Сердце дракона (1/1)

Теперь нужно было переговорить с Чарльзом. Детектив снова просмотрел записи в деле, касающиеся Ксавье и его алиби: снимки с вечеринки, показания одногруппников парня и даже копия паспорта именинника с датой рождения, которая совпадала с датой убийства Вудворт. И всё же Эрик хотел лично переговорить с Чарльзом. Тот ответил, что охотно приедет, а через пару дней появился в кабинете Леншерра, сияющий и румяный с дороги.— Здравствуйте, господин детектив! Слушаю вас! — он уселся перед столом Эрика, всё ещё широко улыбаясь, не замечая, что тот хмурится и смотрит в свои бумаги.— Чарльз, скажи, пожалуйста, у тебя были отношения с мистером Сэмюэлом Маккензи? Улыбка Ксавье тут же померкла, он опустил голову и плечи, сразу став совсем маленьким, хрупким. Эрик молчал, взволнованно ожидая ответа на свой вопрос. Что-то скажет ему его юный друг? — Да, — не поднимая головы, просто и тихо сказал Ксавье.— Что он за человек?— Ох, Эрик, я не хочу о нём говорить.— Я понимаю, Чарльз, но это нужно для дела. Чтобы доказать невиновность твоей сестры, — мягко, но настойчиво проговорил детектив.— А, да, конечно. Ну... он своеобразный человек.— Что это значит? Эрик помнил мистера Маккензи: красивый, лощеный, самодовольный, он был привлекателен и явно знал себе цену. Такие часто бывают эгоистами.— Он плохо к тебе относился?— Д-да, можно и так сказать.Чарльз приобретал всё более удрученный вид.— Он обижал тебя? Бил? Мне самому очень неприятно спрашивать такое, но я должен.— Нет, не бил, но...— Но? — Эрик волновался всё больше при мысли, что кто-то мог обижать Чарльза, его Чарльза.— В общем, он... — Ксавье вздохнул, — он был, как бы это сказать? Потребителем. Можно без подробностей, прошу? Леншерр отрицательно покачал головой.Парень промолчал и вскоре продолжил:— Понимаешь, у него было не самое счастливое детство. Я вначале не знал, точнее, кое-что знал, но не думал, что это действительно влияет. Думал, это всё выдумки психологов.Эрик молчал. Больше всего на свете он хотел бы прекратить этот разговор, но расследование дела требовало всех тонкостей их отношений. Чарльз невесело усмехнулся и, выдохнув, будто решившись, продолжил свой рассказ:— В общем, его брат, мне кажется, дело в нём. Мать Сэма развелась с его отцом, снова вышла больше замуж, и сводный брат... Он был старше на девять лет.— Поднимал на Сэма руку?— Он унизительно наказывал его. Совращал. Родители не вмешивались, либо не догадывались, либо... Не знаю. И поэтому он, как я сейчас думаю, находит удовольствие в унижении других. Но это я понял гораздо позже. Сначала он преподносил всё как игру, а потом... Потом мне стало с ним некомфортно, скажем так.— Скажи, а Сэм он, — Эрик прочистил горло, немного медля, неохотно выдавливая из себя этот вопрос, — он был к тебе жесток?Чарльз ответил не сразу. Юноша задумался, вспоминая необычные сексуальные предпочтения бывшего парня.— И да и нет, я не знаю как сказать. Он не бил меня, как бьют подвыпившие мужья своих несчастных жён или как бьют в уличной драке. Но... ему нравилось заставлять меня что-то делать. Не просто принуждать к сексу, а, понимаешь, ему нравилось, когда мне было неприятно.Эрик сжал зубы, шумно выдохая. Чарльз замолк, склонив голову; он вспоминал, как Сэм связывал ему руки и оставлял так после секса на долгие часы. Как заставлял делать себе минет, когда был пьян, и это длилось долго, очень долго. Один раз Маккензи даже отрубился во время процесса, и Чарльз вздохнул с облегчением: минус одна бессонная ночь. Как иногда брал грубо, почти не растянув, не дав привыкнуть. А потом долго обнимал и ласкал Чарльза, утешая, но тому было уже не до ласк.Он убеждал, что делает так потому, что натерпелся в детстве от брата, и сначала Чарльз жалел его. Сэм говорил, что находит в таком сексе некую эстетику, что иначе ему неинтересно, и Чарльз терпел, к тому же подобное бывало не часто, а в другие разы он бывал нежен, на редкость внимателен. И у них было так много общих интересов, Чарльз поначалу искренне любовался своим импозантным и привлекательным ухажером, он долго не мог поверить, что такой красавец обратил внимание на него, совершенно невзрачного. Он был слишком молод тогда, слишком неопытен, слишком одинок. Лёгкая добыча для таких подонков, как Сэм.Но в какой-то момент чаша терпения Чарльза просто переполнилась. Это произошло внезапно, буквально по щелчку, парень раньше думал, что так не бывает. В тот вечер Сэм начал придираться к бойфренду, как придирался всегда и ко всему: к друзьям Чарльза (он хотел поссорить своего любовника со всеми, чтобы тот тратил своё внимание лишь на него), к пластинкам с музыкой, к галстукам и свитерам Чарльза.