Глава 30. Возгорание (1/1)

После полного изнеможения к Джону снова возвращаются силы и бодрость. В момент, когда он увидел причудливый призрак в виде немолодой, полной женщины в униформе стюардессы, крадущейся из тени со стальным прутом в руках и решительным взглядом, сфокусированным на затылке Морана, его тело пришло в боевую готовность,?— не прошло и нескольких секунд, как плечи его напряглись, и он сорвал со своих запястий наручники из колючей проволоки. Какая-то часть его мозга осознавала и новые раны, вырезанные на теле, и мгновенный ожог, когда масло чили и острая как бритва проволока выжигали новые отметины на тыльной стороне его рук, но это была совсем небольшая часть; и хотя Джон ни в коем случае не мог похвастаться, что у него есть что-то, хотя бы отдаленно напоминающее Чертоги, у него были двери, и если есть на свете что-то, в чем Джон Уотсон хорош, так это захлопывание этих дверей, когда вещи за ними внезапно становятся слишком большими и внушающими ужас, чтобы смотреть на них. Кроме того, Джон Уотсон хорошо переносит боль. Он не помнит, когда в последний раз не испытывал боль, он вообще не уверен, что когда-то такое было. Возможно, в младенчестве? Еще до того, как он мог осознанно что-то вспомнить, и первый взгляд на тот большой, злобный кулак опалил его мозг? Первый крик страха, беспомощная мольба матери, саундтреком выжженные в его памяти и будившие его по ночам запредельно высокими, безумными звуками, похожими на автоматные очереди и свист шрапнели в воздухе? Нет, это неправда. Было время, когда он был счастлив. Короткое столкновение с собакой и наркотиком, изменяющим сознание в Дартмуре, и неопределенная ночь, наступившая после этого, дали начало предположению, что возможно… возможно… Но в конце концов это продолжалось недолго. Полдня. Ночь. Вот и все. Это было все счастье, которое досталось Джону Уотсону за всю его жизнь. За исключение того…что прямо сейчас… Шерлок сказал, что любит его. Конечно, конечно, это, как ничто другое в мире, стоило того, чтобы быть изрезанным и убитым. Но он не умрет, во всяком случае не теперь, если ему не придется этого делать. Он понятия не имеет, кто такая Каролин Напп-Шаппи, или тот слишком-уж-высокий мужчина в форме пилота по имени Дуглас, или неизвестный Артур, очевидно, ожидающий снаружи в каком-то транспортном средстве, чтобы увезти их отсюда, но он думает, что уже немножко их любит. Особенно Каролин. Ее выбор времени появления был безупречен. Он думает о Дугласе чуть менее нежно только потому… ну хорошо… он представляет лицо Шерлока за мгновение до того, как тот решил появиться, и, несмотря на ноющее, пульсирующее жжение в груди, от которой отслаивается кожа и по которой сочится кровь, на покалывание, когда она медленно сворачивается, на неприятный зуд от крови, скопившейся в верхней части пижамных брюк, на сильную головную боль, потому что его накачали наркотиками и избили, и на тот факт, что его ноги так замерзли от ледяного бетонного пола, что онемели, и он всерьез начинает беспокоиться о возможном обморожении,?— несмотря на все это, он чувствует, как его член дергается, и усмехается про себя. Потому что некоторые факты неизменны, и, по-видимому, способность Шерлока заводить его взглядом не зависит от того, где, когда и в каких обстоятельствах они оба находятся. —?Чему ты там ухмыляешься? —?бормочет Грег. Он рядом с Джоном, в руке у него пистолет, он смотрит в темноту, на его усталом лице настороженность. Джон трясет головой. —?Ничему. Просто… —?Он снова усмехается и видит, как сверкают зубы стоящего рядом мужчины. —?Ага,?— говорит Грег. —?Я понимаю. Просто мы никак не можем избавиться от ублюдка, да? —?Боже мой, нет. —?Джон смеется высоким, пронзительным смехом, который всегда заставляет его чувствовать себя слегка истеричным. Но Грег тоже смеется, низким и звучным смешком, и все остальные смотрят на них, и Джон ловит взгляд Шерлока, наполненный чем-то настолько близким к ревности, что Джон поневоле чувствует, как все внутри него радостно сжимается и ликует. —?