Дважды два четыре: Ерш в стиле диско (1/1)

- Так, встаем-встаем, оп, умница.- Представляешь, три работодателя в комиссии, и все предложили работу, - заплетающимся языком мурлычет Канхек.- Но ты уже занят, - продолжает Чунмен, удерживая пьяного парня от стремительного падения.- Но я уже занят, - тот довольно жмурится, радуясь, что его понимают, утыкается лицом в шею, никак не защищенную джемпером с широким вырезом.Не туда думаешь, Чунмен. Зачем ты вообще здесь, твой выпускной был вчера, сегодня гуляют другие группы. Пф. Как будто мог игнорировать звонок в пять часов утра, с просьбами невнятным голосом его забрать. Потому что Хук такой пьяный, прям такой, что ему нравится идея мармеладок со вкусом текилы, посыпанных мелкой солью, а в сердцевине сок лайма. Предложение на миллион, надо срочно патентовать и идти с патентом к Юнчану. И тут становится понятен размах трагедии. Чунмен мчится стремглав. В пижамных штанах (хвала Богам, однотонных) и в джемпере, который с неделю висел на спинке стула и первым попался под руку. - Ты классный, - Хек отстраняется и улыбается широко, не показывая зубов, обеими ладонями гладит Чунмену лицо. Ситуация накаляется, колени слабеют.- Я тоже тебя люблю. Идем, горе, тебе пора спать, - он перехватывает парня удобнее и закидывает одну руку на плечо, уводя прочь из затихающего праздничного зала, где огромный диско шар вращается под потолком, преображая все вокруг. - А ты будешь спать со мной?- Будешь. - А поцелуешь меня перед сном?- Поцелуешь. Осторожно, ступенька. - А сейчас? Сейчас поцелуешь? - Хук не обращает внимания на какие-то там ступеньки, цепляется носком и падает. Чунмен падает следом. Сразу не поднимешься, ноги переплелись, Чунмен встает на руки, чтобы не давить Хуку на желудок. Еще плохо станет. Но тому все нипочем. Кажется, что с ним не делай, ему все шикарно. Хук потягивается и закрывает глаза, уютно устраиваясь на полу. - Ладно, сначала мы умоемся. Встаем, давай ручки, ты мой хороший. Все, топ-топ в уборную. Не торопимся. Концентрируемся на стеночке, идем по стеночке, топ-топ. - Я топ-топ, - серьезно докладывает Хук.Сантиметровыми шагами достигают уборной, где умыть Хука не так просто. Он выше. Придется либо рассесться на полу, что не вариант, либо на самой нише с раковинами, чтобы достать до лица. Чунмен прилаживает Хука у дальней раковины в угол, чтобы была опора под плечом и выпускник не свалился. Он не имел прежде дел с пьяным близнецом. И не знает, чего ждать. Хук настолько пьяный, что хочет идти к Юнчану. Неважно зачем. Сам факт желания показаться Юнчану на глаза исчерпывающе объясняет, что парень не в себе. И обещает, что Хук вряд ли что-то вспомнит, если сейчас Чунмен что-нибудь сделает. Так. Для начала, Чунмену самому стоит умыться ледяной водой. Что он и делает, а потом умывает Хука мокрыми руками, надеясь, что вода вернет тому хоть часть рассудка и координации. Хук сильно жмурится и бормочет, чтобы Чунмен не вымывал ему линзы из глаз, крутится и жалуется на холод. Чунмен закручивает кран, когда у Хука полностью намокает челка и прилипает к вискам. Ресницы пучками обрамляют глаза и трогательно склеиваются, когда ими лениво, нехотя моргают. Чунмен приглаживает пальцем чужие брови, чтобы лежали правильно, и зачесывает челку назад.- Сколько ты выпил?- Много.- Что пил?- Все, что было.- Отличники уходят в отрыв, смотреть бесплатно, - шутит Чунмен и жалеет об этом. Хук не обижается на сарказм, нет. Он занят тем, что выбирает из волос таинственно там оказавшийся серпантин, помимо блесток и конфетти. Чунмен наблюдает. Жалеет, что снова не о том думает. Ему бы умиляться. Или снимать компромат на друга, чтобы угорать до конца дней. А он. Отведи душу, Чунмен, тогда точно отпустит. Но это не честно. Но он не вспомнит, что это не честно. Хук подается вперед и сам чмокает его. - Ты так смотришь, что я, - оправдывается Хук, разглядывая потолок, потом Чунмена и снова потолок. Да, вода вернула часть координации. Не той координации. И ни процента рассудка. - Что ты творишь? - спрашивает Чунмен, проговаривая звуки, но голос подводит. - Что хочу.