ГЛАВА 5, в которой Бликса наносит Нику визит в не самое подходящее время (1/1)

С утра у Ника болела голова. Возможно из-за смены погоды — после стольких жарких дней стало прохладнее, и пошёл дождь. Облака грязной ватой висели в небе так низко, что казалось, до них можно дотянуться.Звонил Харви. Предупреждал, что уезжает со своей немкой за город (наверное, ему казалось, что дождь и загородный домик — очень романтическое сочетание). Ник решил позвонить Аните, но та не брала трубку. Это вызвало самый настоящий прилив отчаяния. Нику казалось, что голос его девушки рассеет наваждение, но обстоятельства распорядились иначе — Анита не отвечала, и Ник был вынужден признать, что любит Бликсу.Как только Кейв проснулся и открыл глаза, на него нахлынуло осознание. Он лежал, глядя в покрытый сетью трещин потолок, и у него не было сил отрицать этот факт. ?Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость? [1], — напомнил себе Ник. Не помогло. К тому же, он хотел возлечь с Бликсой как мужчина с мужчиною. За месяц, проведённый в Берлине, Кейв успел наслушаться сплетен о похождениях Бликсы. Кое-каким его выходкам он и сам был свидетелем. Мужчины ли, женщины — Бликсе было всё равно. Как-то, перебрав, он даже пытался вешаться на Айнхайта. Бедняга выглядел крайне смущённым. Он прятал глаза за кудрявой чёлкой и неуклюже уворачивался от цепких рук Баргельда.Нику не нравились резкость и заносчивость Бликсы. Он сделался каким-то колючим, раздражительным. Говорили, что это его нормальное состояние. Видимо, в начале их знакомства Нику удалось застать редкий и кратковременный период благодушия. За Бликсой наблюдали, словно он был драматическим актёром на подмостках — его повседневное поведение граничило с театральной аффектацией. И Ника тоже корёжило — от любопытных взглядов и шёпотков, пересказывающих последние выходки истерички-Баргельда. Хотелось заорать этим стервятникам: да разве вы не видите?! Он же почти не играет, ему действительно плохо! Бликса, амфетаминовый Гамлет — не кем-то выдуманный персонаж, а живой человек! Вы уже почти не обращаете внимания, когда он сплёвывает кровавыми сгустками, а ведь он медленно умирает, ему больно, должно быть! Как можно превратить его распад в развлечение?!Но он молчал. Что толку, если Бликса решил превратить свои страдания в представление. Оставалось надеяться, что он не возьмёт пример с Сенеки и не станет патетично, как Нерон, восклицать: ?Какой великий артист погибает!? [2]. Нику многое не нравилось в Бликсе, но ведь любят не за что-то. И Ник твёрдо решил, что его любовь не будет бездеятельной. Он должен помочь Бликсе. Если понадобится — насильно отправит его в клинику, и сам ляжет.Дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло. Ник метался по квартире, как дикий зверь в клетке, выкуривал одну сигарету за другой, пытаясь измыслить, с чего начать спасение Баргельда. Все идеи были какими-то глупыми, наивными и мало выполнимыми. Закуривая в очередной раз, Кейв устало подумал, что неплохо бы начать с экзорцизма. И вдруг его посетила горькая, отчаянная мысль: а надо ли вообще что-то делать? Вдруг Бликса потеряет способность творить? Разве можно писать такие песни без боли? Если её не будет, что останется тогда? Бездушный концепт? И что будет с Бликсой? Наверное, правильнее всего не мешать ему плясать на краю пропасти. И не пытаться хватать за руку.Ночью Ник тоже долго не мог уснуть. Он ворочался, пытаясь отогнать мысль о том, что завтра кто-нибудь скажет ему, что Бликсы больше нет, что он устроил акт самосожжения в баре или досадно тихо скончался в своей квартире. В самосожжение верилось больше. Нечестивые как прах, возметаемый ветром с лица земли [3]. Может быть, Бликса лучше других осознал это?Ник не заметил, как заснул. Разбудил его шум — кто-то колотил в дверь. И, судя по звукам, не просто кулаками, а налетая всем телом. Матерясь, Ник надёрнул джинсы, и, включая по пути свет, поспешил в прихожую, остро сожалея, что под рукой нет биты.— Какого, блять, хуя надо в четыре утра?! — неинтеллигентно поинтересовался Кейв, открыв дверь, да так и замер.