Глава 41. Развязка (1/1)

Джон благодарен, когда доктор уходит. Еще больше он радуется, когда медсестры заканчивают свою работу, подоткнув простыню вокруг его ног, поставив капельницу с морфием рядом с кроватью и положив контрольную кнопку в пределах его досягаемости. Он хочет нажать ее, но не делает этого. У него все еще кружится голова при каждом движении, он ощущает крайнюю необходимость и одновременно неспособность сосредоточиться. Он чувствует, как простыни царапают его кожу, и каждое волокно хлопковой ткани обжигает, точно крапива. Он едва может дышать, боль ощущается физической тяжестью на его груди, и это больно, о господи, как это больно, и не важно, что он врач, и проходил через это раньше, потому что прямо сейчас он осознает, полностью осознает, что каждая клетка его тела горит так, будто ее прижгли каленым железом. Шерлок смотрит на него не мигая, и Джон заставляет себя улыбнуться, потому что тот выглядит слишком испуганным и бледным. Но даже эти крошечные сокращения лицевых мышц заставляют все его тело сжиматься; его руки автоматически напрягаются, и боль как вспышка пламени, несущегося по бензиновому следу к его плечу. Он может поклясться, что чувствует каждый разрыв во всех своих клетках, нервах и сухожилиях. —?Джон, прими морфий,?— говорит Шерлок, но Джон качает головой. —?Мне нужно подумать. —?Ты не будешь думать таким образом. —?Шерл… Пальцы Шерлока уже на кнопках, и Джон в ярости, потому что как он смеет его игнорировать, как смеет принимать это решение за него. —?Твою же мать… —?Не смей заставлять меня стоять здесь и смотреть, как ты это делаешь,?— рычит Шерлок и снова давит на кнопку. Джон наблюдает за тем, как включается капельница, и ничего не может с собой поделать. Он испытывает такое облегчение. Эффект почти мгновенный, огонь, проходящий сквозь него, внезапно гаснет, и он чувствует, как постепенно исчезает тяжесть в его груди. Ее вес разделяется на четкие линии давления, которые Джон может проследить, даже не глядя на них. Он знает, какую форму они принимают, потому что помнит, как мысленно очерчивал каждую при их появлении: МУ. Это клеймо, и он это знает, и ему хочется злиться, кричать и плакать, но морфий настолько хорош, как если бы он упал в бассейн с водой в жаркий день. Все улетучивается, все прекрасно. —?О боже,?— вздыхает он. Взгляд Шерлока прикован к его лицу, и Джон улыбается, чувствуя, сопротивление в слегка онемевших мышцах. Понемногу все от него отдаляется, и он мог бы дотянуться, если бы постарался, но на самом деле он не хочет затруднять себя этим. —?Ты идиот,?— огрызается Шерлок. —?Кто бы говорил. ?Это всего лишь транспорт?. —?Заткнись. Замолчи! Джон хихикает. —?Черт. Шерлок, сделай потише, я чувствую, как моя голова уплывает. —?Он снова хихикает, потому что картинка уморительная: его голова раздувается, как воздушный шар, а спинной мозг?— это веревочка, на которой он держится. Шерлок смотрит скептически, но все-таки нажимает на кнопку с нарисованным на ней маленьким минусом, и Джон видит, как замедляется капельница. Он заторможен и не может нормально думать, и он знает, что есть что-то, о чем ему необходимо подумать; теперь, глядя на Шерлока, он вспоминает о чем. Он вспоминает пересохшие губы, неумелый, импульсивный поцелуй и потемневшие глаза слишком близко к его лицу. —?Шерлок. —?Хм? —?Ты поцеловал меня. Тело Шерлока застывает, как у дикого зверя, пойманного на открытом месте. Джон практически видит панику в его глазах, его мысли практически нацарапаны у него на лбу, целая серия черт, черт, черт, он не должен был помнить, что мне сказать, счастлив ли он, должен ли я сделать это снова? Джон почти слышит это. —?Э-э… —?говорит Шерлок. —?Вчера вечером. ?— Джон продолжает настаивать. Шерлок сердито хмурится, и Джон фыркает. Тогда перейдем к обороне. —?Ты ответил на поцелуй,?— произносит Шерлок обвиняющим тоном, как будто произошло преступление, и Джону хочется рассмеяться, потому что он прекрасно ?считал? все его мысли, и это такой странный поворот событий, что он даже задается вопросом, не вызывает ли у него морфий галлюцинации. —?