Глава шестая. Золото дураков (1/1)

Флёр не чувствует даже прежней боли, когда Император касается её ладоней своими, когда целует куда-то в висок или неловко обнимает за плечи.На её щеках высохшие дорожки слёз, она болезненно-бледна. Флер уже несколько часов сидит в саду неподвижно, положив сцепленные в замок руки на колени.Её умный взгляд направлен в никуда.Флёр думает об иронии жизни.Только она начала тянуться к семье, только простила мать, только наконец приняла мачеху, как лишилась отца?— того, от кого веяло её безоблачным детством.Она никогда не была ласковой с ним, никогда лишний раз не разговаривала с ним или не обнимала его. Никогда не смотрела на него так же, как и он на неё. И никогда не была действительно хорошей дочерью.Делакур чувствует вину.У неё трясутся руки. Ей больно дышать.Её причёска испортилась, ветер разметал распущенные волосы по плечам. На шее выступили красные пятна, и руки покрылись мурашками от холода.?Отец?.У него были светлые волосы и очень добрые глаза. Всегда немногословный, всегда гордящийся ею?— копией женщины, когда-то предавшего его. Всегда любящий её.?Папа?.Делакур чувствует, что снова начинает плакать. Она закрывает лицо ладонями и сгибается. Резко вдыхает и выдыхает, зажмуривается.Больно. Больно в груди?— там, где у неё, как она думала, нет сердца.Что ей теперь делать?Теперь, когда наследство перейдёт дальнему родственнику, которого Флёр и в глаза-то не видела?Теперь, когда привычная жизнь рассыпалась в прах, обратилась в ничто?Теперь, когда горе затмевает даже способность мыслить ясно?Как заставить Габриэль слушаться её?Как вытащить мачеху из пучины отчаяния?И как самой не сгинуть в ней же?Она не справится.Она одна, и на руке вьётся цепью браслет-эскринас. У неё нет крыльев за спиной, нет огня в ладонях, нет мощи земли или воды.Она?— сагана и зависит от этого общества больше, чем даже самый бедный и немощный человек.На Флёр накатывают волнами новые воспоминания.Мать, учившая её читать, и отец, качавший на качелях у самого оврага.Сестра, пытавшаяся ей как-нибудь досадить, как это обычно делают младшие сестры, но любящая ее по-своему.Мачеха, глядевшая на неё своим проницательным взглядом и действительно искренне улыбавшаяся ей.Жёлтое пушистое поле пшеницы, ласковое море, высокие скалы, прозрачное озеро и плакучие ярко-зелёные ивы.Белые стены, царапинки на дверях, древние книги, пыль на обложках, шелест страниц. Поделки, рисунки, большие окна, простые сарафаны и разрисованный детский ночник.Запах свежести, бриза, красок. Лаванды, роз и корицы. И ещё?— тёплого мягкого хлеба.Её дом.Флёр открывает глаза и убирает руки от лица.Северус всё ещё перед ней?— он сидит, кажется, на корточках, и едва касается руками её коленей. И смотрит на неё?— такую сломанную, будто изуродованную, такую… несчастную.Он что-то говорит?— наверное, что-то утешающее и ободряющее, но Делакур не слышит. Она протягивает дрожащую ладонь к его лицу и аккуратно заправляет чёрную прядку волос за ухо.И улыбается только губами?— не глазами.* * *Делакур стоит, прислонившись спиной к стене. Дверь рядом совсем немного приоткрыта, и от щели видна только тоненькая полоска света.Делакур слушает, о чём говорят наедине Император и её мачеха.—?Смерть Джона?— большой удар для всей нашей семьи, но для Флёр это… —?мачеха делает паузу и горестно вздыхает. —?Даже не знаю, как описать. Она очень любила отца, хотя и не считала должным показывать свою любовь. Надеюсь, что со временем боль от утраты хоть немного угаснет.Флёр обнимает себя за плечи и покорно опускает голову, признавая: да, действительно любила. ?