На пороге стоял Бликса. Волосы его ещё больше чем обычно торчали в разные стороны, чёрная рубашка, расстёгнутая, свисала с костлявых плеч, шов на извечных кожаных штанах окончательно распоролся от середины бедра до самого низа, но больше всего поразило Ника то, что Баргельд был босым. И его дико трясло. Бликса смотрел на Ника огромными, показавшимися ему чёрными, глазами полными ужаса, и молчал. — Господи, Бликса, что случилось? — Ник втянул его в квартиру, чувствуя, как у него самого начинают дрожать руки.— Мне страшно, — сипло ответил Бликса. — Понимаешь, Ник, страшно.Кейв глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться. Кажется, Бликса просто словил бэд трип, его не изнасиловала толпа американских солдат, уф. И вдруг он ощутил радость — кощунственную в этой ситуации — Бликса пришёл к нему! Не важно, откуда узнал адрес, главное, что он здесь. И тут же погрустнел — Бликсе есть к кому идти, видимо, он знал, что никого не застанет, и только потому пришёл сюда.— Успокойся, всё в порядке, — бормотал Ник, подталкивая дрожащего Бликсу на кухню. По линолеуму протянулись красные мазки. Заметив их, Ник развернулся и втолкнул Бликсу в ванную. — Ты что, так и шёл босиком? — нервно облизывая губы, поинтересовался Кейв, усадив Баргельда на бортик ванной и поспешно вынимая аптечку. — Д-да, — Бликса обхватил себя за плечи и зажмурился.Ник грохнулся перед ним на колени, даже не почувствовав боли, аккуратно развернул ступню к себе и присвистнул — она была вся изрезана, как будто Бликса танцевал на стекле. И вторая тоже. — Говори что-нибудь, не молчи, тебе нужно говорить, — повторял Кейв, набирая в первый попавшийся таз воду, но Бликса молчал, кусая губы. — Ну ладно, — Ник бухнул таз на кафель, расплескав воду, — тогда я буду спрашивать, а ты отвечай.Он начал смывать грязь с ног Бликсы, стараясь не задевать застрявшие осколки, хоть и не был уверен, правильно ли делает. Наверное, для начала ноги нужно просто помыть, а уже потом вытащить стекло, чтобы грязь не попала, и обработать.— Почему ты пришёл ко мне?— Одному страш-шно, — еле слышно, одними губами. Наверное, и вправду кричал и сорвал голос.— А почему ты не пошёл к Эндрю, он ведь твой старый друг?— Эндрю сейчас ж-живёт с родителями, — прищёлкнув зубами, отозвался Бликса.— Ну хорошо. А как же Франк?— Он с Марком в Гамб-бурге.Ник выплеснул грязную воду, набрал чистую и принялся аккуратно вытаскивать осколки, следя за тем, чтобы они не обломились внутри, и смывая набегающую кровь. Кажется, Бликсе было не больно.— Ладно. А Александр?— Живёт с р-родителями, — ещё тише отозвался Бликса.— И тебе больше не к кому было пойти?Бликса заторможено кивнул головой и ответил:— Вольфганг н-наверняка не дома. А Гудрун… — он тяжело сглотнул, — н-не должна меня видеть. Таким. Никто не должен.— Но ты ведь пришёл ко мне, — напомнил Ник, надеясь, что Баргельд скажет что-нибудь в духе ?я тебе доверяю?.— Страшно… — похоже, для Бликсы это слово всё объясняло.— Сейчас будет немного больно, — Ник принялся обрабатывать порезы перекисью. Бликса молча дрожал.— Что тебя напугало?— Пустота. Ничто. Ник поёжился. Какой у него мёртвый голос…Вдруг Бликса резко развернулся, едва не соскользнув с бортика, перегнулся пополам, как будто у него переломился позвоночник, и его мучительно вырвало в ванную. Кровью.— Тебе надо в больницу.— Нет! — неожиданно резко и злобно.Баргельд утёр губы тыльной стороной ладони и снова закрыл глаза.Ник кое-как забинтовал его ноги и отвёл в спальню. — Ложись, я сейчас.— Нет! — на этот раз отчаянно, испуганно. Бликса ухватился двумя руками за запястье Ника, и смотрел так умоляюще, будто тот собирался бросить его в снежной пустыне.Кейв привёл его на кухню и заботливо усадил на табурет, а затем принялся искать спиртное. Осталась лишь одна бутылка плодового вина. Ник налил полный стакан и подал Бликсе:— Вот, выпей.Но руки Баргельда слишком дрожали, и он расплескал часть на стол, едва не выронив стакан. Нику пришлось поить его. Зубы Бликсы звякали об край, и Кейв всерьёз начал опасаться, как бы он не раскрошил их.Ник снова отвёл Бликсу в спальню. Тот резко опустился на постель, как будто ему подрубили сухожилия, и обречённо уставился в окно. Уже начало светать.