ГЛАВА 4, в которой все едят домашние пирожки (1/1)

Ник пришёл в себя быстро — это была кратковременная отключка, такое изредка случалось с ним после длительного воздержания от разного рода химии. Бликса отнёсся к этому философски — то есть, никак. Ему не раз доводилось видеть такое. — Я, пожалуй, пойду, — Ник почувствовал себя ужасно неловко, будто школьник, собиравшийся перепить взрослых дядей, и сблевавший после трёх шотов. — Может, проводить тебя? — Бликса как-то странно дёрнул лицом, и только тогда Ник понял, что он догнался. И когда только успел?— Не, я сам дойду. Всё нормально.В любой другой момент Кейв воспринял бы предложение Бликсы как шанс душевно выпить в спокойной, приватной обстановке и с удовольствием бы им воспользовался, но сейчас он в красках представил, как у Баргельда начинается какой-нибудь припадок, или сердце останавливается — прямо на пути к дому — и решил не рисковать. Бликса проводил его до самых дверей и машинально потянулся поцеловать (видимо, не преувеличивал Харви, и у них это действительно в порядке вещей), но вдруг мягко отпрянул назад и церемонно пожал руку. Однако эта маленькая заминка не испортила возникшей уверенности Ника о том, что они стали ближе. И дело отнюдь не в поцелуе-порыве, а в том, что Ник рассказал Бликсе, ведь задумка романа была для него настолько личным, что он не говорил о ней даже никому из близких.Днём Кейв собрал группу. Обсудили новый материал. Ник чувствовал, что зашёл в тупик. Вроде бы, всё было хорошо, но… не то. Смутное беспокойство ворочалось где-то на дне души, невыразимое толком. Нужно было что-то менять.Освободился он около четырёх часов. Все расползлись по делам, а Мик убежал на свидание с какой-то немкой, про которую обещал позже рассказать, загадочно пошевелив бровями. Идти домой Нику не хотелось, и он направился в ?Risiko?, хоть и не был уверен, что бар относится к круглосуточным. Тем более он не был уверен, что застанет там Бликсу — не каждый же день он работает? Но попробовать стоило. Бликса вообще занимал его мысли всё больше и больше.Из-за жары, а может быть, в тщетной попытке проветрить помещение перед предстоящим вечером, окно-витрина было настежь открыто. Ник притормозил возле него и вдруг услышал доносящиеся из бара голоса. Повинуясь любопытству, он остановился и заглянул внутрь, стараясь оставаться незамеченным.Бликса сидел на стойке по-турецки и ел пирожок. Было видно, что ему трудно, но он очень старался. Ник почувствовал, как во рту собирается слюна — пирожок выглядел очень заманчиво: румяный, прямо как на иллюстрации из кулинарной книги. Перед Бликсой стоял большой бумажный пакет, видимо, полный таких же сдобных роскошеств.— Мать недовольна, — выговаривал парень со светлыми волосами, на вид чуть младше Бликсы, — ты обещал, что будешь показываться каждый месяц, но прошло уже два!— Я был занят, — веско сказал Бликса и отмахнулся пирожком.— Ах ты ж хмырь, занят он! — такая же светловолосая девушка подскочила к Баргельду и толкнула его в бок так, что он чуть не свалился на пол. — Мама, между прочим, переживает!— Да знаю я! — Бликса на всякий случай спрыгнул со стойки и повернулся спиной, выставив острые лопатки, торчащие из-под тонкой ткани футболки. — Мне жаль — так и передай! И приду я, приду, — добавил он уже тише и обречённо.Девушка с парнем переглянулись и закатили глаза. Ник окончательно убедился в том, что они похожи. Причём, похожи на Бликсу. Сомнений не оставалось — он застал семейные разборки. Ещё одна светловолосая девчонка (заметно младше остальных), до того болтавшая ногами, сидя на табурете, и листавшая меню, подняла голову и капризно протянула:— Кристиа-а-а-ан! Я клюквенного морса хочу! Почему у вас нет морса??