Глава 12 (1/1)

Они спали в одной постели в первую ночь после отъезда, хотя, к разочарованию Китти, муж лишь поцеловал её перед сном, когда она дала понять, что хочет этого. Целовал довольно долго, будто про запас, но не более того, даже когда она попыталась намекнуть, что будет рада продолжению.На следующее утро он снова целовал её и оставил взбудораженной. Она едва могла справиться с бритвой, и в результате процесс вышел мучительно медленным. Уолтер беспокойно ёрзал, что для неё стало подобием реванша, однако из-за этого времени ушло больше, чем обычно, она же не хотела его поранить. Разделял ли он её беспокойство? И, если так, хотел ли ей об этом сказать? В прежние дни он бы поцеловал её и мягко воспользовался случаем, а она либо поддержала начинание, либо отвергла; но это было до Чарли и до того, как она сказал Уолтеру, что для неё интимная близость была лишь тягостной обязанностью.Во второй день они отдыхали на диване, сидя рядом - ближе, чем когда-либо раньше, и Китти снова спросила себя, почему никогда не хотела этого. Уолтер читал одну из самых скучных своих книг, она это поняла, едва взглянув на название, убивающее всякое желание узнать что-либо о содержании.- Почитай мне это, - повинуясь импульсу, попросила она, откладывая в сторону свой журнал.- О, тебе будет неинтересно. Жутко узкая и скучная тема.- Ты всё ещё думаешь, что я та же глупая девчонка, на которой ты женился. – Обидевшись, она попыталась встать с дивана, однако Уолтер остановил её, взяв за запястье.- Нет, не думаю, - поспешил заверить он. – Говорят, чем больше знаешь о человеке, тем меньше его уважаешь, и я всегда надеялся избежать этого. Сейчас вижу, что был неправ, но… старые привычки, вот и всё. Смягчившись, она снова расположилась на диване и многозначительно глянула на книгу.- Хорошо, дорогая, но не вини меня, если уснёшь.Она клацнула челюстями.- Ты впрямь думаешь, что я не способна учиться. – Она сидела почти вплотную к нему, но отодвинулась подальше.- Нет, - повторил он с некоторым волнением. – Ты никогда не интересовалась.И чувство вины, всегда бывшее неподалёку, вспыхнуло в полную силу, когда Китти поняла смысл слов. Она ни разу, ни словом, ни жестом, не дала понять, что хочет узнать что-нибудь о его работе. Он не обращал внимания на её вопросы потому, что понимал: она задавала их из вежливости, а не из подлинного интереса; сейчас Китти это видела. Но в её чувстве вины был и гнев – Уолтер всю ответственность возлагает на неё, а ведь мог бы постараться сам разжечь в ней интерес. Отмашки от вопросов лишь способствовали безразличию.- Я интересуюсь сейчас, - заметила она чуть резче, чем собиралась, надеясь, что он поймёт недосказанное ею, так же, как она поняла недосказанное им.- Да, - согласился Уолтер. – Хорошо, но… - Здравый смысл возобладал, и Уолтер не договорил, вместо этого примирительно протянув руку. Китти нахмурилась, всё ещё досадуя, и его рука поникла, а лицо вспыхнуло от смущения.Китти закатила глаза, не расщедриваясь на жалость, когда её собственные чувства были задеты.- Читай, - настаивала она, и голос был сдавленным от неожиданно подступивших слёз. Она сложила руки, надувшись и уставившись на свои колени.- Хорошо, - сказал он снова, уже спокойно.Она не ждала, что он, только что оттолкнутый ею, скользнёт по дивану поближе к ней и обнимет поверх плеч. Но он сделал это, и попытки Китти остаться холодной стали тщетными, когда он начал читать. У него был приятный, успокаивающий голос, и это притягивало её, даже при том, что слова не имели смысла. Конечно, для Уолтера-то смысл имелся, он ни разу не запнулся даже на самых длинных словах; но муж оказался прав – ей было скучно, и она не осмеливалась сказать об этом сейчас, после того, как сама затеяла ссору. В итоге она отвлеклась, мирно думая о чём-то своём или не думая вовсе, и её напряжённые руки опустились на живот. А там появилось движение – новоё, лёгкое, и она ахнула.Уолтер моментально перестал читать, на его лице отразилось серьёзное беспокойство. Китти светилась, когда посмотрела на него, сильнее прижав руки к животу, чтобы снова почувствовать то движение.- Он толкается, - изумлённо промолвила она.Его лицо стало серым, и он резко встал. Её радость исчезла, когда Китти вспомнила то, чего никогда по-настоящему не забывала; и на миг она прокляла своего ребёнка, который дал о себе знать, когда всё было так мирно. Уолтер ничего ей не сказал, лишь развернулся и тихо пошёл вверх по лестнице. Китти вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь, и поняв, что он сейчас запрётся.Затем её охватила паника, и Китти помчалась по лестнице вслед за ним. Уолтер был расстроен и он был один, и она не представляла, что может случиться. Китти лихорадочно стучала в дверь, выкрикивала его имя, но ответом было полное молчание. Один из слуг, уловив переполох, прибежал к ней.- Отопри дверь, - потребовала она, но мальчик смотрел на неё непонимающе. – Отопри… - Она показала на ручку и изобразила поворот. – Отопри. Ты понимаешь меня? Отопри!Ох, почему она не выучила побольше китайских слов? Но, кажется, слуга понял достаточно, он кивнул и снова убежал.- Уолтер! – Она хлопнула ладонью по двери, аж запястье едва не хрустнуло. – Уолтер, открой эту дверь сейчас же!Она всхлипывала, опустившись на колени и цепляясь за ручку, когда мальчик вернулся с ключом. Китти схватила ключ, сама открыла и распахнула дверь.Представшая перед ней сцена была облегчающей и душераздирающей одновременно. Уолтер сидел на кровати, закрыв лицо руками. Быстро осмотрев мужа, Китти не обнаружила ран, но когда она не без труда отвела его руки, стало ясно, что он плакал.- Родной, - произнесла она с неистовой нежностью. – Родной мой, я так испугалась!Он попытался отстраниться, отвернул лицо, так что её поцелуи попадали на его щёки. Не смущаясь, она прижималась губами к щекам мужа, потом к подбородку, ко лбу, к кончику носа – ко всему, до чего удавалось добраться; и всё это время он старался высвободиться из её объятий. Она прижала свой лоб к его лбу, её слёзы смешались со слезами Уолтера. - О, я думала… Это слишком ужасно! Я думала, ты…. – Она не сумела заставить себя произнести слова вслух.- Я думал об этом, - хрипло признался он.Она зарыдала сильнее, ненавидя себя, Чарли, своего ребёнка… Последняя мысль была непростительна, и в следующее мгновение Китти пожелала, чтоб она вовсе никогда не приходила ей в голову. Но мысль никуда не делась; ребёнок, росший внутри Китти, символизировал мир, бесцеремонно вторгающийся в их жизнь, разрушающий хрупкий покой, который они нашли в Мэй-Тан-Фу. Китти отчаянно желала бы спрятать, отгородить Уолтера и ребёнка, защитить их обоих, но она и сама хотела бы быть защищённой – от стыда из-за своих поступков. Неужели никому из них не будет ни покоя, ни защиты?