Ник уселся на ковёр перед ним и заботливо поинтересовался:— Лучше?— Нет-т.— И часто у тебя так бывает?— Нет, — Бликса устало покачал головой.— Пожалуйста, объясни мне, что с тобой, — вдруг горячо взмолился Кейв, резко подавшись вперёд. — Я постараюсь помочь тебе, слышишь?Баргельд передёрнулся.— Ты думаешь, это так просто — взять и объяснить? Нет смысла рассказывать, это надо чувствовать.Ник тяжело вздохнул.— Тебе не больно?Бликса вскочил так резко, что едва не опрокинул Ника.— Я ничего не чувствую, понимаешь?! — хрипло выкрикнул он, оскалившись, и заметался по спальне. — Ничего нет, Ник, ничего. Пустота — и мне страшно ничего не чувствовать. Бликса со всей силы ударил в стену кулаком, до крови ободрав костяшки пальцев, и метнулся к Нику, суя ему в лицо разбитую руку.— Видишь?! Мне не больно! Кейв поднялся с пола и мягко встряхнул Бликсу за плечи, заглядывая в глаза. Месяц прошёл, а он так и не мог понять, какого они цвета.— Ни-и-ик, — Бликса обессилено повис в его руках. — Это ведь всё… не настоящее. Просто какой-то затянувшийся спектакль. Экспериментальный театр. Ну, знаешь, как у Брехта [4]. И мы… и мы даже не актёры, мы куклы! Пустые, полые внутри. Внутренности — и то сплошная бутафория. Ник молча гладил его руки и вздрагивающие плечи. Лучше бы Бликса рыдал, валялся в истерике, но слёз не было, и оттого он смахивал на оживший манекен.— Мы куклы, подвешенные в пустоте. Ты знаешь, что пустота страшнее ада?Нику ничего не оставалось, как кивнуть. Баргельд, кажется, начал успокаиваться. Нервная дрожь ещё проходила по его телу волнами, но, по крайней мере, его перестало лихорадочно трясти.— Давай ты ляжешь и поспишь, — тихо приговаривал Ник, раздевая поникшего Бликсу. — Я буду рядом, и если тебе станет страшно — ты сразу мне скажешь, хорошо?— Хорошо, — эхом отозвался Баргельд.Ник уложил его и сам забрался под одеяло. Бликса мелко вздрагивал и закусывал губу, как будто хотел сказать ещё что-то и изо всех сил сдерживался. Кейв склонился к нему и поцеловал широко раскрытые от страха глаза. Бликса мягко провёл ладонью по его шее до плеча, обессилено уронил руку на покрывало и повернулся спиной, свернувшись в позу эмбриона. Почти сразу же он заснул.?Интересно, сколько ночей он не спал?? — рассеянно подумал Ник, глядя на остро выступающие из-под тонкой кожи позвонки. В сером утреннем свете он видел ожоги и сеть мелких шрамов, покрывающую тело Бликсы. Наверное, резал себя сам, чтобы чувствовать — хоть что-нибудь. Сердце Ника сжалось от едкой жалости и чего-то очень похожего на нежность. Он осторожно коснулся волос Бликсы и со стыдом почувствовал острое возбуждение. Бликса лежал рядом с ним такой хрупкий и беззащитный. Ник до боли закусил губу, вожделение не проходило. Он хотел целовать эту изрезанную кожу, гладить, как будто прикосновения могли стереть шрамы. Он хотел, чтобы Бликса был только его. Как в тех снах. То, что Ник хотел сделать, жгло стыдом, но совладать с соблазном он не мог. Стянув своё бельё, он положил ладонь на острую подвздошную кость Бликсы. Член между плотно сведённых бёдер. Неторопливый ритм (только б не разбудить) и жгучее желание. Ник понимал, что по факту это сродни изнасилованию — он воспользовался беспомощностью Бликсы в своих целях, пусть даже это не полноценный акт. И это, к стыду, его заводило. Он закусил пальцы, чтобы не разбудить Бликсу своим стоном, когда кончил на простыню, едва успев отпрянуть. ?Господи, я испоганил свои чувства?, — подумал Ник, прокусывая ребро ладони до крови. Наказать себя — хотя бы так.Бликса открыл глаза. Было светло. Он находился в каком-то белом до стерильности помещении, сперва ему показалось, что это больничная палата, но приглядевшись, он понял, что это обыкновенная жилая комната, только совсем пустая и необжитая. Похоже, кровать, на которой он лежал, стояла в самом центре помещения. Бликса шевельнулся, приподнимаясь, и обнаружил, что плотно спелёнут. Он не мог двинуть ни руками, ни ногами, даже шея была жёстко зафиксирована, так что он не мог приподнять голову. Кажется, пока он спал, его превратили в подобие мумии. Бликса не доверял сну, и в который раз имел прекрасную возможность удостовериться, что недоверие было оправданным. — Вольфганг, это твои проделки? — нарочито скучающе поинтересовался Баргельд.