Глава 7. Джон (1/1)

В Лондоне солнечно и холодно. Сквозь голые ветви деревьев пробивается синева неба, и с каждым выдохом изо рта Джона вылетает облачко пара, на миг повисая в воздухе. Сент-Джеймс сквер* тих и безлюден. Дома окружают его, сжимаясь плотным кольцом, но он обнесен черной чугунной оградой, как будто защищающей его от всего мира. Шум с Пикадилли сюда не доносится, и, на время забывшись, он позволяет этой тишине окутать себя. Здесь его никто не видит. Здесь ему не на кого смотреть. Джон сидит, уставившись на пустую скамейку напротив. Он оцепенел, все его чувства притупились. Шесть дней. Шесть дней. Где-то в своей жизни Джон Уотсон принял решение оказаться здесь. В какой-то момент он сделал крутой поворот, и это привело его прямо сюда?— к этому месту. Он понятия не имеет, что это за решение. Оглядываясь на то, чем была его жизнь, он видит только вихрь, серию непрерывных и непреодолимых реакций; каждое событие плавно перетекает в другое, и он не знает, где находятся разделяющие их края. Но он хочет найти их, хочет вернуться назад, срывая слой за слоем, чтобы увидеть то, что за ними скрывается. Он не потерялся. Джон Уотсон точно знает, где он находится?— просто не знает, как он сюда попал. Шесть дней. Он думает об исчезающем белом пятнышке в почти белом небе, о постепенно затихающем реве двигателей. Он думает о черном пальто и о краешке полы, скрывающемся из виду за герметичной металлической дверью. Он думает о руке без перчатки, протянутой к нему через бездну. Он думает о черной дыре, открывшейся перед ним и поглотившей его, о том, что он не в силах это остановить, и даже не хочет этого. Он думает о слишком пухлых губах, слишком острых скулах, синих шарфах и всегда поднятых воротниках, и о том, что зеленовато-голубые глаза смотрели на него слишком пристально. Он ожидает боли от этих мыслей, но вместо этого не чувствует ничего. Только… оцепенение. Джон Уотсон думает, что, возможно, он сломлен. Голубое небо медленно исчезает, прячась за одиночными облаками, бегущими и сливающимися в огромные грязно-белые тучи, а потом на Лондон опускается серая акварель. Капли дождя падают на Джона, и одна приземляется ему на затылок, заставляя вздрогнуть. Он обхватывает себя руками, но остается на месте, даже когда редкие капли превращаются в морось, даже когда дождь припускает не на шутку, и ледяная вода, просачиваясь сквозь джинсы, бежит прямо в его ботинки. Он должен идти. Мэри ждет. Он сказал, что будет дома к обеду, но вместо этого сидит под дождем на Сент-Джеймс сквер. Она на шестом месяце беременности, ее живот увеличивается с каждым днем. Он пытается что-то почувствовать по этому поводу, но все чувства сейчас заглушаются холодом, и он не может ничего, кроме как дрожать, в то время как Лондон тонкими струйками стекает по его спине. Джон склоняется на бок, подтягивая ноги на скамейку и подворачивая их под себя. Он кладет голову на холодное деревянное сиденье и гадает, как долго он здесь пробудет. Это на него не похоже. Это не похоже на Джона Уотсона. Но он не чувствует себя Джоном Уотсоном, поэтому считает, что все в порядке. Каким-то образом получается, что живой Шерлок, находящийся вдали от него, бесконечно хуже, чем мертвый Шерлок. Мертвый Шерлок?— это трагедия, потеря, медленно обнажающаяся трещина в центре его существа. Живой Шерлок не рядом с ним?