Его зовут Кристиан?, — это открытие отчего-то так взволновало Ника, что он едва не выдал себя возгласом.Бликса застонал и схватился за голову.— Ну Кристиа-а-ан!— Пиздуй отсюда!— Что-о?! — девушка вытаращила такие же большие, как у Бликсы глаза.— Ты же хотела морс — вот и вали, — Баргельд безапелляционно махнул рукой в красноречивом жесте ?выметайся?. — Здесь контингент не тот.— А я думала, ты что-нибудь остроумное ответишь.Бликса промолчал. Он всё-таки домучил пирожок и резко обернулся, окинув брата и сестёр зверским взглядом. — А теперь выметайтесь отсюда! Не хватало ещё, чтоб хозяин вас тут спалил.— Ну не выгонит же он нас, — меланхолично пожал плечами брат.— Это ещё почему? — Он тебя боится, — широко улыбаясь, ответила младшая.— Нет. Он меня не боится, — погрустнел вдруг Бликса. Краем глаза он заметил какую-то тень — присмотревшись, понял, что это отражение Ника на стекле.— Эй, давно здесь? — окликнул он по-английски.— Нет, ты что, мимо вот шёл, — Кейв отлип от стены и пролез прямо в окно. Родственники Бликсы с любопытством уставились на него.Бликса рассеянно кивнул и вышел из-за стойки:— Аудиенция окончена. Родителей успокойте, за пироги спасибо, но в сотый раз повторяю: не надо их приносить. Всё.Родня пыталась ворчать и сопротивляться, но Бликса ловко вытолкал их на улицу и запер дверь. Очевидно, он проделывал это не впервые.— Пирожок будешь?— Давай!Ник с вожделением вгрызся в выпечку. Пирог оказался с повидлом. Вкусный.— Вообще-то бар ещё закрыт, — вкрадчиво напомнил Бликса.— Мне уйти? А то я мимо шёл и вот…— Да ладно уж, — Баргельд махнул рукой и принялся расставлять стаканы. — Только про… этих не рассказывай.— Нет, что ты! У меня тоже братья и сестра есть, так что я, это, знаю, каково оно.Бликса что-то согласно буркнул и продолжил возиться со стаканами. Воцарилось неловкое молчание. Ник уже принялся тосковать и подыскивать подходящую тему для разговора, как вдруг Бликса вскинул голову и сказал:— Ты помнишь, о чём мне вчера рассказывал?— Конечно.— Напишешь?Ник кивнул, и Бликса улыбнулся ему — заговорщически, как будто это была их тайна на двоих. Впервые в жизни ему было действительно важно, чтобы чужой замысел воплотился. На Кейва накатило воодушевление — он был готов приняться за работу прямо здесь и сейчас, пока Бликса вот так вот улыбается ему. — Я, вообще-то, сегодня не работаю. Специально из-за этих вот сюда пришёл, чтоб они домой ко мне не тащились, — снизошёл вдруг до пояснений Баргельд. — Так что сменщик придёт, и я свободен. Хочешь нашу студию посмотреть? — неожиданно предложил он.Ник едва не сверзился с табурета. Не сон ли это?— А то! — и, всё-таки не удержался от вопроса: — Ты и впрямь здесь постоянно работаешь?— Приходится, — скучным, равнодушным голосом отозвался Бликса. — А я не работаю, — зачем-то сказал Ник. — По идеологическим соображениям.Баргельд тонко улыбнулся и продекламировал:— Но что благопристойно и заманчиво — это, начисто отказавшись от всяческих занятий, обрести досуг. Тот, кто проводит свою жизнь, обременившись житейской суетой, тот последний глупец. [1]Ник довольно кивнул — в этот раз ему не стали читать нотации.