Чунмен подается соблазну и трогает чужие губы. Он точно отметил, что они мягкие, как облака? Подушечки пальцев и вполовину не настолько чувствительные, как губы, но им Чунмен сейчас не доверяет. Не могут губы быть такими волшебными. И на вид, и ощупь. Кто из них пьян вообще? - Хочешь, да, - повторяет Чунмен шепотом и смотрит в шальные глаза. Слышит глухое бархатное "угу" в ответ. Канхук краешком губ захватывает его палец вместо остальных слов, и в груди Чунмена екает. Чунмену в жизни так страшно не было, как в тот короткий момент, что он наклонялся к Хуку и на пробу касался верхней губы. Зато потом, когда начали отвечать, отпустило, причем сразу. Едва ли он помнит хотя бы свое имя в следующую минуту, пока легкие не требуют свое и не заставляют отстраниться, чтобы продышаться. Нет желания покидать общее пространство больше, чем на пару сантиметров, так что они буквально берут воздух из дыхания рядом. Они уже были так близко друг к другу, но тогда все воспринималось иначе. Вариант, происходящий спустя столько времени, чувствуется правильнее пустых перешептываний. Чунмен перебирает волосы в кулаке, Канхук пускает между ног и притягивает ими ближе, смыкая за спиной.Где ты научился так целоваться, Канхук? Чунмен, оказывается, далеко не все о тебе знает. Чем ты занимался на тех свиданиях с девчонками, на которые иногда выбирался для приличия? Для приличия, как же. Они никуда не торопятся и основательно знакомятся на новом уровне. Клычочки Хука цепляют его губы, оттягивая и отпуская, Чунмен трогает их языком, ведь они всегда так ему нравились. Он трогает их и пальцем, обводя губы, когда снова нужен воздух. В свою очередь, пальцы Чунмена нравятся Хуку. Пусть они не чувствительнее губ, но чужой язык чувствуют одинаково головокружительно. Пол горит у Чунмена под ногами. Он не сразу понимает, что это возбуждение давит на мозг. Потому что в пижаме достаточно просторно, чтобы ничего не мешало. Нет, такое Хук точно запомнит, влей Чунмен в него хоть весь оставшийся в баре алкоголь.- Пора отвезти тебя домой, - вздыхает Чунмен, отбиваясь от наваждения. Хук владеет языком, но не словарным запасом, когда пьян, растерянно смотрит и куксится, когда возразить нечем. И Чунмен отвозит домой. К себе домой. В единственный дом, в который он представляет возможным ввалиться с таким нестабильным грузом.Родители в санатории и не наблюдали спектакль, как сын на рассвете выбежал на улицу босиком, вернулся, ругаясь, надел первое, что было, и в сланцах в утренние заморозки прыгнул за руль. Так что финальный акт тоже не застанут. Первым делом Чунмен валит Канхука на кровать, боясь, что уронит. Раздевает и отдает в руки кролика, складывает их, чтобы они обняли игрушку. Хватка Хука становится чуть крепче, стоит тонкой коже рук с внутренней стороны коснуться меха игрушки. Накануне его постирали с половиной бутылки кондиционера, обнимать кроля определенно есть за что. Чунмен садится и рассматривает, как красиво растрепанный и обнаженный Канхук смотрится на его постели, и запахивает одеяло, чтобы закрывало от пальцев ног до ушей, уходит в ванну.В шкафчиках не находится ни контейнеров для линз, ни раствора для них. В аптечке нет шипучек от похмелья, и вот это уже не удивительно - в их доме не так часто употребляют спиртные напитки. Чунмен захватывает обычный аспирин, маленькую минералку с кухни и возвращается в спальню, где Канхук спит в том положении, в каком оставили. Чунмен аккуратно снимает ему линзы и выкидывает - без раствора им не выжить. Утром Канхук будет тыкаться по углам, как слепой котенок, но всяко лучше, чем спать в линзах, а потом снимать с глаза вместе с роговицей. Все, теперь его можно оставить так спать до утра. Чунмен гадает, заснет ли сам на адреналине от всего произошедшего. Наверняка кажется, что не заснет. А еще он дал слово, что они проведут ночь вместе. Чунмен вздыхает, разминая плечи, и стягивает джемпер. Как и обещал, целует перед сном, да только Хук давно спит и не контролирует исполнение обещания. Чунмен вытягивает рубашку из затянутых на ремень брюк и легко расстегивает оставшиеся пуговицы, раскрывая полы ткани. - Вряд ли я могу удивить капитана команды, - говорит Канхук, рвано выдыхая из-за рук, проходящих по бокам вверх, залезающих на на спину, и обратно, до тазовых косточек, попутно трогающих пупок большим пальцем.