Глава 35. Всплытие (1/1)

Джон плывет; клубящаяся масса атомов и клеток и сверкающая пустота между ними. Все это сталкивается, ударяется друг о друга, сцепляется друг с другом, держится вместе, а потом опять разделяется, разлетаясь в разные стороны, и о, он плывет. Гравитации не существует, во всяком случае для него. Это удивительное ощущение, но в то же время пугающее, потому что Джон не уверен, что находится прямо под ним, вне его поля зрения, в темноте. Там что-то есть; он знает, что там что-то есть. Медленный поток дыхания этого нечто поднимается прямо к нему, но ему так приятно парить в пространстве, когда все вокруг него находится в невесомости. Он ничего не чувствует на своей коже, кроме пузырьков, скользящих по нему, обволакивающих его, прикасающихся ко всему, проникающих везде. Это прекрасно, как прикосновение кончиков пальцев и губ. И теперь он может слышать их?— легкий шепот, как будто кто-то тихо напевает в соседней комнате. Он гадает, близко ли они, и сможет ли он повернуться, чтобы увидеть их. Это похоже на голос Шерлока, глубокий рокот, который начинается в груди, проходит через губы и, кажется, полностью минуя уши, останавливается где-то посередине туловища, заставляя сердце биться, желудок переворачиваться, а горло сжиматься, лишая возможности дышать, говорить и думать. Джон парит и слышит голос Шерлока. Он хочет знать, о чем Шерлок говорит. Он хочет понять, какое слово образуется в душераздирающем звуке, который доносится до него. Он напрягается, потому что ему нужно услышать, потому что Шерлок расстроен, и он должен знать почему. Пузырьки скользят все быстрее, их становится больше. Они повсюду, и он не может от них убежать. Он тонет в них. Они больше не щекочут его. В них нет ничего нежного. Что бы ни находилось под ним, оно приближается, неотвратимо поднимаясь туда, где он парит, бессильный в своем оцепенении, неспособный двинуться с места. Голос Шерлока становится громче; Джон почти слышит, что он говорит, почти различает слоги, паузы между вдохами, секунды тишины между ними. Он сосредотачивается на этом утешительно знакомом голосе, потому что теперь он напуган, напуган тем, что находится под ним, силой его дыхания, устремляющегося наверх потоком, который бьется об него и наполняет глубокой, всепроникающей болью. Он ждет, ждет внезапной пронзительной агонии, когда его зубы вонзятся в него. Ему так страшно. —?Шерлок! —?Джон! Он открывает глаза, и это причиняет боль, точно сдирают кожу с едва заживших ран, под которыми обнаженные нервы, и они начинают кровоточить. Свет вокруг такой ослепительный и физически осязаемый, как будто что-то острое и твердое ползет за его веками. Все болит; пронизывающие копья горячей, яркой и вместе с тем пульсирующей боли, которая проникает в каждую мышцу, каждую кость, каждый сустав. Он стонет и чувствует давление на щеке, что-то безумно холодное, и он тянется к этому холоду. —?Джон. Шерлок. Шерлок. —?Морфий,?— говорит Шерлок, и голос его звучит очень близко, почти внутри головы. —?Они только что увеличили дозу. Ты скоро это почувствуешь. —?Господи,?— произносит Джон; он ощущает свой язык распухшим и толстым, во рту едкий привкус наркотиков, они текут через его организм и сочатся из пор. Его ободранное горло болит, ему больно дышать и глотать, но он все равно судорожно делает это, несмотря на то, что во рту горячо и сухо. Он в больнице. Он знает это, он узнал бы это сочетание техногенной чистоты и отчаяния в любой точке мира. Он понятия не имеет, что делает здесь, он знает только, что все болит, и хочет, чтобы это наконец прекратилось. —?Шерлок.Звуки, которые он издает, похожи на хриплое карканье, словно по мостовой волокут что-то металлическое. —?Ты в порядке? Джон, ты в порядке? —?Свет. —?Слишком светло. Слишком ярко. Шерлок исчезает, и мгновение спустя прохладная тень опускается на комнату, и Джону кажется, что ее погрузили в воду. Боль не ушла, но она слабеет; его охватывает чувство легкого онемения, как будто он теряет связь с собственным телом. Шерлок возвращается и стоит над Джоном с чашкой в руке. —?Воду тебе нельзя, но у меня есть лед. Джон снова издает скрежещущий, надорванный звук, не сразу осознавая, что тот исходит от него самого, и о господи, это больно. Он кивает; он слышит писк механизмов, которые включил Шерлок, и чувствует, как мягко приподнимается головной край кровати. Шерлок поит его (Джон сказал бы, что кормит, так будет точнее, но это несущественно, боже, это в самом деле не имеет значения), медленно просовывая кусочки льда между губами. Они обжигающе холодные, но это совершенно невероятное ощущение, когда они скользят по его пересохшему пищеводу. Морфий заполняет его, и все вокруг начинает расплываться, превращаясь в легкое марево, игру полупрозрачных теней. Джон улыбается, Шерлок пристально смотрит ему в лицо, в его глазах тревога, и Джон любит его, очень любит. Это чувство огромно, оно нарастает, и поэтому Джон отпускает его, позволяет ему ускользнуть, и ему интересно, чувствует ли это Шерлок, чувствует ли он, как тепло обожания и любви Джона проникает сквозь кожу его лица. —?Он должен так улыбаться? —?беспокоится Шерлок, и Джону требуется какое-то время, чтобы понять, что он разговаривает не с ним, и что в палате есть кто-то еще. Медсестра с короткими темными волосами, напряженно наблюдающая за ними с картой в руках. —?Да, это нормально,?— с натянутой улыбкой произносит она.Шерлок выглядит утомленным, и Джон хочет сказать ему, что он должен поспать. —?Он никогда так не улыбается,?— говорит Шерлок. Джон поворачивается к нему и фыркает. —?Мерзавец,?— говорит он, и это уже не так трудно, и больше нет ощущения, что по его пищеводу прошлись наждачной бумагой. При этом слове Шерлок улыбается такой лучезарной и очаровательной улыбкой, которую Джон видел до этого всего несколько раз. Он вспоминает последний, когда они стояли на взлетной полосе, на фоне самолета, который должен был увезти Шерлока от него, и в следующую секунду обнаруживает, что судорожно вцепился в простыню, изо всех сил напрягая мышцы левой руки, пытаясь дотянутся до Шерлока. Шерлок замечает это движение, его рука тут же оказывается на руке Джона, укладывая ее обратно на кровать, заставляя расслабиться, но не отпуская ее; его пальцы скользят между пальцами Джона, и Джон хватается за них совершенно отчаянно. Кажется, что между их пальцами слишком много пространства, атомы вращаются, не соприкасаясь, и он сжимает руку Шерлока сильнее. —?Останься,?— говорит он. Шерлок наклоняется ближе. Выражение его лица?— это постепенное перетекание облегчения и счастья во что-то более печальное и что-то бесконечно более сложное, и Джон хотел бы понять это прямо сейчас, хотел бы сосредоточиться, но морфий затягивает его в свои сети, он так устал, и он хочет спать, даже когда сжимает руку Шерлока. —?Да,?— говорит Шерлок, его измученное лицо искажено страхом, радостью и беспокойством. —?Да. Всегда.