Кейв шёл по улице с самым красивым человеком в мире [2], прижимая к груди пакет с пирогами, и чувствовал себя неправильно счастливым. Баргельд шагал, царственно подняв голову и окидывая улицу таким взглядом, будто это были его владения. Голенища чёрных резиновых сапог размеренно хлопали по его худым лодыжкам, и этот звук начал немного раздражать Ника. Но гораздо больше его раздражали взгляды прохожих, скользящие по Бликсе с брезгливым любопытством или откровенной неприязнью. Ограниченные мещане видели не самого красивого в мире человека, а всклокоченного наркота, длинного и тощего, в прожженной в нескольких местах футболке, кожаных штанах, заклеенных по шву скотчем, и резиновых сапогах — в такую-то жару. Бликса одаривал их надменным взглядом и кривил губы в злой ухмылке. Ещё навстречу попадалось много шумных парней в американской форме и чуть меньше во французской. Они вызывали у Ника неприятные ассоциации то ли с введением военного положения, то ли с осадой. Он был наслышан (но на собственном опыте ещё не убедился), что Кройцберг — неспокойный район, поэтому военные казались ему предвестниками очередных беспорядков. По спине пробежал неприятный холодок. Бликса как будто почувствовал его настороженность и пояснил:— Они в увольнении. У Ника немного отлегло, и он принялся с самым серьёзным видом вещать о неспокойной мировой обстановке — Фолклендская война, Ливанская [3], гонка вооружений… — Крайне безответственно и даже преступно называть войну двигателем прогресса.Бликса не удержался и процитировал Маринетти: ?Мы будем восхвалять войну — единственную гигиену мира, милитаризм, патриотизм, разрушительные действия освободителей, прекрасные идеи, за которые не жалко умереть? [4] Ник скривился:— В конце концов, он пожалел о сказанном.Баргельд задумчиво кивнул: вполне вероятно, что человек, в 1942-м воевавший под Сталинградом в составе итальянского экспедиционного корпуса, получивший в 1943-м серьёзное ранение и умерший через год, так и не оправившись, изменил своё мнение.Студия ?Новостроек? оказалась маленькой и ужасно захламлённой. Бликса, с ноги открывший дверь (так как ручки на ней попросту не было), едва не обрушил загадочную конструкцию, состоящую из прутьев арматуры, мотков проволоки и пластиковых трубок.— Это ещё что за убогое подражание Татлину? [5]— Это мы прибирали, — меланхолично ответил Марк, оттирая руки смоченной в ацетоне тряпкой.— А ты как всегда… — жалобно проныл откуда-то из тёмного угла Алекс.— Я был занят, — с достоинством ответил Бликса. — И, между прочим, кое-что принёс, — он посторонился, пропуская в помещение Ника с пакетом. — Материны пирожки.?Новостройки? довольно загалдели и окружили Ника. Бликса подтолкнул Кейва к столу, загромождённому какими-то непонятными деталями, и музыканты оперативно кинулись всё убирать. На освобождённую столешницу Эндрю гордо водрузил припрятанную бутылку водки, к которой Ник прислонил пакет с изрядно помятыми пирожками. ?Какая сплочённость?, — подивился он, когда парни принялись расставлять вокруг стола стулья и табуретки весьма ненадёжного вида, наверное, подобранные на помойке, как и импровизированные инструменты.— А ты что же стоишь? — спохватился Франк (Кейв наконец усвоил, как его зовут). — Садись, садись! — и принялся заботливо обметать рукавом серой робы низенькую скамеечку. Поблагодарив, Ник втиснулся между ним и Бликсой, расставляющим пластиковые стаканчики. ?Новостройки? и Ник накинулись на выпечку. Бликса смотрел на них с лёгкой брезгливостью, как антрополог на каких-нибудь туземцев, проводящих дикий с точки зрения образованного европейца обряд. — Бликса, ты ешь, — Унру заботливо подтолкнул к нему пирожок.— Не могу, — Баргельд отвернулся в сторону и сплюнул кровью на бетонный пол.— Может, у тебя язва? — озабоченно нахмурил лохматые бровки Эндрю.— Он сам — язва, — фыркнул Хаке.