ГЛАВА 3, в которой Бликса улыбается, а Ник падает в обморок (1/1)

Кейв поймал себя на том, что который день мучается вопросом: доводилось Бликсе когда-нибудь стоять на вокзале Цоо, или это он неправильно понял? Вроде бы там тусили только игловые, но Ник не был уверен. Да и на чём сидит Бликса, он в точности не знал. Но это-то рано или поздно выяснится, а вот насчёт вокзала… Не будешь же спрашивать у общих знакомых! И дело не в том, что это неэтично — они могут не знать или соврать (?Да, стоял, брал аж по сто марок!?, ?Нет. Ты как это вообще представляешь? Он слишком гордый для шлюхи?) — просто о таком кому попало не рассказывают, только самым близким друзьям. А самые близкие друзья не расскажут, потому что не треплются направо и налево или же потому, что и сами стояли рядом. Конечно, факт подобного заработка (даже разового) сложно утаить — слухами и сплетнями земля полнится, но стоит учитывать, что в те годы Бликсу наверняка мало кто знал, и ему удавалось зарабатывать на хлеб или наркоту без привлечения к себе лишнего внимания. Зато нынче это стало бы новостью номер один. Небось, даже в каком-нибудь американском андеграундном зине поместили бы статью в духе ?Берлинские индастриальщики зарабатывают ртом?. Изрядно поплутав среди типовых довоенных трёхэтажек и кое-как добравшись по указанному Бликсой адресу, Кейв обнаружил, что вечеринка уже в самом разгаре. В прихожей вповалку спало несколько человек, прямо посреди разбросанной обуви. Ник решил не разуваться. С кухни тянуло чем-то похожим на ханку. Возле стола сгрудилась небольшая группка и о чём-то оживлённо галдела, какая-то девица чуть ли не по пояс сунулась в холодильник, отклячив костлявую задницу, и чем-то там гремела. Ник почувствовал лёгкую скуку — всё как всегда. Как везде. В гостиной был развёрнут большой проектор. Вокруг него толпились какие-то парни и девушки с выбритыми висками и что-то обсуждали, яростно жестикулируя, тыча в проектор пальцами и потрясая какими-то книжками. Ник пригляделся к импровизированному экрану и опознал недавно вышедшего ?Бегущего по лезвию? [1]. Вокруг сновали люди, разбивались на пары или сбивались в стайки, но Бликсы среди них не было. Неужели не пришёл? Или успел уйти? Ему помахала какая-то девушка с длинной каштановой чёлкой. Ник машинально махнул ей в ответ и вдруг вспомнил, что это та самая вторая девица, виснувшая на ФМ в тот вечер, когда он познакомился с Бликсой. Девушка подошла к нему, и Кейв узнал Кристиану Ф. Для наркоманки со стажем выглядела она неплохо.— Бликсу ищешь? — вместо приветствия спросила она, улыбаясь как-то слишком понимающе.Ник неожиданно сконфузился.— Так заметно?— Ну, просто тут одни немцы, а ты вроде бы не говоришь по-нашему, так что я предположила.— Н-ну да, — как-то неопределённо протянул Ник.— Сейчас я его найду, — Кристиана ехидно подмигнула Нику, сунула ему в руки ополовиненную бутылку шнапса и исчезла среди толпящихся и галдящих.От одной из компаний отделился загорелый, как пролетарий, вертлявый немец, и, судя по всему, принялся со всеми прощаться. Собравшиеся то и дело хватали его за руки, видимо, упрашивая остаться, некоторые висли у него на шее, однако он хоть и медленно, но верно продвигался к выходу. Завидев Ника, он вдруг изменил траекторию передвижения и метнулся к нему.— Ого, кого я вижу! — с лёгким акцентом выпалил он.Ник промычал нечто, что могло бы сойти за приветствие. Этого шумного парня он видел всё на той же интернациональной тусовке, но кто он такой, не помнил. Незнакомец подхватил его под локоть (Ник с удивлением обнаружил, что все десять пальцев немца украшены перстнями, некоторые из которых пластмассовые) и светским тоном осведомился:— Ах, Ник, любезный, Ваш отец случайно не пастор?