Наслаждаетесь жизнью? —?растягивая слова, произносит Каролин с того места, где она по-прежнему стоит с нацеленным на Мэри оружием, и Джон удивляется решительной безжалостности этой, казалось бы, безобидной пожилой женщины. Не убийца, нет, но, безусловно, способна ею стать, если возникнет необходимость. Он может только надеяться, что этого не случится. —?О, черт возьми, да,?— усмехается Грег, и Джон заливается смехом, потому что он счастлив, он так счастлив, и на мгновение ему кажется, что неважно, что будет дальше,?— для него мир остановился здесь и сейчас. И конечно именно в этот момент Моран внезапно шевелится, а Дуглас, сжимающий стальной прут, вздрагивает и отскакивает назад. В руке у Морана пистолет, и он нацелен на Джона с такой быстротой, что не остается сомнений: этот человек в сознании уже какое-то время, и, черт возьми, Джон это заслужил. Самое первое, что он обязан был сделать, это проверить, есть ли у Морана оружие, а потом скрутить этого психа, этого чокнутого похитителя, но он этого не сделал. Он пошел к Шерлоку, как последний дурак, и теперь он заслуживает того, чтобы на него наставили пистолет. Он смотрит на Морана, чьим пленником только что был, первый раз за все это время, и понимает, что они в беде. Этот человек сумасшедший. Не как Джим Мориарти, который был весь обаяние и холодность с внезапными вспышками огня; Джим Мориарти играл в свои игры, потому что это было забавно и весело, а ему было скучно, и он просто хотел, чтобы кто-то уже с ним поиграл. Нет, Моран?— это жар страсти, раскаленная печать праведного гнева, грубое нарушение всех моральных устоев и жгучая ненависть; как раз тот сорт людей, с которыми Джон сражался в Афганистане. Он научился бояться этих людей, потому что невозможно предугадать, что они сделают, потому что нет ничего такого, чего бы они не сделали. Но Грег-благослови его Бог-потому что он поднимает свой пистолет и нацеливает его на Морана почти так же быстро?— достаточно, чтобы тот не сразу нажал на курок, и Джон знает, что это единственное, что спасло ему жизнь. —?Окей,?— начинает Грег, четко проговаривая слова и не сводя с Морана глаз. —?Давайте все сделаем шаг назад. Опусти пистолет, и я сделаю для тебя все, что смогу, хорошо? Никто еще не умер, так что давай продолжать в том же духе. —?Никто? —?Голос Морана, с едва уловимым акцентом и нарочитой точностью согласных, звучит на подобии песни, когда кто-то мурлычет слова себе под нос. Внезапно пистолет разворачивается в сторону Шерлока, и опаленный изнутри гневом и ужасом, Джон слепо делает к Морану шаг.—?Никто не умер? Неужели тогда Джеймс Мориарти был для вас таким незначительным? —?Нет,?— выдыхает Джон, прежде чем остальные успевают заговорить, и пистолет снова нацелен на него, безумный взгляд Морана прожигает его насквозь, и он чувствует этот взгляд, как нечто почти осязаемое, даже с расстояния в дюжину шагов. —?Нет,?— говорит Джон. —?Мориарти чуть не убил нас. Он определенно нас победил. Моран смотрит пристально, не произнося ни слова, но Джон видит, что он слушает, и в том, как внезапно опускаются его брови, есть некоторое сомнение. —?Единственный способ нас победить, это сделать то, что он сделал,?— продолжает Джон тихим, взвешенным голосом. Он тщательно подбирает каждое слово. —?Он мог победить нас другими способами, только мы бы все равно оставались в игре. Но то, как он это сделал… Нам ничего не оставалось. Мы вышли из игры. Он победил. Он убедился, что победил, и мы не смогли остановить его. Он выиграл, Моран. —?Нет,?— Моран качает головой; его глаза широко раскрыты, и в его взгляде отчаяние, ему страшно в это поверить и вместе с тем страшно не верить в это. —?Он собирался избавиться от Шерлока Холмса. Он говорил мне об этом. Джон печально смотрит на Морана, потому что внезапно понимает, что это за трагедия. Не просто страсть, не просто месть. Ревность. Боже милостивый, у них в самом деле проблемы. —?