Часть 8 (1/1)

Глядя на экран, Лазарев сжимал кулаки. В своем проходе он совершенно не сомневался просто потому, что в этом году он стал почти что автофиналистом. Кусая ногти, и без того состриженные достаточно коротко, певец мельком поглядывал на Поотсманна. Он, кажется, волновался меньше чем русский. Не хотелось видеть Юрия расстроенным, подавленным и вдобавок ко всему пьяным. Время как обычно тянут, словно резину. Секунды превратились, казалось, в бесконечные минуты, от чего Сережа взяв в руку бокал с вином, сделал щедрый глоток. - И, последний финалист…Мальта! Поздравляем! – Кричит Петра, а за ней Монс. Сердце упало в пятки, и Сергей, прикрыв рот ладонью, глядел на экран, где в повторе крутили фрагменты выступлений. Что-то оборвалось, и безвозвратно упало вниз, глубоко, с глухим стуком обо что-то ударившись. Такой сильной пощечины Лазарев не ожидал, и верить в происходящее упорно не хотел, щипал себя, в надежде резко сесть на постели. Хотя умом он понимал, что давно уже не спит. Переведя взгляд на грин-рум Эстонии, Сергей встретился со взглядом Юрия, который грустно улыбался, виновато, словно извиняясь, пожимал угловатыми плечами. Лазарев помотал головой, ощущая, как глаза обжигает. Но это ощущение вмиг прошло, заменяясь резким желанием догнать, обнять, сказать что все хорошо. Хотя, хорошо сейчас было наверное всем, но не тем, кто остался позади, упав с пьедестала. Коридоры были наполнены людьми, и русский, пробиваясь сквозь толпу, мимолетно, односложно отвечал на вопросы журналистов, которым сейчас был искренне не рад. Вот наконец, среди человеческого потока, он заметил Поотсманна, который слегка улыбаясь, разговаривал с журналистом, видимо из своей страны. Подойдя к нему, Сережа одернул его за рукав пиджака, и поманив за собой, в более укромное место, вздохнул. - Юр, ты ведь прекрасно знаешь, что все равно большой молодец, - Говорил певец тихо, сжимая прохладные от перенесенного волнения ладони Юрия. - Молодцы сосут концы. А, вообще спасибо. Тебя с проходом в финал. Это было слишком очевидно, - произнес блондин, усмехнувшись и отведя взгляд куда-то вправо. Лазарев не особо понимал, что значит этот жест, но продолжил. - Ты очень хорошо спел, у тебя был чудесный номер, открытка. Я не понимаю как это могло не понра… - На полуслове его оборвал Юрий, говорящий сквозь зубы, наигранно пофигистическим голосом. - Не понравилось, и бог с ними. Значит, все-таки недочеты есть. Тем более, мне же легче. Не придется терпеть давление на финале, - он попытался улыбнуться, и взглянув на Сережу, заметил его взвинченное состояние, отчаяние в глазах, и огромное желание бросить все это к чертям собачьим. - Даже не смей из-за меня отказываться. Понял? Ты такую большую работу сделал, так что отказаться сейчас это все равно, что добровольно согласиться на повешение после нескольких лет продуктивной жизни, - Поотсманн сжал ладони Сергея, ощущая как его слегка потряхивает. Он не видел причин для волнения просто потому, что финал ему не пророчили, не говорили как о финалисте, претенденте даже на двадцатку лучших. - Да мне обидно просто. Обидно что мы не сможем с тобой в грин-руме сидеть, и… - Сергей вздохнул, отворачивая голову, в надежде что Поотсманн не поймет что он плачет. Было бы здорово для начала разобраться почему на глазах появились слезы а в горле встал комок. Лазарев не понимал отчего плачет. Может от радости прохода в финал, а может от горького понимания того, что он больше не увидит Юри на репетиции, не будет слышать подколов и насмешливая улыбка пропадет из виду. Может из-за этого? - Ну, и чего ты опять? Ты в финал прошел, радоваться надо! – Блондин осторожно положил ладонь на плечо русского, и провел ею до запястья, которое сжал. - Мой проход в финал был слишком очевиден. Я просто не понимаю почему пропустили в финал Мальту, почему взяли Хорватию… Почему не тебя!? – Из груди вырвался крик, и Лазарев, повернувшись к Юрию лицом, утер щеки свободной рукой. - Вот объясни мне, ты…Ты блин тупой или да? Сережа, я понимаю, что тебе грустно. Но ты пойми, что мы все равно будем видеться, что я буду поддерживать тебя на финале, что у нас будет возможность гулять, разговаривать. Сереж, понимаешь? Я на финал не надеялся просто потому, что