянулись к молнии — с пуговицей они уже справились, — Масами всё понял. Бросив взгляд на экран (страус в боевой сбруе пытался сделать садку на черную женщину), Акита коротко всхлипнул и вскочил с пола.— Прости… голова кружится, — прошептал он и вылетел из квартиры, на ходу застегивая штаны. Вопли Дамо неслись ему вслед.Надо было приготовить кокосовый соус. Масами достал с полки консервную банку — срок годности кончился в прошлом году, но неважно — с Киёси он рисковал чаще и больше. Взять хотя бы его грибную плантацию…Глядя, как плавится на дне кастрюли белый цилиндр застывшего молока, Акита вспомнил про осьминога. Следовало кинуть его пока в воду, чтобы совсем не заветрился — соус займет много времени. Еще предстояла разделка. Просить у соседей нож… дышать… жить…Ледяная вода с рёвом лилась из старого крана. Опершись руками о край, Масами смотрел на выщербленное дно ванной. Точно так же, в раздумьях — не утопиться ли? — он цеплялся за ограду Радужного моста в тот памятный вечер с Дамо и страусом. То есть — с Киёси и неудавшимся собственным соблазнением. Он проклинал себя за малодушие, трусость, и снова за малодушие — писать статьи про сибари и бояться секса? Умеем и практикуем. Но связывание было в книгах — в старинных дорогих фолиантах из спецхрана библиотеки, в желтых газетах с прилавков на Окатимати, иногда — в иллюстрированных от руки брошюрках, заляпанных высохшей спермой, которые он выкупал у знакомого торговца обскурщиной и расчлененкой на пирсе в особо безлунные ночи. А здесь был Киёси, его горячие пальцы и наглый рот.Масами представил, как его друг до конца опускает вниз язычок молнии. Сразу становится будто бы легче дышать, Масами растерянно улыбается — он и не понял, в какой момент ему оказалось так тесно в штанах, Мидзутани улыбается тоже и рот у него блестящий и красный, даже в сумерках — губы влажные от слюны и какие-то просто вампирские. Он становится на четвереньки и мягко толкает Акиту в грудь, тот откидывается назад, стараясь не дрожать слишком сильно. Киёси предусмотрительно закатывает его черную рубашку до ключиц и зачем-то гладит бока — щекотно и глупо, но очень ласково, как в школе, когда возились вместе, дурачились — ?тузились?, как говорила порою мама, наблюдая их скрытые гомоигрища. Тогда всё было просто, да и сейчас тоже просто, думает Масами, когда его друг склоняется еще ниже и берет в рот его 110100001011010011010001100000111101000110001000110100011000001100101100001000001101000010111110110100001011000111010000101111011101000010110000110100001011011011010000101101011101000010111101110100001011110111010001100000111101000110001110001000001101000010110100110100011000001111010001100010001101000110000011001000001101000010110001110100001011010111010001100000001101000010110101110100011000001000101100001000001101000010111111110100001011111011010001100000101101000010111110110100001011110011010001100000110010000011010001100001111101000110000010110100001011111000100000110100001011010111010001100000011101000110000010110100011000110000100000110100001011101111010001100011101101000010110001110100001011111011010000101100101101000110001100001011000010000011010000101110101101000010110000110100001011101000100000110100001011110111010000101101010010000011010001100000011101000010111110110100011000111011010000101101110010000011010000101101001101000110000011110100011000100000101100и всё чертовски здорово, просто непредставимо… В этот момент он почувствовал запах паленого жира. Так и есть! Акита со всех ног бросился на кухню. Кокосовое молоко в кастрюльке расплавилось и уже начало подгорать. Из комнаты разносилось бодрое ?Father cannot yell no more? — видимо, Киёси пошел дальше по дискографии. В ванной ревели краны.Масами снял посуду с огня. Не так-то много и было испорчено — только узкая кайма жженой коричневой корки появилась на стенках. Масами склонился над плитой — рассмотреть нагар поближе. Он всегда любил рассматривать — камни, мертвых животных, менструальную кровь на клочках ваты в уборных, червей в земле и свою собственную слюну. Вот и сейчас он жадно исследовал новую для себя структуру. Пористая, резко пахнущая карамелью, салом и деревом одновременно… Масами приблизил лицо, наслаждаясь. Свои длинные волосы он придерживал одной рукой, чтобы не попали в кастрюлю. Точно так же он держал бы их, отсасывая Киёси. Эта мысль пришла внезапно и была так естественна, что он даже не покраснел. Да, возможно. Почему бы и нет? Сегодня он приготовит отличный ужин, и они проведут этот вечер вдвоем. Вот так всё просто.Масами ощутил самое прекрасное чувство на свете — уверенность в своей правоте. И пусть весь мир идет к черту, он наконец-то осмелится. А это требовалось отметить.Из-под раковины он достал бутылку игристого белого вина. Там, в плесени и темноте, она валялась уже года два, с тех пор как Киёси спёр ее в каком-то универмаге. Сначала они ждали повода, потом просто забыли. Особых успехов по жизни-то не было. И вот теперь эта нелепая роскошь была очень кстати.Масами подумал, что надо открыть бутылку заранее, выпустить лишний газ. Справившись кое-как с проволокой, он изо всех сил вцепился в тугую пробку, но та не поддавалась. Акита старался и так и этак, наступал на тонкое горло ногой, бил бутылку о край табуретки. Даже поставил зачем-то вниз головой — тщетно. Была мысль позвать Мидзутани, но это сводило бы на нет весь сюрприз.Масами в изнеможении опустился на стул. Нет, точно, этот мир его ненавидел.Зажав бутылку между коленей, он откинулся назад и закрыл глаза. Так было уже много раз — когда всё рушилось, девушки использовали его как неодушевленный предмет, а продавцы окатывали презрением. Пора бы привыкнуть.Почему-то он вспомнил сегодняшний концерт. Когда вокалист в очередной раз прыгнул в толпу, и дети, давя друг друга, бросились к месту падения — Акиту понесло вместе со всеми на чьей-то спине. Он видел лопатки, шейные позвонки, лямки лифчиков, грубо сплетенную фенечку — а потом вдруг оказался лицом к лицу с этим человеком. Другие не замечали, протискивались дальше — а они стояли друг напротив друга секунд десять, не меньше.Бликса оказался выше его на голову, и от него пахло железом. И он был красивым. Акита убеждал себя, что на ксерографии кто угодно будет красивым, хоть Дэвид Боуи. Только вот сейчас перед ним была не ксерография. Масами сказал, кажется, ?Здравствуй?. Тот посмотрел как голодный нефтяными своими глазами, и Акита захотел быть мертвым или уже привидением, чтобы никто его больше не видел. Но этот человек увидел бы и привидение. А потом рядом бухнулся — мокрым мешком на головы, на пол — огромный ударник, схватил Бликсу за шкирку и потащил из толпы. В этот момент Масами почувствовал легкую дрожь — будто кто-то коснулся его колена. Он открыл глаза — и в ту же секунду увидел что-то черное и стремительно приближавшееся. А больше он не видел уже ничего. С оглушительным хлопком винная пробка вырвалась из нагревшейся бутылки и ударила его в висок. Масами слетел с табурета, и, приложившись об кафель, рухнул на кухонный пол.