Нику вопрос не понравился, но остроумный ответ как всегда запаздывал. Грёбанный ?эффект лестницы?! [2]— Преподаватель, — буркнул он, посмотрев на странного немца исподлобья. — Тоже благородная профессия, — важно кивнул собеседник. — Однако мне всегда казалось, что Вы похожи на сына духовного лица, который непременно пойдёт по стопам своего почтенного отца. Пасторский воротничок прекрасно гармонировал бы в сочетании с Вашим дегенеративным лицом!— Шта-а? — Ник отшатнулся от незнакомца и одарил его испепеляющим взглядом, что в комбинации с нахмуренными бровями выглядело очень устрашающе. Пускать в ход бутылку, когда рядом нет соотечественников, ему показалось крайне неразумным. Скорее всего, парень что-то принял, а трезвому драться с удолбанным мало чести. Придётся что-то отвечать.— В устах немца прилагательное ?дегенеративное? звучит зловеще, — ядовито прошипел Ник. — Запрещённый приём! — незнакомец погрозил Кейву пальцем и продолжил: — Любой физиономист скажет, что Ваши надбровные дуги…— Неарийские?Странный тип взвился:— Между прочим, эта наука была уважаема ещё в Древней Греции! Не стоит приплетать сюда чёрные страницы нашей истории! Бликса, по-моему, он германофоб! — последнюю фразу он сказал громким конспиративным шёпотом, крепко сцапав Баргельда за руку и едва не уткнувшись ему в ухо. Отвлёкшийся Ник (он разглядывал зрачки парня, и на удивление они выглядели нормальными) совсем не заметил, как тот подошёл.— Это Вольфганг, — не менее светским тоном представил фрика Бликса. — Он родился не в своё время.— Что, не успел в стройные ряды СС вступить? — недобро зыркнул на представленного Ник. — Не успел родиться в Веймарской республике [3]. А может, оно и к лучшему — там бы он не выделялся. Бликса оттащил что-то собирающегося сказать Вольфганга в сторону, они о чём-то некоторое время пошептались, затем сердечно расцеловались (при этом Ник почувствовал закипающее негодование и отвернулся) и несостоявшийся веймарец наконец-то ушёл. — Что это за… ненормальный? — угрюмо поинтересовался Ник. Характеристика его лица как дегенеративного ему откровенно не понравилась.— Вольфганг Мюллер из Die Todliche Doris. Мой друг.?Ну и друзья у тебя?, — закатил глаза Ник и едва не процитировал: ?Нет в устах их истины: сердце их — пагуба, гортань их — открытый гроб, языком своим льстят? [4] — хоть ему Мюллер и не польстил, эти строки невольно проассоциировались именно с ним. Кейв вообще обращался с цитатами из Писания вольно, как телепроповедник, забивая на их истинный смысл и правильность трактовки, используя как ему удобно или выгодно.Алкоголь помог сгладить некоторую натянутость, сохранявшуюся между ними. Ник начал рассказывать забавные случаи, связанные с его группой The Birthday Party, и Бликса вроде бы слушал с интересом. По крайней мере, поддакивал и смеялся в нужных местах. Ник заметил, что зрачки его расширены (в баре они были такими же и при знакомстве, вроде бы, тоже; он даже не мог определить цвет радужки — не то голубой, не то серо-зелёный), а движения резкие, рубленные. Похоже, Баргельд принимает какие-то стимуляторы. Потом начал рассказывать Бликса. Ник не мог понять, где он привирает, а где говорит правду — некоторые выходки ?Новостроек?, вроде кидания коктейлей Молотова в зал, звучали очень уж эксцентрично. Вокруг становилось всё более шумно — одни люди уходили, другие приходили, то и дело приходилось повышать голос. Неожиданно Бликса схватил Ника за руку и потянул за собой:— Пошли, тут потише.