— это неправильно. Просто неправильно. Разлом в Земле. Разрыв во Вселенной. Нет другого способа описать те изменения, которые произошли в мире шесть дней назад. Шесть дней. А завтра будет семь. А потом восемь. Девять. Десять. Он останавливается. Он разберется с этим, когда туда попадет. Пока еще только шестой день. Джон осознает, что уже не один, только тогда, когда в поле его зрения появляются две ноги, одетые в черные брюки, сшитые на заказ. Он моргает и смотрит вверх. Майкрофт стоит в пяти футах от него, одна рука в кармане, брови приподняты, взгляд направлен в сторону Джона. Над его головой раскрыт черный зонт. Джон очень старается разозлиться. Он уже проходил через это, через эту ярость из-за полного предательства Майкрофтом своего брата, но, покопавшись в себе, он не находит для этого сил. Поэтому он сдается и отводит взгляд от этого человека, стремясь отгородиться от него. —?Поднимайтесь, Джон. —?Голос холоден и совершенно лишен жалости. Взгляд Джона снова устремляется вверх, и он видит что-то вроде гнева на лице Майкрофта Холмса, но не понимает почему. Он ничего не понимает, и, может быть, ему действительно стоит нанести эту надпись на футболку, потому что очевидно же, что вся его жизнь стала образцом того, чтобы сначала позволять себе лгать, а потом позволял себе в это верить. Он задается вопросом, когда в последний раз он знал правду о чем-то, и опять вспоминает тот последний взгляд Шерлока, ?Шерлок это?— женское имя?, и сглатывает что-то твердое, внезапно возникшее в его горле. —?Не усложняйте все больше, чем это необходимо,?— говорит Майкрофт. Джон вздыхает, понимая, что только из-за вмешательства Майкрофта он сейчас не в тюрьме или в маленькой подвальной комнате, где его энергично допрашивают о том, как в Эпплдоре Шерлок выстрелил человеку в голову. Он садится, и перед его глазами плывут черные круги, напоминая, что он не ел почти целые сутки. Он ждет, когда зрение прояснится, и только потом поднимается на ноги, чувствуя, как вода проникает во все уголки одежды, облепившей его тело неприятным холодным комом. —?Я надеялся, что больше никогда вас не увижу,?— говорит он. Майкрофт двигает бровью:?— Если бы нам обоим так повезло. Они молча рассматривают друг друга, и Джон понимает, как сейчас выглядит. Теперь, когда появился свидетель, он чувствует себя глупо и задается вопросом, о чем только он думал, сидя под дождем в начале января. Он вспоминает, что Мэри дома, на шестом месяце беременности, ждет его на обед, и ощущает странную смесь вины, раскаяния и отвращения. —?Чего вы хотите, Майкрофт? Меня ждет Мэри. Майкрофт многозначительно окидывает взглядом пустую площадь, скамейку и самого Джона, промокшего и дрожащего. —?Да, опаздывать нельзя, не так ли? Джон вздыхает и закрывает глаза руками, прижимая кончики пальцев к векам и слегка массируя их. —?Чего вы хотите? Несколько секунд Майкрофт молча смотрит на Джона. Джону кажется, что он старается что-то вычислить?— что-то о нем, но терпит неудачу. —?Можете просто спросить у меня, и вам не придется гадать,?— говорит Джон. —?Гадать.—?Голос Майкрофта полон неприязни. —?Вы думаете, я занимаюсь этим? Джону хочется пнуть себя. —?Господи. Просто. Оставьте это, ладно? Что вам надо от меня, Майкрофт, потому что, насколько я знаю, у нас нет причин продолжать встречаться. Шерлок улетел, помните? Он сел в чертов самолет и улетел. Вы были там, не так ли? Или это был какой-нибудь клон, которого вы создали, чтобы делать не слишком важные вещи, о которых вам некогда беспокоиться? Майкрофт не отвечает, но его ноздри на миг раздуваются, и Джон отчетливо видит, насколько он разозлен, что уже само по себе достижение. Он мысленно вручает себе медаль. Заставить Майкрофта рассердиться: галочка. В следующее мгновение непривычная экспрессия покидает его лицо, и на смену ей приходит бесстрастная маска; сузив глаза, Майкрофт смотрит на Джона. —?Помните, как мы познакомились, Джон? —?Вы похитили меня, если мне не изменяет память. —?