Часть 7 (1/1)

Мята ненавидит навязчивое желание спрятаться от всех этих недружелюбных, жадных до новых сплетен взглядов. Привыкнуть к этим, репьями цепляющимися шепоткам, левого сброда, как оказалось, он так и не смог.—?Это из-за него лорд Цинцзин подставился под дисциплинарный кнут? —?гады даже не считают нужным значительно понизить голос.Настолько уверены в своей безопасности? Что в толпе их не узнают? Первый ученик Цинцзин отвратительно запоминает имена, но голоса и лица запомнить не так трудно. Не то, чтобы у Мяты было слишком много свободного времени, чтобы как-то мстить распущенным до неприличия адептам, но если подвернётся случай то своё они получат.—?И чего такого в Бохэ шисюне, чтобы портить собственную культивацию? —?недовольно тянет одна из омег, что активно пытались привлечь внимание владыки Цинцзин. —?Ни сколько-нибудь заметного таланта, ни полезных родственников, он же совсем дикий да и мордашка не настолько мила, чтобы окупать всё!Отвратительно осознавать, что с этой мерзкой девицей у них один гендер. Дрожь отвращения ползёт по позвоночнику. Девица завидует особому положению дашисюна. Заливая грязью с ядом пространство вокруг, а её подружки согласно кивают. За тем столом оживлённо, как и за всеми столами в обеденном зале.Великие наставники и уважаемые мастера чинно вкушают одинаково полезные и совершенно не вкусные блюда. Все заклинатели на этом пике так пекутся о своей культивации, что хочется рассмеяться им в лицо. Их диеты мусор. А помешанность на совершенствовании не более дополнительного способа пустить пыль в глаза, высокомерно хвастаясь своими успехами.—?Какой смысл через силу вливать в себя полезные травяные супы, непрерывно мечтая о чём-то более услаждающим вкус. —?практически про себя спрашивает у пиалы стремительно остывающего ?правильного? супа Мята, бездумно тыкая палочками в плавающие в нём листья. —?Если вы блять, не можете перестать лезть в чужую жизнь?! —?шипит, раздирая лист на неровные куски.—?Ну, он же омега, говорят из-за демонической крови такие… —?начинает кто-то.Глубокий вдох. Медленный выдох. Ничего нового в этих сплетнях не будет озвучено, по крайней мере ничего из того, о чём не успел подумать сам Мята, тщетно пытаясь приготовиться к последствиям своих сомнительных решений.Поднос с едва тронутой едой отправляется в мусор. Бесполезно было надеяться спокойно пообедать в общем зале в гордом одиночестве. Глумливые смешки, мелкими камешками в спину. Заклинатели куда хуже обычных людей, те хоть не осмелятся открыть рот в присутствии объекта их сплетен.Морозный, но уже не такой злой, ветер уносит голоса из зала прочь. Это было отвратительно, так же отвратительно как и всегда, но почему-то наивная надежда, что станет лучше возникает перед каждой попыткой питаться вместе со всеми, вероятно, чтобы дёргаться в конвульсиях разбиваясь о реальность.—?Я не просил ничего из этого! —?белёсое облачко вырывается изо рта, хруст и крип снега приглушает лишние интонации. —?Серьёзно, люди, что с вами не так? Будто мне было так необходимо это тело, с его предательской натурой и.!Незамеченный кусочек промороженной тропинки выбивает желание распинаться дальше.—?Катитесь все к чёрту, вы просто левый сброд. —?аутотренинг никогда не помогал,?— Мнение левого сброда не должно меня волновать… Оно и не волнует?— оно бесит!Пользуясь пустотой заснеженного пика он почти бежал. Бегать омеге даже нравилось, особенно если никто не наблюдал за этим, ожидая каких-либо результатов. Сдавать нормативы неприятно, хотя тело заклинателя бегает куда лучше и не грозит сдохнуть на месте поле пяти километров.На развилке первый ученик без сомнений поворачивает к Бамбуковой хижине. Пока время обеда не вышло, возвращаться в Бумажную хижину не стоит. Учителю не нужно знать, что Мята просто ушёл спустя десяток минут после своего прихода, проигнорировав обед.