сам настроен на проход не был. Мне это было не нужно. Потому что я получил признание на родине, и твое признание, твое принятие меня как певца, как человека, - Говорил Юрий, сжимая плечи финалиста цепкими пальцами, и глядя в его карие, почти черные глаза. В них горел слабый огонек, который было так легко сдуть, что Поотсманн, даже чуть отстранился, отпустив Лазарева. Последний же, шумно выдохнув, отвел взгляд в сторону, глядя в одну точку. Сердце неприятно, глухо стучало, и казалось, удары чувствуются в горле, в кончиках пальцев, грозясь разорваться. Взглянув на Поотсманна, он сдавленно улыбнулся, и прильнув к нему, уткнулся в шею, вдыхая запах одеколона, алкоголя и каких-то непонятных закусок. Сейчас, кажется, должна была начаться пресс-конференция. Но у русского не было ни малейшего желания ее посещать, отвечать на рядовые вопросы, и наигранно улыбаться, скрывая ту тоску, которая резко упала на плечи. Он слишком к нему привязался, чтобы вот так вот позволить резко отдалиться из-за непрохода, и, наверное, отъезда эстонца на свою родину, где его явно ждут – семья, поклонники, его команда с которой он выступает. От мыслей разболелась голова, и Лазарев, шумно выдохнув, прикрыл глаза, стискивая пальцы на стройной талии, словно цепляясь за него, как за соломинку. Блондин шумно выдохнул, и коснувшись пальцами уложенных волос, что-то прошептал на родном языке, и прижал к себе Сережу. Ткнувшись губами в макушку, Поотсманн ощутил как пиджак на спине сминают. От этого он вздрогнул, и найдя за спиной ладонь Лазарева, оторвал ее от одежды, осторожно поцеловал костяшки, сжимая в руке пальцы. Сам он уже успокоился, и не особо злился на себя или судей. На кого надо сейчас выбуривать и кого ненавидеть – удачу, фортуну, или как эта скользкая и легкая девушка зовется? Злиться на нее, просто за то, что она обошла его стороной, не коснувшись призрачной ладонью его плеча, и не оставив свой пахнущий чем-то пьяным отпечаток. Сергей вдруг сорвался с места, и сжимая руку Юри, протискивался сквозь толпу к одному из черных ходов, которые были постоянно открыты, и за ними никто толком-то не следил. Выйдя на улицу, Лазарев нашел парковку, и машину, с наклеенным на нее флагом России. Водитель дремал, и русский, постучавшись в стекло, кивнул на дверь. Ночной Стокгольм почему-то напоминал Сергею Петербург. Те же огни, до безумия похожая по его мнению архитектура и атмосфера. Русский вздохнул, и глядя в окно, увидел кусочек набережной, к которой они собственно и ехали. В окно ворвался ветер, пахнущий тиной, и морем. Холодным, колючим морем, в котором нельзя было искупаться, а можно было лишь наблюдать его, вдыхать и запоминать. Вот, машина остановилась поодаль от набережной, и Сережа, выйдя, чуть поежился и тут же пожалел, что не захватил ветровки, или хотя бы своего свитера. Поотсманн вышел следом, и приобняв русского за плечи, медленным шагом двинулся по вымощенной булыжниками дорожке. Было необычно тихо, и Юри, оглядевшись, увидел людей. ? Немного, но они есть. Странно, что не шумят?, - Подумал блондин. Лазарев скоро остановился, и опираясь на каменное заграждение разглядывал свет в окнах домов, ?спящие? корабли, и весь город в целом. Было интересно, что там, у людей? Явно сейчас им хорошо, уютно и не чуждо. Им, но не ему. После полуфинала резко захотелось домой, стало до тошноты тоскливо, и в горле стоял комок. Поотсманн, подойдя сзади, наклонился к его уху, и поцеловал чувствительное местечко за ним, от чего Лазарев поежился, и повернув голову в сторону лица эстонца, и шумно выдохнул.- У нас все будет хорошо? – он спрашивал это так, словно был в этом не уверен. Голос дрожал, а щеки пылали от детского смущения перед этим вопросом. Юрий лишь тихо хихикнул, и поцеловав его в нос, ответил. - Только не говори, что ты неуверен? Все есть, и будет хорошо. Даже не сомневайся, - парень поцеловал его в нос, и обвив руками талию, уставился вместе с Лазаревым на гладь воды, изредка обмениваясь редкими словами и целуя его. Сейчас им большего и не надо было. В этот момент они чувствовали себя как одно целое, которое не разорвет даже проигрыш или победа Сергея. Просто потому, что они друг без друга, как эти двое поняли – не могут. По отдельности им тяжело.