А вы помните, как это было? Джон прищуривается и сжимает челюсть, гадая, к чему готовиться. Он чувствует, что теряет терпение. —?Вы преследовали меня в своей жуткой черной машине. —?Нет, Джон. Вы помните, каким образом это было достигнуто? —?В голосе Майкрофта вселенское долготерпение. Джон уже открывает рот для резкого, язвительного ответа, но останавливается. Просто подыграй, говорит он себе, чем скорее все это закончится, тем скорее ты больше никогда не увидишь Майкрофта. —?Были телефоны, которые беспрерывно звонили. И камеры. Система видеонаблюдения. Майкрофт выглядит впечатленным, и Джон внезапно вспоминает, что именно в братьях Холмс постоянно вызывает у него желание врезать. —?Очень хорошо, доктор Уотсон. Теперь, если бы вы могли просто… —?Он вытягивает палец, и, следуя за ним, взгляд Джона останавливается на камере. Она направлена в землю. Майкрофт снова делает знак, и на этот раз Джон видит другую камеру?— с объективом, почти вплотную прижатым к стене, на которой она установлена. Он начинает чувствовать холод, который ничего общего не имеет с дождем. —?Это связано с Эпплдором? —?спрашивает он. Майкрофт закатывает глаза. —?Как обычно, вы пришли к совершенно неверному выводу. —?Тогда к какому выводу я должен прийти? —?Речь идет о Шерлоке, как всегда о Шерлоке, когда дело касается нас с вами. Серьезно, Джон, мне вообще нужно было это говорить? Имя проносится сквозь его мозг, разметав остальные мысли в разные стороны, как ураган. —?Я не… —?Он замолкает. У него внезапно перехватывает дыхание. —?Я не понимаю,?— наконец произносит он.—?Не понимаете? —?Тон зловещий, не предвещающий ничего хорошего. —?Клянусь… —?Он снова замолкает. Его голос срывается, и он чувствует, как края начинают раскрываться сами собой, давая ему возможность увидеть?— мимолетный проблеск чего-то, что он тут же пытается отмести. Не сейчас. Только не перед Майкрофтом. Господи, не сейчас, пожалуйста. Видимо, Майкрофт понимает, что что-то не так, потому что теперь он внимательно наблюдает за Джоном, и на смену обычной холодности на его лице появляется любопытство. —?Пожалуйста, продолжайте, доктор. Мне очень интересно то, что вы собирались сказать. —?Он произносит это низким и по-прежнему угрожающим тоном. —?Клянусь вам, Майкрофт. Если это уловка. Если это еще одна ваша с Шерлоком маленькая шутка… Посмотрим, насколько глуп Джон на самом деле. Посмотрим, сможем ли мы одурачить его дважды. Если я обернусь и увижу, что он стоит с чертовыми усами на лице и бутылкой вина в руке, я убью вас обоих. Вы понимаете меня? Я убью вас обоих. И не думайте, что я шучу. Потому что никогда в жизни я не был так серьезен, вы понимаете это? Джон задыхается, его грудь вздымается и опускается, и его не волнует, что только что он угрожал жизни одного из самых влиятельных людей в Британии, и что Майкрофт смотрит на него так, как будто он спятил. Скорее всего, так и есть, или очень скоро так и будет. Он не может вспомнить, когда он настолько терял контроль и был настолько неуправляем. Это прямо противоположно тому, что горе сделало с ним в тот первый раз, в те два года ада, когда каждую ночь он засыпал в тишине и просыпался от звуков скрипки, эхом отражающихся от его снов, и не знал, было ли это на самом деле. Он разрушается, он падает в себя, и ему все равно. Он просто хочет упасть. —?Джон, я хочу, чтобы вы поняли?— мой брат никогда не хотел причинить вам боль. —?Майкрофт снова заговорил, и Джон не может поверить словам, которые срываются с его губ. Утешение? Сочувствие? Тогда он определенно сошел с ума. —?Что? Кто никогда… —?Мой брат очень любил вас, Джон. Пожалуйста, постарайтесь это запомнить. Потому что именно поэтому я здесь. —?