Дурной организм кормить себя если и требовал, то с возможностями имеющегося уровня совершенствования перебиться сладостями и чаем, будет не настолько вредно, как если бы Мята оставался обычным человеком. Тем более в доме учителя на кухне оставался сахар и вполне приличный имбирь, что делало вечер не таким томным.То, что сейчас был день и время обеда, было не столь важно засахаренный имбирь сам себя не приготовит. А если пропустить одно применение тоника, то будет совершенно не заметно, что вместо ?возвращения? в социальную среду омега варил имбирь в сахаре.* * *В череде неспешных дней легко было потеряться. Время словно замедлило свой неумолимый бег. Исчез непрерывно уменьшающий таймер, отсчитывающий оставшееся до собрания Союза бессмертных время. Бесконечные тренировки незаметно отступили на задний план, вытесняемые ничем?Сколько не перетряхивай память Мята не мог понять откуда возникло столько свободного времени, хотя количество ежедневных дел, казалось бы несколько увеличилось. Учитель игнорировал саму возможность возвращения обратно в свой дом.И это вызывало смутное беспокойство, конечно, хозяину Цинцзин принадлежит всё на Цинцзин и он может жить где ему угодно, но его ученик предпочёл бы и дальше жить в иллюзии, что Бумажная хижина всё принадлежит первому ученику.Однако, существовать, а пределах одного дома, особенно когда из бывшей комнаты такого же бывшего шиди выветрились даже тени чужого присутствия, было бы куда проще не появись у Шэнь Цинцю странная привычка требовать присутствия Мяты-Бохэ вот прямо под рукой. Не совсем буквально, но всё равно несколько некомфортно, особенно, когда взбесившаяся природа опошляет всё что можно и нельзя.Видеть неясный подтекст в рассеянном почти случайно брошенном двусмысленном слове?— уже клиника. Ага и диагноз совсем не лечится, ну разве что Шаньяо по горлу и то эта омежья сучность, будет сожалеть о совсем уж стрёмных вещах перед тем как они оба сдохнут.Чай, бумага старых книг и ещё что-то. Примерно такой запах у учителя и Мяте до ужаса стыдно, что он сидел и искал ассоциации у себя в памяти.Больше слишком близко к альфе просто так подходить не стоит и уж тем более никаких спонтанных обнимашек, ибо, во-первых, у учителя всё ещё спина довольно уязвимое место, а, во-вторых, когда мозги плывут и уносятся в неведомые дебри лучше не становится.В болото рефлексии и быта с грацией слона в посудной лавке, вваливается глава школы Юэ. Всё становится из непонятного и тревожного, раздражающим и бесячим.Непрошенные гости высокого чина?— худшие гости из возможных. Им надо подавать идеально заваренный чай, вежливо улыбаться, низко кланяться? и скромно молчать. Ничего из этого должным образом у Мяты в тот день не выходит.Визит слишком внезапен и без задней мысли, открыв на стук дверь, омега почти минуту рассматривает ?гостя? пустым недружелюбным взглядом. Мыслей кроме: ?Твою налево, учитель точно ещё долго будет припоминать совершенно неподобающий вид и игнорирование правил приличия после этого визита…?Низкий свободный пучок закреплённый шпилькой с украшением в виде нефритового листка мяты и босые ноги, уже выглядели как вид весьма распущенный. Оправдание, что обещал зайти Мин Фань и он бы и слова не сказал, мало поможет.Мин шиди привык к странностям и вежливо их игнорирует. Хотя про шпильку, одну из того набора, который по непонятным причинам никто не спешил возвращать и Мята себе его немного присвоил, шиди точно бы что-то сказал. Например у кого было такое странное чувство прекрасного, раз украшением для набора стали листочки мяты и цветы корицы.Так удачно совпало с со старым ником ?Мята с корицей?. Странный вкус, обычно в украшениях использую образ мэйхуа, хайтана и лотоса, но никак не корицу и мяту. Учитель никак не прокомментировал, присвоение чьих-то украшений после ?