Лгала я и себе, и вам, Ваше Величество, когда говорила, что не верю в это чувство?.—?Ваша падчерица, л’лэарди Делакур, обладает огромной силой духа. Она будет жить ради семьи, совершенно не показывая своего горя. Это не равнодушие или нежелание проявлять свои чувства, нет. Это?— любовь. И именно благодаря ей?— этой сильной искренней любви?— боль от утраты отца постепенно утихнет.Всхлипы. Мачеха плачет.Флёр, оттолкнувшись от стены, на мгновение замирает: оборачивается и внимательно смотрит на полоску света.И гадает, не войти ли ей внутрь, не утешить ли жену отца, так похожую на неё саму. И перестать быть тенью, лишь отголоском той женщины, о которой так восхищённо говорит сейчас Северус.Делакур тяжело сглатывает, отворачивается и бесшумно идёт к лестнице.* * *Флёр не может уснуть. Но она не смотрит на пейзаж за окном, не пишет странные стихи, не читает древние дорогие книги, как это делала в ночь, когда объявили о смерти Императора?— она просто лежит в прохладной постели, глядит в потолок.Узоры на нём Флёр уже давно изучила.Цветы, цветы, орнаменты, краска.Фиалковый, синий, белый.Ничего вычурного. Или несуразного.Отец любил что-то такое?— не слишком богатое, но и не слишком бедное, не слишком прекрасное, но и не слишком уж ужасное.Он и сам был таким?— серым.А Флёр? Флёр?— она какая?Категоричная, жёсткая, твёрдая? Искренняя, открытая, пугливая? Понимающая, хитрая, сильная?Делакур переворачивается на бок.Она не знает, какая она.В доме тихо. Все давно уже спят. Или делают вид, будто спят.Делакур встаёт с постели и подходит к зеркалу. Долго смотрит на своё отражение и молчит.Душно. Одиноко. Больно.Будто чьи-то невидимые руки стискивают горло и душат, душат.И браслет-эскринас вьётся тонкой цепью на бледном запястье и не даёт сделать и шаг в сторону.Флёр молчит. Но, кажется, если бы она наконец закричала, то настоящая Богиня проснулась бы от своего вечного сна и освободила бы своё измученное дитя?— подарила бы Флёр желанную свободу, не пролив и капли чужой крови.* * *Делакур решает сбежать в одно короткое мгновение?— тогда, когда солнце полностью восходит.Она заходит в комнату мачехи и замечает, что та не ночевала здесь.Флёр быстро находит шкатулку с украшениями и, слегка замешкавшись, кладёт туда перстень с маленькой запиской.Перстень этот?— самое ценное украшение из всех драгоценностей их семьи. С сапфирами и алмазами, он красивый, очень красивый. Он светится в лучах солнца, словно нечто необыкновенное и нереальное.Его подарил Флёр Северус, сказав, что тот достался ему от покойной матери.Делакур прикрывает глаза на пару секунд, а затем почти сбегает из комнаты.?Продайте его, если меня казнят. И бегите на Восток?,?— значится в той маленькой записке её рукой.* * *Она отпрашивается у мачехи на прогулку и прячет в глубоких карманах лёгкого летнего платьица серьги с рубинами?— те, что достались от матери,?— и столовый нож.В саду она крадется мимо заночевавшего в их доме Императора так, чтобы он не заметил её. А после, когда уже отходит от дома на приличное расстояние, бросает в высокую траву пустую корзинку, в которую должна была положить выпечку, побывав на прогулке в булочной.Флёр не оглядывается?— она шумно дышит и бежит со всех ног, будто за ней гонится целая стая чёрных ящеров. Бежит, подобрав подолы голубого платьица и заодно крепко держа нож за рукоятку сквозь тонкую ткань шифона.Отец снял дом на самой окраине столицы: здесь нет ни души, и всё тянутся до самого горизонта полосы высоких тополей да заросли тёмно-зелёной травы.Делакур, остановившись, ищет хоть какое-то неприметное место в тени одного из тополей.