О господи. Господи. —?Джон чувствует, как мир стремительно приближается, и даже не понимает, что потерял сознание, пока не открывает глаза, моргая и обнаруживая Майкрофта, стоящего рядом с ним на коленях и легонько похлопывающего его по щекам своими бледными тонкими руками. —?Господи Иисусе,?— говорит Джон. Майкрофт выглядит неуверенно. —?У вас галлюцинации? —?Он мертв. Боже правый. Он мертв. Вы здесь, чтобы сказать мне, что он умер. О боже. Боже.?Нет нет нет нет нет нет нет. —?Он трясет головой, вцепившись в волосы и дергая за них изо всей силы. В его действиях нет ничего, даже отдаленно напоминающего контроль, когда он сидит, прижав колени к груди, а Майкрофт нависает над ним с выражением ужаса на лице. Он чувствует, что не справляется?— ни с собственным распадающимся лицом, ни с дыханием, которое застревает в легких. —?Джон! Джон, ради всего святого! Послушайте меня! Он не умер. Шерлок не умер. Это занимает почти минуту, но когда слова доходят до сознания Джона, он все еще не может поверить, и наконец осознает, где находится?— на земле, мокрый и грязный, и Майкрофт стоит рядом с ним на коленях под моросящим дождем. Это как другая вселенная, в которой он кто-то другой и Майкрофт кто-то другой, и все это слегка чересчур. Все это слишком много. Ему нужно уйти, уехать, ему нужно вырваться из всего этого, но Мэри ждет его дома, она на шестом месяце беременности, и он ничего не может сделать сейчас, так же, как ничего не сделал шесть дней назад, когда Шерлок пожал ему на прощание руку. Тогда ему казалось, что он мог бы разозлиться, и он так и отчаянно цеплялся за это?— даже когда последний черный отблеск исчез в дверях самолета… —?Джон, послушайте меня. Это очень важно. —?Господи. Важно. Да, хорошо. Хорошо, я вас слушаю. Извините. Мне очень жаль. О господи. —?Шерлок исчез. Следившие за ним агенты потеряли его, когда он вошел в наркопритон в Каире. —?Каир. —?Джон вскакивает в мгновение ока и направляется к воротам парка. Он даже не понимает, что делает и что происходит,?— лишь то, что Шерлок в Каире и снова употребляет героин и еще бог знает что, а он здесь страдает, как ребенок, потерявший любимую игрушку. Рука хватает его за предплечье, и он в секунде от того, чтобы ударить Майкрофта за попытку его удержать, но рациональность возвращается к нему вместе с недолгим самообладанием, и он скрипит зубами и содрогается. —?Почему он оказался в каирском наркопритоне? Я думал, он уничтожает террористическую ячейку или что-то подобное в Восточной Европе. —?Планы изменились. И Шерлок никогда не был самым сговорчивым из полевых агентов. Джон глубоко вдыхает, борясь за некое подобие себя. Оцепенение прошло, его удушающая раковина треснула и развалилась, но это не делает ситуацию лучше. Все происходящее заставляет его чувствовать отчаяние и тревогу, как будто есть что-то жизненно важное, что ему необходимо сделать, но он не может вспомнить, что именно. —?Хорошо. Хорошо. Скажите мне, что нужно делать. Вы искали меня и изменили положение камер, чтобы ваши люди не знали, что мы встречаемся. Так скажите мне. Что нужно делать. Что нужно делать мне. Майкрофт против собственной воли выглядит потрясенным, но это длится мгновение. —?Вы ничего не можете сделать. Шерлок убил человека на глазах у десятков свидетелей. Важного, влиятельного, опасного человека. Он никогда не вернется, Джон. Разочарование терзает Джона. —?Тогда зачем вы пришли? Почему вы здесь, Майкрофт? —?Потому что я думаю, что в любом случае он предпримет попытку вернуться, и в мире есть только один человек, с которым Шерлок попытается выйти на связь. —?