свадебной? церемонии.Наверное стоило спросить, узнать кто хозяйка и может быть поинтересоваться адресом ювелира. Но Мята постоянно откладывал с этим и только столкнувшись с главой школы Юэ, ощутил некоторые сомнения в правильности подобного поведения.Гость явился фактически с проверкой, красиво названной беспокойством о состоянии шиди Шэня. Вежливые адепты и направили Юэ Цинъюаня в фактическое место пребывания лорда Цинцзин.Прикидываться белой и пушистой милашкой было поздновато и Мята просто постарался не мешать, сделав этот дурацкий чай и свалив на кухню за хоть какими-то закусками. На беду ему на глаза попался оставленный без присмотра Сюаньсу.Сам по себе клинок с легендарной славой омегу вообще не интересовал, но вот печать на ножнах, буквально заставила замереть прямо посреди коридора с опасно покачнувшимся подносом.Из комнаты доносился мягкий, голос Юэ Цинюаня, в очередной раз уверяющий, что проблем от Мяты намного больше. Каждый раз этот ненормальный альфа, пытается убедить учителя в этом, только обычно Юэ Цинъюань имеет стыд не обсуждать это в присутствии самого предмета обсуждения.На ножнах Сюаньсу и Шаньяо совершенно идентичные печати. Раньше не было возможности сравнить, но теперь это очевидно. Глава школы Юэ Цинъюань, тот ещё лицемерный заклинатель.Отвратительная идея ядовитым цветком распускается в недобро сверкнувших глазах. Юэ автоматически замолкает стоит Мяте появиться с подносом в комнате. Ох, как же сильно хотелось швырнуть поднос в лицо этому человеку.А ведь, когда-то Юэ Цинъюань казался приятным и понимающим человеком. Хорошим заклинателем, по праву считающимся милосердным и праведным. Глава школы слишком часто позволял разочаровываться в его действиях и сейчас Мята ощущает к этому альфе только стойкую неприязнь.—?Глава школы Юэ, да вы лицемер! —?с до неприличия широкой улыбкой и совершенно паскудной интонациией, протянул Мята.Его до странного мягкий, обволакивающий голос был полон такой пассивно-агрессивной, но притворяющейся радушно-дружелюбной эмоции, что Мяте самому захотелось бы врезать другому за такой тон и выражение лица. Действительно врезал бы острым локтём под рёбра или сразу в солнечное сплетение, совершенно не задумываясь над причинами явной провокации.Альфы только передёрнулись, они были значительно старше и намного лучше контролировали то дикое и неразумное, что в этом мире заметно давило на мозги поощряя практически животные инстинкты. Но даже так, полность проигнорировать вызов у них бы не получилось.Учитель бросил напряжённый взгляд на главу школы, чуть резче дёрнув веером, сбивая размеренный ритм. Юэ Цинъюань вопросительно склонил голову в вежливо терпеливом недоумении.Маска господина в белом пальто покрывалась мелкими извилистыми трещинами. Побелевшие пальцы, нещадно натягивающие ткань широких рукавов одеяний владыки главного пика секты, закаменевшие мышцы, глава школы не мог остаться в своём неправдоподобно-идеальном образе.Провоцировать столь сильного заклинателя не стоило, но очевидные трещины, вновь всколыхнувшиеся старые обиды и этот отвратительный привкус тмина в непонятном сочетании с чем-то не менее противным в своей неуместности, буквально будил демонов в Мяте.Оценить иронию ситуации почти получалось, это тело явно имело ощутимый процент демонической крови и демоническое наследие, в данном случае генетически запрограммированные реакции, буквально могло в любой момент активироваться, вновь перетряхивая привычное мировосприятие.—?Отвратительный лицемер,?— с той же интонацией повторил омега, словно ему кто-то возразил,?— Печати одинаковые, совершенно! —?улыбка стала ещё шире, а радость звучала совершенно не вменяемо.—?Бохэ,?