Флёр всё ещё старается перевести дыхание, когда подходит к дереву и касается его рукой. Она оседает на пыльную землю и опирается спиной о шершавый ствол.Она достаёт нож из кармана не сразу: то дотрагивается до пыльной сухой земли, то прикрывает веки и откидывает голову назад, то зажмуривается и вспоминает былое.Нужно избавиться от браслета-эскринаса. Хоть Делакур и знает, что по слухам этот браслет могут снять и надеть только жрецы Богини, она надеется, что сможет сделать это и сама.Делакур просовывает тонкий нож в зазор между кожей и браслетом, затем с силой тянет холодное оружие на себя.Цепь браслета рвётся, и на мгновение сердце Флёр наполняется счастьем: вот она?— свобода! Но затем ее охватывает горестное разочарование: концы разорванной цепи срастаются сами по себе в считанные секунды.А потом браслет словно сужается: зазор между кожей и цепью с каждым мгновением всё уменьшается и уменьшается. И в конце концов Флёр начинает чувствовать сильную боль?— там, где руку сдавливает, словно змея, браслет-эскринас, конечность будто опустили в кипяток.Делакур стискивает зубы и, наплевав на всё, вновь проделывает те же манипуляции с ножом, но в разы быстрее и ожесточённее.Всё повторяется. Но боль сразу же усиливается и становится почти невыносимой.Флёр отбрасывает нож в сторону и зажимает рот ладонью.Вместо болезненного крика слышно только громкое мычание.Перед глазами всё плывёт, но Флёр старается быть в сознании. Постепенно боль, как и внезапные судороги, проходит.Злые слёзы блестят в глазах, но Делакур зажмуривается?— не позволяет чувствам взять вверх.Она наконец решилась. Она не отступится. Только не теперь.Жарко. Пот льёт с висков и лба. Платье всё мокрое. И кровь на руке, где браслет-эскринас?— то ли от случайных порезов, то ли из-за браслета.Нужно попробовать что-то другое.Флёр находит камень и с его помощью пытается разорвать цепь эскринаса.Не выходит. Всё снова повторяется. А тело будто наливается свинцом.Огонь? Может, огонь расплавит эту гадкую вещь? Но у Флёр нет возможности сейчас разжечь огонь. К тому же, говорят, что эскринас огнеупорный?— носят же его и огненные.Отрезать руку чуть ниже локтя? Делакур, тяжело дыша, смотрит на отброшенный в сторону нож. Эта идея сейчас не кажется Делакур безумной?— настолько она устала жить так, как она жила всё это время.Флёр даже тянется за ножом, а потом вспоминает один известный случай: Нарциссе Малфой в юности из-за теракта оторвало руку, а браслет не пришлось заменять?— тот просто, словно паразит, успел вовремя ?захватить? другую руку.Что ещё? Флёр не может придумать.У неё трясутся руки. У неё, кажется, даже озноб.Был ли кто-то в истории, кто обрёл эту чёртову свободу? Ведь не может же быть такого, чтобы все саганы были такими же забитыми, как и Делакур-старшая?! Ведь должен существовать способ уничтожить эскринас! Должна найтись хоть какая-то лазейка, позволяющая обойти ритуал жрецов!А потом на Флёр опускается понимание: она не чувствовала стихию не из-за цепи-браслета, а из-за чего-то другого. Ведь разве могут металлические оковы удержать душу? Душу, которая не принадлежит порой даже её владельцу.Ритуал. Всё дело в нём? Делакур точно знает, что для ритуала нужен жрец?— такой же стихийник, как и сагана, с которой снимают браслет или надевают. Но почему именно тот же стихийник?Флёр обнимает колени руками и снова думает о том, о чём другие саганы и думать не смеют.Получается, жрецы могут забрать силу на много-много лет и куда-то или в кого-то её поместить? Или могут заглушить на время?В чём же чёртов секрет?!Флёр сжимает зубы, откидывает голову назад. У неё внутри?— в самом сердце?