Если бы в тот день, на крыше, Мориарти не сделал того, что сделал, если бы он позволил Шерлоку продолжить игру, что бы случилось с тобой, Моран? На мгновение Моран выглядит испуганным. —?Со мной? —?спрашивает он шепотом. Никто не двигается. —?Да, с тобой. Если бы Джеймс продолжал играть с Шерлоком Холмсом. В какой-то момент все висит на волоске, и Джон понятия не имеет, что будет дальше, сработает ли это, и если сработает, то каков будет результат. Он пытается урезонить сумасшедшего и по опыту знает, что это бесполезно. Но он не пытается подружиться с этим человеком, не пытается заставить его увидеть ошибочность выбранного им пути. Все, чего хочет Джон, это чтобы он дрогнул, чтобы он усомнился и хоть на секунду отвлекся от пистолета в руке. И на мгновение, на долю секунды, Джон думает, что это может сработать. А потом тень приходит в движение, и появляется фигура второго охранника; его пистолет направлен на Каролин. —?Хорошо,?— говорит мужчина. —?Всем положить оружие,?— и все взгляды устремляются на него, в сторону, куда направлен ствол его пистолета. Джон видит это?— секундное колебание Морана, и тянется к пистолету Грега, и Грег отдает пистолет ему, и становится так легко оттого, что теперь он вооружен и вся его вселенная сужается до ощущение тяжести металла в руке и слабого запаха масла и пороха; один палец инстинктивно сгибается, и все происходит одновременно и сразу, и весь мир замирает, когда Джон Уотсон спускает курок. В помещении склада выстрел звучит, как раскаты грома, гораздо громче, чем хлопок пистолета Мэри (худший из звуков!) с глушителем, и прямо за ним раздается второй, и Джон чувствует вспышку жара в правом плече, а через мгновение?— боль, такую острую, такая жгучую, о которой он успел забыть, но сейчас вспомнил во всей ее ослепительной и мучительной силе; и он почти не слышит третьего выстрела, а затем и четвертого, и где-то эхом звучит лязг металла, ударяющего о бетон, и только после четвертого выстрела он снова способен видеть, перед глазами ярко взрываются звезды, взрываются и гаснут; и когда он смотрит наверх, сжавшись в комок на полу, с чье-то рукой, давящей на его плечо, и кровь горячо скользит по его груди, слишком много, ее слишком много, и он чувствует ее пульсирующий поток, ее тяжелый, удушающий запах, и это до боли знакомое чувство затмевает собой все, Джон осознает, что Шерлок рядом и его большая бледная рука давит на его рану, что Моран лежит неподвижно, его лицо изуродовано, что охранник скорчился на полу, Дуглас и Грег стоят над ним, а окровавленный прут валяется рядом, что Каролин осела на пол, ее голова запрокинута, и над ней, широко расставив ноги и направив пистолет прямо на Шерлока, стоит Мэри. Джон не собирается думать об этом. Пистолет по-прежнему у него в руке. Он поднимает его и стреляет, даже не успевая прицелиться. Мэри вскрикивает, кровь хлещет из ее правого плеча, пистолет выскальзывает из онемевшей руки, она делает шаг назад и падает. На мгновение все стихает, тишина почти такая же оглушительная, как недавний грохот и стук. А потом раздаются крики и еле слышный звук вертолетов, вспенивающих лопастями воздух. Кто-то с треском выбивает дверь, и темноту разрезают острые лучи фонарей. Они окружены меньше чем за минуту, и к тому времени Джон снова полностью обессилен. Он роняет пистолет, Шерлок отбрасывает его подальше ногой, и, когда люди кричат, чтобы они подняли руки, Джону становится все равно. Он чувствует, как тепло Шерлока проникает в него, как его собственная кровь сочится наружу, как она бежит непрерывной струей. Плечевая артерия, мелькает догадка, и он понимает, что ему нужна помощь. Шерлок что-то говорит. Джон знает это, потому что чувствует внутри себя вибрации его баритона, но не слышит его. Он думает об этом голосе, об этих губах, формирующих слова, которые он ждал так много лет и наконец услышал, он думает о глазах цвета французскойзелени*, потемневших от удивления, от страха, от желания, и он счастлив, потому что это последнее, о чем он думает, прежде чем все вокруг него погружается в черноту.