— учитель нахмурился, захлопнув веер, ему не нравилось происходящее. Его альфа уже собирался что-то сказать, но движение со стороны третьего отвлекло их внимание.Верховный лорд Цанцюн тёмным, подозрительным, загнанным и почти больным взглядом окинул инстинктивно отклонившегося в сторону Шэнь Цинцю, как бы закрывающего собой излишне бесстрашного омегу.Бохэ сверкает тёмными глазами, готовый, но всё равно опасающийся возможного удара. Болезненная усмешка, пальцы с видимым усилием расслабляются.—?Шиди очень дорожит, своим грубым молодым супругом,?— замечает Цинъюань.Мята не может и не хочет сдержать раздражение. То место на шее, где осталась метка покрывается мурашками от фантомного ощущения сжавшихся на загривке зубов.Отношение к этому дополнению двоякое, с одной стороны это ни на что особо не влияет в их с учителем отношениях, эмоции по этому поводу слишком неопределённые, а с другой слишком много внимания к этой фиктивной связи. И это нервирует.Очень неприятно, когда кажется само мироздание только и делает, что подкидывает поводы для сомнений в правильности принятых решений. Здесь оставленная метка очень серьёзный шаг в отношениях, возводящийся едва ли не на пьедистал, как пресловутую истинную любовь в родном мире. Мята не понимает этого, но все думают и тыкают именно в прочность той связи, дыма коей у него и близко нет.Непонятно от чего, но необходимость улыбаться и врать про ?прекрасные? отношения с новообретённым ?супругом? злит. И Юэ Цинъюань не помогает мягко укоряя учителя в своей всепонимающей манере в поспешности выбора, используя как аргумент Шаньяо и часть демонической крови у Мяты.До того, как сегодня на глаза Мяте попались печати на ножнах Сюаньсу, он бы продолжал молча желать главе школы на вернуться с воздушного моста с его ?хорошими? советами учителю. Сейчас, и так стойкая неприязнь к этому ненормальному альфе переплавилась в нечто совсем уж агрессивное.?Да как смеет Цинюань, упрекать, его, Мяту в практике неправедных техник, если сам заполучил мощь Сюаньсу, способного расколоть небеса, идентичным способом?! Пусть святоша начнёт с себя, а уж потом открывает рот со своими подозрениями!?Мята задыхается от обжигающего внутренности возмущения. Его буквально распирает от желания выбросить все накопившиеся претензии в лицо этому заклинателю. Нельзя! Их слишком много, сам он слишком зол, что бы его самоубийственная выходка не стала просто несодержательным потоком крика и обвинений.Из рукава легко вытряхивается чистый лист бумаги и уголёк обёрнутый в тряпочку, чтобы не перепачкать всё чернотой. Проклятая печать усмирения, на самом деле редкостное извращение со сложным принципом действия, где усмирение играет второстепенную роль, легко переносится на бумагу.Приходится едва ли не до крови кусать щеки изнутри, чтобы совсем не утонуть в мешающейся буре эмоций.—?Вот эта жуть имеет три ключевых точки привязки к заклинателю,?— поясняет для учителя Мята, но и Юэ прислушивается с непонятными эмоциями глядя на угольные символы. —?Разум, сердце, душа. —?поочерёдно тыкает в ?узлы? равнобедренного треугольника искусно запрятанного за символами печати.Облизывает и кусает губы, прогоняя волнение. То, что он сейчас произнесёт не та, правда, о которой хочется вспоминать. Совсем не хочется вспоминать как все просто сидели на жопе ровно, буквально записав учителя в покойники. Это были две самые длинные и кошмарные недели в жизни Мяты.—?На Сюаньсу задействована как точка фокуса вершина с сердцем. Буквально сердце означает жизнь и использование печати требует плату за пользование продолжительностью жизни. —?глава школы дёргается, бросая опасливый взгляд на учителя.—?Зачем? —?выдыхает прикрыв глаза Шэнь. Его голос тихий, но с каждым произнесённым звуком набирал силу. —?Зачем, Юэ Цинъюань тебе нужен был проклятый путь, если правильное время и талант… Всё это… У тебя было?!