Голос прозвучал в пустоте неожиданно громко. Никто не откликнулся. Да, это смахивало на перформанс, но что-то подсказывало Бликсе, что он не участник концептуального действа и не жертва своеобразного юмора Мюллера. Страх кольнул холодной иглой.И тут Бликса краем глаза заметил какое-то движение справа. Он скосил глаз, и увидел маленького чёрного паучка, контрастно выделяющегося на фоне белизны. Быстро перебирая лапками, паучок нырнул куда-то под него и Бликса почувствовал, как некая сила приподнимает его с постели. И тащит. Маленький паучок с лёгкостью нёс кокон с Бликсой, который, судя по всему, весил не больше усохшего мушиного трупика, в развёрстую чёрную щель. В абсолютную Пустоту.Бликса проснулся с колотящимся от ужаса сердцем, подпрыгнул на кровати, едва не столкнув Ника, так и не уснувшего и старательно проклинающего свою слабость, захохотал — громко и безумно:— Это же из анекдота про солдат-дистрофиков!— Прости, что? — светски поинтересовался Кейв, вопросительно приподняв бровь.— Просто сон. Дурацкий, — Бликса принялся неторопливо одеваться. Ник посмотрел на часы, висевшие в изножье кровати — 06:02. — Извини, что побеспокоил.— Ничего, — Ник пожал плечами. — Если что — заходи.— Непременно, — Бликса улыбнулся, и Кейву его улыбка не понравилась — какая-то масляная она была. ?А вдруг он не спал вовсе и знает, что я с ним… делал??— Эй, Ник, хватит зависать, — Бликса похлопал его по плечу (?Идиотская татуха…. Череп – какая банальщина, пфф?). — Я спрашиваю, одолжишь мне какие-нибудь башмаки?— А? Конечно, бери какие подойдут.Он вышел за ним в прихожую (сегодня Бликса заметно хромал на обе ноги и очень старался не морщиться от боли) и понаблюдал за придирчивым выбором обуви. Бликса остановил свой выбор на обыкновенных чёрных туфлях.— Я тебе потом отдам.— Да можешь себе оставить, — махнул рукой Ник.— Ну смотри, — усмехнулся Баргельд. — Уверен, что дойдёшь? — заботливо поинтересовался Ник, готовый нести Бликсу на руках до самых дверей его обиталища, если понадобится.Бликса утвердительно кивнул.— Но ведь больно же… — Не так, как хотелось бы, — прервал его Баргельд и захлопнул дверь.Ник со вздохом (?Господи, дай мне терпения, да побольше. Срочно!?) запер её на замок и потащился досыпать. Его организму, в отличие от бликсиного, требовался сон и желательно долгий.Примечания:[1] Левит 18:22[2] Сенека (IV в. до н.э.) – римский философ стоик, поэт, государственный деятель, воспитатель Нерона. Попав в опалу, по приказу своего воспитанника покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать казни, в окружении родных (жена изъявила желание последовать за ним) и рабов. Нерон (15.12.37 — 9.06.68 гг.) — римский император, прославившийся не только как деспот, но и как любитель сочинять пьесы, стихи и музицировать (чем и занимался 19 июля 64 года во время одного из самых крупных пожаров в Риме, который, по свидетельству Светония, якобы и инициировал). Опасаясь публичной казни, при помощи своего секретаря Эпафродита перерезал себе горло, сказав перед этим знаменитую фразу: ?Какой великий артист погибает!?[3] Псалом Давида 1:4, цитата не дословная [4] Бертольд Брехт (10.02.1898 — 14.08.1956 гг.) — немецкий драматург, поэт, прозаик, театральный деятель, теоретик искусства, основатель театра ?Берлинер ансамбль?. Его теория ?эпического театра? оказала значительное влияние на развитие мирового драматического театра. В рамках её пьесы и спектакли должны соединять в себе драматическое действие с эпической повествовательностью, задействовать в спектакле самого автора, способ представить явление с неожиданной стороны благодаря ?эффекту отчуждения?, принцип дистанцирования, позволяющий актёру выразить своё отношение к персонажу, разрушение ?четвёртой стены?, отделяющей сцену от зрительного зала, возможность непосредственного общения актёров и зрителей и использование музыки как действенного элемента спектакля.