— Хочешь сказать, зараза к заразе не прилипает? — усмехнулся ФМ, жизнерадостно чавкая.— Бог мой, как вы убоги в своих попытках острить, — приуныл вдруг Бликса. ?Не будь слишком строг, и не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя?? [6] — хотел встрять Ник, но пересилил себя и промолчал.Бликса вынул откуда-то из-под столешницы маленький пакетик с плохо истолчёнными крошками таблеток, и отсыпал немного себе в стаканчик.Ник с беспокойством ожидал, что мимические мышцы Баргельда опять выйдут из-под контроля, но это не произошло. Кажется, он снова обрёл благодушие, и взирал на согруппников снисходительно, как на несмышлёных детей.Пирожки, как и водка, кончились быстро. Чунг сбегал куда-то и принёс ещё спиртного. Стало веселее. Ник зацепился за какую-то острую железяку и порвал штанину. Потом Айнхайт учил его, как надо правильно стучать по листу железа, а Бликса пытался под это танцевать. Выглядели эти конвульсии жутко и потусторонне — как будто его телом завладела тварь из иного измерения, не имеющая представления о том, как должны двигаться антропоморфные прямоходящие создания. Алекс забрался в продуктовую тележку и пытался кататься на ней от стены до стены, отталкиваясь каким-то обрезком трубы. Эндрю и Марк играли в ладушки и чем дальше, тем больше промахивались.Было уже далеко за полночь, когда Ник засобирался домой. Его уговаривали остаться, но он не рискнул — не хватало что-нибудь на себя опрокинуть, потеряв координацию движений, и бесславно погибнуть во цвете лет.Он тащился по улице, освещённой редкими фонарями, еле переставляя ноги, как вдруг увидел подвыпившую троицу американских солдат, самозабвенно горланившую песни. Повинуясь какому-то импульсу, Ник побежал. Солдаты проводили его взглядом, потом встрепенулись и кинулись за ним. Видимо, он пробудил их охотничий инстинкт. На бегу Ник выкрикивал антивоенные лозунги. Солдаты гнали его до самого дома — Дрезденерштрассе, 11 — и затормозили, только когда перед ними захлопнулась дверь подъезда. Кодового замка на ней не было, но заходить внутрь они не рискнули — наверное, были научены горьким опытом.Ник на ощупь поднимался по тёмной лестнице и чувствовал себя так, будто только что сыграл в русскую рулетку.Примечания:[1] Кэнко-Хоси Ёсида ?Записки от скуки?, ок.1331 г. — произведение в жанре дзуйхицу (жанр японской короткой прозы, в которой автор записывает свои случайные впечатления, мысли и воспоминания).[2] именно так характеризовал Бликсу Ник в своём восторженном эссе ?Занозы души? о знакомстве с творчеством Einstürzende Neubauten[3] Фолклендская война — столкновение между Великобританией и Аргентиной за контроль над Фолклендскими островами, 19 марта 1982 — 20 июня 1982 года (есть мнение, что на затонувшем британском эсминце ?Шеффилд? находилось ядерное оружие). Ливанская война — военная операция Израиля на территории Ливана во время гражданской войны с целью уничтожения баз арабской Организации освобождения Палестины, 6 июня 1982 — сентябрь 1982 года.[4] Филиппо Томмазо Маринетти (22.12.1876 — 2.12.1944 гг.) — итальянский писатель, поэт, основоположник футуризма, один из основателей фашизма (впоследствии повлиявшего на формирование немецкого национал-социализма), соратник Муссолини. Бликса цитирует его ?Обоснование и манифест футуризма?.[5] Татлин Владимир Евграфович (28.12.1885 — 31.05.1953 гг.) — русский и советский живописец, график, дизайнер и художник театра, один из крупнейших представителей авангарда и родоначальник конструктивизма. Наиболее известен благодаря проекту Памятника III Интернационала (1919-1920 гг.)[6] Экклезиаст 7:16