- Уже удивил, - уверяет Чунмен и принимается за ремень. Спускает штаны, подсекает чужое колено и вместе опускается в противовесе, чтобы смягчить падение. На коленях Канхук все еще выше и Чунмен тянет дальше вниз, чтобы не царапать спину о камень - ставит на руки спиной к себе. Колени запутаны в штаны и надежно защищены, заодно устойчивы на слоях ткани. Чунмен кусает торчащую лопатку и Хук вздрагивает, сводит их и и опускается грудью еще ниже. В зубах остается только захваченная складка кожи и Чунмен сжимает ее сильнее, оставляя след. По сторонам от впалой линии позвоночника чувствуются мышцы. Чунмен гладит спину, подставленную под ласки, и тянет на себя. Память вырывает целые куски из происходящего, Чунмен не понимает, что куда делось, когда в последний момент Хук сжимает так, что не стерпеть. Оргазм во сне провоцирует настоящий. Чунмен просыпается в кружащейся комнате. Жмурится, прогоняя рябь в глазах, оглядывается и недовольно шлепается затылком обратно в подушку. Ну вот.Фантазия получила слишком много пищи для размышлений. Активно переваривает финт с подворотней - ее любимый. Не только ее, но и вполне адекватного в дневное время Чунмена. Который с тех пор, как заметил за собой неладное, все укромные уголки обводит задумчивым взглядом и невольно оценивает поток людей, проходящих мимо. Надо завести девушку, думает Чунмен. Или парня. Не важно. Пар выпустить необходимо, а с кем - дело десятое.В комнате чувствуется перегар. В волосах Хука все еще полно блесток и конфетти, они налипли на шею и лицо, часть перекочевала на подушку. Оттого копна чувствуется жестковато. Хук свернулся клубочком под самым боком, прижимая руки к груди, и хмурится во сне. Наверное, голова болит. Надо открыть окно. На свежий воздух легче отходить от попойки. Теперь хоть обратно засыпай. Лень шевелиться. Но надо помыться и замести следы. Потом встать нормально не сможет, не спалившись. Движение будит Хука. Он стонет, сжимаясь в комочек еще сильнее, растирает лоб. Смотрит, как Чунмен открывает окно.- Мен? - хрипит он. - Ты куда?- Умываться, - отвечает тот, отчаянно не желая поворачиваться лицом, машет рукой и спешит в коридор. - Вода на тумбочке, таблетку выпей обязательно. Я скоро. Хук с трудом садится и тянется за лекарством. Таблетка застревает, липнет к стенке поперек сухого горла, заставляя кашлять и одновременно хлебать воду в усиленном темпе. Наконец ухает в желудок. Одной проблемой меньше. - Он делает вид, что ничего не было, да, кроль? - вздыхает он. Кролик молчит. Что отвечать, если все ясно. - Ну и ладно. Не хочет - как хочет. - Хук дуется на свою одежду, висящую на дверце шкафа, воду у кровати, приготовленные таблетки. Линзы ему сняли. Точно сняли, иначе похмелье было бы в стократ хуже. А еще Канхук ничего не видит, вот ничегошеньки. С очками было проще. Чунмен такой хороший и такой тормоз. Или не тормоз. Хук глотает воды, чтобы она поступила в слипшийся от алкоголя мозг, и тот соображал быстрее. Он сидит, разглядывая одеяло, пока не возвращается Чунмен, с полотенцем на плечах. Дружба, так дружба. Не хочет поднимать тему - тогда подыграет. Дружба тоже хорошо. - Что вчера было? Ничего не помню.- Ты вызвонил меня под утро и заснул на заднем сидении. - Прости, что выдернул тебя посреди ночи. - Для тебя сделаю все, что угодно, - улыбается Чунмен, вытирая с волос последние капли. Канхук вздыхает. Ладно. Зато он знает, как целуется Чунмен. Крышесносно. И это никто не отнимет. Не отказался бы повторить, но грех быть жадным.Выпускной удался на славу.