Шерлок, я был в полубессознательном состоянии и под кайфом от морфия. Он сразу же понимает, что это неправильно, но уже слишком поздно. Шерлок отступает, на миг прикрывая глаза, его лицо внезапно превращается в ничего не выражающую маску. Нет нет нет нет нет Господи, какой же он идиот. —?Шерлок, господи, нет. Шерлок. Я пошутил. Я просто пошутил. Слишком поздно. Он видит, как вновь возникают защитные рубежи; каждое прикосновение, каждый взгляд, каждый раз, когда Джон открывал глаза в последние два дня, чтобы увидеть Шерлока, прижавшегося к нему,?— они исчезают, они уходят, Джон теряет это с каждым шагом, который делает Шерлок. Он хочет схватить Шерлока за руки и силой оттащить назад, к себе, но не может, не может, потому что застрял здесь из-за какого-то засранца с пистолетом. —?Шерлок! Клянусь богом, если ты не вернешься, я пойду за тобой. Шерлок по меньшей мере в пяти футах от него, чудовищно далеко, но Джон видит, что он колеблется, и что-то похожее на нерешительность появляется на его лице. Но он не подходит ближе, глядя на Джона так, словно тот ему незнаком, и Джон ненавидит этот взгляд, ненавидит и хочет стереть его с лица Шерлока. Он начинает шевелиться, с трудом спуская ноги с кровати; даже сквозь морфий он чувствует напряжение мышц, нуждающихся в восстановлении, и пронзительную боль, терзающую его даже сквозь приглушающий слой лекарств. Его голова опять уплывает?— глупый воздушный шарик на хрупкой веревочке,?— все вокруг расплывается, в глазах вспыхивают короткие молнии. Он парит и падает одновременно, гравитация борется сама с собой, разрывая его на части, и он хочет, чтобы все это закончилось, он хочет просто парить или падать?— это уже не имеет значения. За исключением того, что его внезапно обнимают чьи-то руки, худые и сильные, и длинное теплое тело прижимается к нему, прекращая его парение и падение, возвращая потерянную гравитацию. Его опускают обратно на подушку, ноги поднимают на кровать, и он закрывает глаза, крепко зажмуриваясь, чтобы не дать всему разлететься. —?Джон, я бы не… я не… Это Шерлок, это его голос бормочет ему в ухо?— тихо, отчаянно, на грани срыва. Джону необходимо что-то сказать, но он боится, что если сейчас он откроет рот, то его стошнит. Шерлок придвигается ближе, Джон чувствует жар его тела, тяжесть прижатых к нему ног, мягкое тепло дыхания в изгибе шеи. Он чувствует, как кудри касаются его щеки, и ему хочется дотронуться до них, зарыться в них лицом и вдохнуть их запах. —?Джон Джон Джон Джон. —?Шерлок произносит его имя так, будто оно что-то значит, будто в нем скрыта тайна, которую он пытается разгадать, и Джон делает осторожный вдох, чувствуя, как тошнота медленно отступает. —?Черт,?— стонет он. Он никогда не был так несчастен, и все же что-то в нем неукротимо устремляется вверх, и он щурится от слишком яркого солнца. —?Джон. Ты ответил на поцелуй. Ты ответил на поцелуй. —?Я понимаю. Я знаю. Господи, я знаю. Прости. Черт, ненавижу морфий. Господи, Шерлок. Сколько раз мне нужно повторять, что я люблю тебя? Он чувствует, как Шерлок рядом с ним замирает, и ему хочется плакать, потому что как этот человек вообще может быть реален? Как он мог так долго обходиться без того, чтобы кто-то говорил ему такие вещи, в которые он даже сейчас не верит? —?Шерлок. Господи. Шерлок скользит между Джоном и бортиком кровати, растянувшись у Джона под боком, повернувшись к Джону лицом, и Джон видит это, его намерение очевидно и не вызывает сомнений. Ни разу в жизни Джон не чувствовал себя менее привлекательным, и если бы это был кто-то другой, он отвернулся бы и отказался. Но это Шерлок и это уже не вопрос. Их губы встречаются робко, сухо и почти неприятно. Джон никогда не нуждался в душе больше, чем сейчас, и даже Шерлок пахнет затхлым больничным воздухом, его рот липкий от обезвоживания. Но нет ничего реальнее, чем прикосновение жестких губ, чем засасывание и втягивание, и Джон позволяет ему доминировать какое-то время, прежде чем решается ответить на поцелуй. Шерлок сдается без колебаний, его губы приоткрываются, и Джон чувствует, как его мгновенно затягивает. Он безрассудно погружается во все это, и это опасно, и это полностью поглощает, но он и не думает останавливаться. Он проталкивается языком в его