В тот день Сэм в очередной раз заметил, что Чарльзу бы пошли светлые волосы и настойчиво попросил его осветлиться. Это предложение ещё в первый раз повергло Ксавье в негодование:— Я не хочу и не буду выглядеть, как мальчик по вызову!— Но мне так нравится. Как представлю твою светлую головку у себя между ног, — Сэм масляно улыбнулся. — И потом мне всегда нравились блондины.Это тоже было вполне духе Маккензи. На втором свидании, Маккензи отвел Ксавье в кино, во время сеанса трогательно гладил его руку, а после уговорил поехать к нему. На эту встречу Чарльз буквально прилетел счастливый, окрыленный, а Сэм, показав свою шикарную квартиру, заявил, что Ксавье вообще-то не в его вкусе и сначала совершенно ему не понравился. При этом он крепко обнимал парня, а обескураженный Чарльз не знал, что делать. Сэм сказал, что позже его зацепила дерзкая манера Ксавье разговаривать, чувственные губы и круглая упругая попка "яблочком". Чарльзу было и приятно и странно. Было в этом всём что-то неправильное, как-то не так он представлял себе отношения, но по мягкости характера не проявил тогда чувства гордости и остался. Сэм стал его первым мужчиной, долгожданным, но, увы, не заслуживавшем и не ценившем доброту и преданность парня.Потихоньку, понемногу, Сэм подчинял Чарльза своей воле, лепил из него того, кто был ему нужен и приятен. Чарльз стал одеваться так, как нравится Сэму (строгие узкие костюмы, ничего расслабленного или спортивного), слушать только ту музыку, что одобряет Маккензи, проводить с ним всё свободное время. Маккензи звонил парню, как только тот возвращался в общежитие после пар, на выходные ждал к себе, не принимая возражений, даже если Чарльз хотел побыть дома один или сходить куда-то с друзьями. Ксавье не решался идти против его воли, ведь в таком случае был неминуем грандиозный скандал. Первое время Ксавье не обращал внимания на странности бойфренда, хотя в глубине души осознавал, что не испытывает к нему любви. Он сказал Сэму, что любит его, ведь тот очень допытывался, но в тот момент осознавал, что покривил душой в угоду Маккензи. На самом деле Чарльз просто прислонился к нему, потому что безумно устал быть один. Со временем же его начали тяготить эти странные отношения, ему стало душно, тесно. Капля за каплей прибавлялись разочарования, неприятные поступки Сэма всё копились и, наконец, он решился уйти. Маккензи долго не мог с этим смириться, он писал и звонил, пытался выйти с Чарльзом на связь через друзей. К счастью, у него не хватало смелости заявиться к особняку семьи Ксавье, но один раз Сэм ждал его у университета. Чарльз был непреклонен. И вот тогда Маккензи затеял грязную игру, обвинив Чарльза в том, что тот его преследует. Это было грустно, унизительно, Чарльз держался только потому, что решил не смотреть никому в зале суда в лицо. К счастью заседание было закрытым и быстрым, будто всё было решено заранее. Ему запретили приближаться к Маккензи — и прекрасно! Выйдя оттуда, парень наконец почувствовал себя свободным. В тот же вечер он пошел в тату салон и набил себе синюю птицу, потом втянулся и, постепенно добавляя элементы рисунка, приобрел большую красочную татуировку во всю руку, которую очень любил и считал символом своей новой жизни.Теперь он точно знал, что ему нужен другой человек, который будет о нем заботиться, а не мучить, любить и принимать таким, какой он есть. Чарльз теперь был более уверен в себе и открыт общению. Он мечтал о сильном, добром и порядочным возлюбленном, точно знал, каким должен быть человек, которого Ксавье хочет видеть рядом с собой. Он повторял эту мысль каждую ночь, как молитву и, когда Эрик впервые поцеловал его, страстно и нежно, когда ласкал его шею губами так, будто не мог оторваться, и искренне наслаждался этими прикосновениями, Чарльз с изумлением понял, что он наконец нашёл такого человека.Чарльз с юности мог видеть истинную суть людей, это было что-то вроде интуиции, таким даром обладал и его дед, прошедший Первую Мировую. Однако Чарльз не сразу стал принимать всерьез это своё умение, заглушая его доводами рассудка. После общения с Маккензи, который, несмотря на его испорченность, много знал и видел, тоже по-своему разбирался в людях (хотя и несколько однобоко: он видел в них только плохое), Чарльз научился доверять этому чувству.— Почему ты всё это терпел? Почему позволял так с собой обращаться, а не бросил его? — с трудом сдерживая желание найти этого Маккензи и набить ему морду, спросил Эрик.