Я. —?Вы. —?И вы думаете?— что? Я просто продам своего лучшего друга, потому что вы вежливо попросили? —?Ничего подобного. —?Майкрофт запускает руку в карман и достает телефон. Маленький, простой и дешевый на вид, в прозрачном пластиковом чехле, с зарядным устройством, обмотанным вокруг него. Он протягивает телефон Джону, и Джон берет его, пластик скользит по его онемевшим пальцам. Его глаза не отрываясь смотрят на Майкрофта. —?Одноразовый. Отследить невозможно,?— говорит Майкрофт. —?Никто не знает этого номера. —?И еще раз, вы хотите, чтобы я сделал?— что? —?Вы нужны моему брату, Джон. Помогите ему. —?Если никто не знает этого номера, то как он сможет связаться со мной? —?Беспокойтесь только о том, что вы будете делать, когда этот телефон зазвонит, доктор Уотсон. —?Майкрофт. Господи. Это… —?Да, Джон? Джон делает новый глубокий вдох (наконец-то он дышит!), ему не верится, что он собирается это сказать. —?Спасибо вам. —?Не стоит благодарности. Я предлагаю вам пойти домой, Джон. Мэри ждет. —?Мэри. —?Будет лучше, если вы не расскажете ей о нашей беседе. —?Нет. Нет. Я не собирался этого делать. —?Он смотрит на телефон в своей руке. Прозрачный пластиковый чехол намок от дождя и покрылся грязью от его пальцев. Он выключен, и внезапно Джон чувствует острую необходимость попасть куда-то в сухое место, чтобы его включить. Он хочет что-то сказать, но Майкрофта уже нет. Джон видит, как его зонт исчезает за воротами парка. Требуется немало времени, чтобы найти такси. Он грязный и мокрый насквозь. Но в конце концов один из водителей, сжалившись, соглашается его отвезти, и через полчаса, выходя перед домом, он отдает ему все, что у него есть, до последнего пенса. Джон осознает, что не выпускал телефон из рук с той минуты, как Майкрофт отдал его ему, и неохотно прячет его в кармане пальто. Он останавливается, прислушиваясь к себе; слова Шерлока пылают в его голове. ?Ты знаешь, я боялся, что ты это сделаешь… выпустишь кота из мешка?.** Отчаянная радость вскипает в нем и бурлит, но Джон с усилием подавляет ее, и только достаточно успокоившись, отпирает входную дверь. Еле переставляя окоченевшие ноги, он поднимается вверх по лестнице?— в квартиру, где Мэри, на шестом месяце беременности, ждет его к обеду. Он входит, и вот она сидит перед ним на диване, ее руки сжимают книгу, которую, она, разумеется, не читала. Ее глаза широко распахнуты, она натянута как струна, и он понимает, что она не думала, что он вообще вернется домой. Улыбка, которую она ему дарит, несмелая и слишком широкая, взгляд полон облегчения. Потом она понимает, как он выглядит, тревога заливает ее черты, и она поднимается на ноги. —?Джон! Боже мой, что с тобой случилось? —?Ничего. Я был в Грин-парке, и дорожка оказалась скользкой. Я упал. Ничего страшного. Ее лицо полно сострадания, она обнимает его, руки тянутся к плечам, чтобы помочь избавиться от пальто, с которого стекают капли воды, и он вздрагивает, отшатнувшись, и видит боль, промелькнувшую на ее лице. Это длится мгновение, сменившись все той же несмелой, слишком широкой улыбкой, и она отстраняется, ковыляя в сторону ванной с животом, выступающим вперед как восклицательный знак или напоминание. —?Я приготовлю ванну,?— говорит она мягко и заходит внутрь, где, как он знает, сначала включит для него воду, потом будет плакать, а потом ополоснет лицо, скрывая следы своих слез. Но он будет знать это, и она будет знать, что он знает, потому что это то, что теперь они делают почти каждый день, всю неделю, и это уже напоминает рутину. Он медленно раздевается прямо в кухне, бросая на плиточный пол испорченную одежду, и ждет, пока Мэри выйдет из ванной.