рот, проводя языком по губам, и сухость исчезает, остается только влажный жар и нерешительное прикосновение языка Шерлока к его языку. Шерлок издает какие-то звуки, пронзительные и требовательные, они рвутся и снова сливаются воедино, и Джон не в состоянии их осмыслить, кроме о боже мой, о боже мой, о боже мой, потому что он целует Шерлока, он целует Шерлока, он не понимает, как он здесь оказался, и вместе с тем не может понять, как это могло занять столько времени. Шерлок прижимается к его боку, в толчках его бедер и отчаяние, и потребность, безумная потребность. Его ступни скользят по ногам Джона, пальцы на ногах поджимаются и ищут опоры, и Джон хочет что-то сделать, хочет дотянуться до Шерлока, схватить его, опрокинуть на спину и оседлать его бедра, прижиматься к нему, толкаться членом, пока тонкая ткань его больничной одежды не станет соленой и влажной, и Шерлок не закричит низким умоляющим голосом, когда Джон заставит его кончить, ни разу не прикоснувшись к нему. Джон видит это, он может ощутить вкус этого, и он слышит это в голосе Шерлока и в этих бессмысленных умоляющих звуках. Джон удивляется, как он позволил этому зайти так далеко, но он знает, что нужно остановиться, потому что кардиомонитор отчаянно пищит, и он врач, он знает, что это немного нехорошо, и последнее, в чем нуждается его тело сейчас, это такое сильное напряжение; но он не представляет, можно ли сделать что-то еще. У Шерлока полноценная эрекция, он трется ею о бедро Джона, и Джон ничем не может ему помочь. Он отстраняется, и звука, который рвется из горла Шерлока, достаточно, чтобы заставить его пожалеть, что они не остановились, не подождали, пока он сможет сделать это как следует, потому что на самом деле у него тоже стоит под грубой тканью больничной сорочки, и он даже не думал, что такое может случиться. Он знает, что это ужасная идея, но бедра Шерлока дрожат, глаза прикрыты и затуманены, Джон никогда не видел его таким: каждая острая грань сглажена, каждая мысль исчезла. —?Шерлок, прикоснись к себе, сделай это для меня,?— говорит он, и Шерлок стонет и всхлипывает, и для Джона все это слишком. —?Шерлок, позволь мне посмотреть на тебя, пожалуйста. И рука Шерлока движется вниз, нащупывая завязки на брюках, его трясет так сильно, что требуется три попытки, но когда узел наконец-то ослабевает, он с готовностью запускает в них руку, и только голос Джона, нежно звучащий в его ухе, останавливает его. —?Нет, Шерлок. Позволь мне посмотреть Шерлок снова стонет; звук, который начинается где-то у основания его живота, почти непроизвольно тянется кверху, и Джон смотрит широко раскрытыми глазами, дыша тяжело и часто, как Шерлок спускает штаны ниже бедер, и он не может не пялиться на то, как высвобождается его член, изящный и длинный, как и все остальное тело, ярко-красный и влажный. О боже, выдыхает Джон. —?Шерлок. Не могу дождаться, когда возьму тебя в рот. Не могу дождаться, когда смогу попробовать тебя. Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Господи, Шерлок, прикоснись к себе. Дай мне посмотреть, как ты кончишь. Шерлок сломлен, его лицо?— обломки отчаяния; затаив дыхание, Джон наблюдает, как его рука продвигается вниз, как его пальцы обхватывают член, и Джон едва может дышать, совершенно очарованный этой рукой?— бледными пальцами на фоне раскаленной головки. Он почти задыхается, когда Шерлока начинает ласкать себя, неумело сдвигая крайнюю плоть; но это не имеет значения, потому что он так близок к оргазму, так близок, Джон может прочитать это по жалобным ноткам в его голосе и трепетанию его бедер; и он наклоняется, прижимаясь губами к его уху:?— Шерлок. А теперь кончи для меня. И Шерлок делает это, вскрикивая так громко, что Джон уверен, что половина отделения сейчас сбежится к ним в комнату. Но ему все равно, потому что Шерлок всхлипывает у него на груди, настоящие слезы бегут по его лицу, и Джон отдал бы все на свете, чтобы обнять его, прижать к себе со всей силой благодарности и любви, но он не может, не может этого сделать, поэтому он целует его голову, лоб, ухо?— куда только может дотянуться, и шепчет в разгоряченную кожу: ? Я люблю тебя, люблю тебя, я люблю тебя?.