Кейв оказался в тесной спаленке, освещённой оранжевым светом бра. На кровати дрыхла какая-то полуодетая парочка, на полу за кроватью обнаружилось ещё трое, свернувшихся прямо на ковре.— Мы им не помешаем?— Не-а, — Бликса аккуратно взял с прикроватной тумбочки зеркало и поднёс его Нику. — Будешь?Кейв с сомнением посмотрел на две зигзагообразные дорожки и порошковые разводы на стекле.— Что это?— Мет.Ник вынул из бумажника (предусмотрительно засунутого поглубже в карман) купюру и ловко свернул. В самом деле, неприлично отказываться, когда предлагают.Ник пошмыгал носом и сглотнул набежавшую горькую слюну. Мир не расплылся, не стал ярче, но приобрёл какую-то неприятно-режущую чёткость. Кейв заметил, что кожа у Бликсы сухая и шелушится на подбородке и скулах, и губы тоже сухие, обветренные и до крови искусанные. И всё равно он красивый. Но это особая, не укладывающаяся в общепринятые каноны и рамки красота распада. Яркой вспышкой ассоциация — Бликса похож на мальчика-ящерицу из книг Берроуза [4]. Дикие мальчики. Их было много видов: мальчики-амфибии, мальчики-змеи, мальчики-коты, мальчики-волки и совсем уж фантастические мутанты, но Бликса точно был мальчиком-ящерицей.Через полчаса Ник неожиданно поймал себя на том, что рассказывает этому порождению фантазии старого битника-джанки сюжет романа, который хочет написать [5]. Ник не раскрывал подробностей никому, даже Аните и Мику, и вот, мечется по спальне из угла в угол, жестикулируя и взахлёб говоря, говоря… а Бликса сидит на подоконнике, курит и внимательно слушает. Действительно слушает.Когда Ник закончил, Бликса спрыгнул с окна, подошёл к нему вплотную и тихо, серьёзно сказал:— Обязательно напиши. Ты должен это сделать.Он стоял так близко — как его юная версия из сна. Сердце Ника заколотилось ещё чаще — уже не от порошка, от этой близости. Он вдруг шагнул вплотную и поцеловал Бликсу в губы.Это был странный поцелуй. Рваный, резкий, как удар, как укус, без душевной теплоты, связывающей любовников, без нежности. Совсем не такой, как во сне. И у этого поцелуя был привкус крови. Ник не сразу понял, в чём дело, но когда они оторвались друг от друга и Бликса улыбнулся — оскалился — увидел, что у него кровоточат дёсны. Плохие, изъеденные спидами зубы были покрыты розоватой плёнкой. И перед глазами Ника всё поплыло. Примечания:[1] ?Бегущий по лезвию? — экранизация научно-фантастического романа Филипа Дика ?Мечтают ли андроиды об электроовцах??, вышла в прокат 25 июня 1982 года. [2] ?Эффект лестницы?, он же ?лестничный ум? или ?остроумие на лестнице? — французское выражение, означающее ситуацию, в которой достойный ответ находится, когда время для него уже упущено. [3] Веймарская республика – название Германии с 1919 по 1933 гг. Несмотря на сложную политическую и экономическую ситуацию, этот период оказал огромное влияние на немецкую культуру (искусство кабаре, экспрессионизм (в живописи, литературе, кинематографии), Баухаус и т.д.). Творческая молодёжь того времени активно самовыражалась не только посредством искусства, но и эксцентричным внешним видом и выходками.[4] Псалом Давида 5:10[5] Мальчики-ящерицы и прочие их собратья — в мифологии Уильяма Сьюарда Берроуза гиперсексуальные порождения Хаоса, призванные противостоять Полицейскому порядку, Контролю и Системе, каждый вид обладает особыми способностями, являются переносчиками специфических вирусов. Встречаются во многих романах, в т.ч. непосредственно в ?Диких мальчиках. Книга мёртвых? (1971 год, первая часть ?Лондонской трилогии?).[6] Имеется ввиду дебютный роман Кейва ?И узре ослица Ангела Божия?, написанный в 1989 году.