Чарльз бросил на Леншерра виноватый взгляд:— Я не знаю, я долго собирался, и будто что-то держало меня. Он ведь был мой первый парень, я так долго мечтал об этом. Ведь мы начали встречаться, когда мне был двадцать один год, и до него у меня никого не было. Он так красиво ухаживал вначале, был такой романтичный. Я один раз пытался уйти, мы не общались неделю но я сам не выдержал, ведь я привязчивый, и это... это как наркотик! Пока он не уйдет из твоей крови, ты не можешь быть свободен. И еще, — голос юноши звучал всё тише, — он постоянно внушал мне, что я больше никому не буду нужен, и я верил. Я боялся снова остаться в одиночестве, я так устал от него.Эрик встал и молча отвернулся к окну. Он плотно сжал челюсти, так, что на скулах играли злые желваки, а в глазах плескалась холодная ярость.— Ты меня презираешь теперь? — услышал Эрик робкий голос Ксавье. — Я сам себя презираю, что не порвал с ним сразу, как это всё началось. Я знал, что всё это всплывёт, прости, я не должен был! Я знаю, что недостоин тебя.Леншерр резко развернулся и подошел к Чарльзу, затем, обхватив его лицо ладонями, приподнял, заставив парня посмотреть ему в глаза:— Это он был недостоин тебя, запомни! И никогда не смей так говорить, и тем более верить такому! — Эрик...— глаза Чарльза заблестели.— А Маккензи мы накажем! Мы найдём улики! Если он убийца, я сделаю всё, чтобы этот ублюдок не вышел на свободу! — красивое лицо Эрика было искажено ненавистью.— Тише, тише, не торопись. А если это не он? — Ты... у тебя, что, остались нему чувства?Чарльз с испугом смотрел в глаза Эрика, пылающие гневом, с белками, испещренными тонкими красными линиями лопнувших сосудов. В этот момент его обычно спокойное лицо пугало, он действительно был готов убить.— Господи, Эрик, конечно, нет! Я его ненавидел, но и это давно перегорело. Теперь мне всё равно, я просто хочу, чтобы он не обижал Элисон.— Но ты же его преследовал, так?— А вот как раз это — неправда. Это он несколько раз ждал меня у университета, его самолюбие не могло смириться с тем, что я его оставил.— Но ведь есть предписание...— У него есть связи, — невесело усмехнулся Чарльз. — Меня даже никто не слушал. Ты же знаешь, как шьют дела, если нужно.И Эрик ему поверил.Детектив отпустил Чарльза и сел за стол.— Подожди, а как ты отреагировал, узнав, что твоя сестра встречается с этим подонком?— Ох, я был в ужасе, но она была так счастлива, в таком восторге, что я просто не знал, как ей всё рассказать. Долго собирался с мыслями, надеялся, что он покажет своё истинное лицо, и она сама бросит его, а потом случилось это...— Зная этого человека, ответь мне, мог он иметь отношения с мисс Вудворт и Элисон одновременно? А потом, когда погибшая забеременела, и, возможно, захотела за него замуж, тот, чтобы не потерять возможность жениться на более богатой невесте, мог убить Элизабет?— Ох, Эрик, сложно сказать. Обманывать и крутить романы сразу с двумя — мог, но убийство...Леншерр нахмурил брови, задумавшись.— Спасибо, Чарльз, ты мне очень помог, — пробормотал он, глядя в угол комнаты.— Не за что. Ну, я пойду?Ксавье проговорил это таким тихим несчастным голосом, что Леншерр встрепенулся, выходя из задумчивости.— Чарльз, постой, — мягко сказал он и, отодвинувшись дальше от стола, добавил: — Иди сюда.Юноша нерешительно подошел и, увидев, как детектив похлопал себя по коленям, осторожно присел. Эрик заключил его в ласковые объятия, и напряжение стало понемногу отпускать тело Чарльза. Он доверчиво положил голову Леншерру на плечо, позволив тому гладить себя по спине, будто ребенка.— Ты замечательный, Чарльз, просто замечательный. Я никогда не буду презирать тебя из-за твоего прошлого. Все мы совершаем ошибки. Я как-нибудь расскажу тебе о том, как я был женат, недолго и несчастливо.Чарльз засмеялся, нервно и облегчённо, поднял голову и, серьезно посмотрев мужчине в глаза, проговорил:— Я люблю тебя, Эрик.Затем, не дав мужчине опомниться, вскочил, кинулся к вешалке, где висел его плащ, послал детективу воздушный поцелуй и с улыбкой исчез за дверью.Тем вечером Эрик шел домой пешком. Ожидая зеленого сигнала светофора на Карлайл стрит, он поднял голову и взглянул на небо. Он любил закаты, их созерцание успокаивало и умиротворяло. Сегодня же закат был особенно ярок, в небе горели оранжево-красные всполохи, тяжелые серые облака сливались в причудливую фигуру, очертаниями напоминающую дракона, раскинувшего огромные крылья в стороны, а в груди его заходящее солнце пробивалось, озаряя всё вокруг ярким огненным светом, будто любовь трепетным жарким пламенем пламенела в сердце дракона.Эрик подумал о Чарльзе, добром и нежном юноше, запутавшемся в сложных отношениях, ищущем своё место, но не принимавшем самого себя, признавшемся ему в любви сегодня. От этого воспоминания в груди что-то ухнуло, и мужчина чуть не остался стоять перед перекрёстком, который собирался перейти. Что же сам он чувствует к Чарльзу Ксавье?