— полыхает и сжигает всё на своём пути невидимое пламя.Как ей выбраться из этой западни?Как перестать чувствовать удушающий жар? Как перестать ненавидеть жрецов, Богиню, саган и саму себя? Как стать кем-то, кто был бы по-настоящему свободным?— свободным от боли, ненависти, гнева, обиды, зависти, горя, мерзкого одиночества?В браслете ли дело? В ритуале ли? В троне ли? Или в ней?— в самой Флёр?Делакур вся съёживается и кажется себе в этот момент ужасно маленькой и незначительной.У неё перед глазами проносится её мечта: уничтоженный эскринас, бушующая сила стихии?— свобода для души, побег из этой страны и светлое будущее Флёр.Но за всем этим она видит и иное: как её сестру, пусть и такую… чужую, клюёт общество, как Габриэль бунтует против этого и ей отрубают голову; как мачеха умирает в муках и безумии от горя; и как Император Северус мучает какую-нибудь женщину, очень похожую на Флер, как повергает Империю в омут боли, обиды и непроглядного отчаяния.Делакур глотает слёзы.Если она по-настоящему решится, она избавится от эскринаса?— Делакур знает себя. Но стоит ли оно того? И действительно ли это то, что нужно на самом деле Флёр, чтобы быть счастливой?Флёр помнит, как ей было больно, когда мать покинула её. Как она закрылась от всего мира и погрузилась в размышления о власти разума над чувствами, о полной и безоговорочной победе мысли над эмоциями.Для чего свобода, когда ты стала ничтожнее пыли?— предала любимых, оставила их в злую минуту и обрекла на погибель?И что же любовь, если не жертва?Делакур закрывает глаза. И думает, что, может быть, как раз в этой жертве и заключается настоящая свобода.* * *—?Л’лэарди Флёр ещё отдыхает? —?спокойно спрашивает Император и смотрит на женщину прямо, открыто.А та, вся дрожа, поворачивается к нему и незаметно прячет за спиной найденный перстень с запиской, написанной рукой её падчерицы. Прерывисто вздыхает, поправляет волосы свободной рукой и тихо говорит, прикрыв глаза:—?Нет. Она пожелала прогуляться в одиночестве. Я позволила.Жена покойного Делакура поднимает веки и теперь смотрит на правителя в ответ. И дышит уже спокойно и даже не дрожит.Северус кивает и уходит. А сагана шумно выдыхает и без сил опускается в кресло.В ладони она всё ещё сжимает то, что оставила им Флёр. Дышать тяжело, а на плечи будто опускается невыносимая ноша. В тревоге пальцы потирают костяшки рук. И хочется не то плакать, не то кричать.Флёр.Мягкость голоса и жестокость слова. Нежная поступь и острые черты лица. Чувство справедливости и неизменная гордыня. Отчаяние и злоба. Жестокий взгляд и слёзы. Разум и сердце. Дождь и пламя. Вода и огонь.Сможет ли она сбежать? Не увидит ли её мачеха смерть падчерицы? Или всё забудется, как холод или жара? А может, это всё?— просто выдумка? Звёздная пыль былого?Женщина не знает. Но вопреки разуму ей верится, что Флёр уже где-то рядом с границей.* * *Габриэль, заплаканная и сутулая, смотрит на Императора: тот сидит к ней боком, пьёт чай и глядит в сторону сада. На террасе прохладно, и Габриэль кутается в тёплую шаль.Их правитель совершенно некрасив, по мнению Делакур-младшей: худощавый, чересчур высокий, с большим носом и странными глазами. Но он умный и, кажется, справедливый. Ничего другого Делакур-младшая о нём не знает, но это её не злит, ведь ничего другого она и не должна знать.—?Иногда я думаю о том, что Флёр похожа на тень: сейчас незначительную, даже какую-то убогую, и вдруг?— огромную и до жути страшную,?— начинает Габриэль, отворачиваясь от Императора и теперь внимательно рассматривая края своей расписанной сложными узорами чашки с чаем. —?Она ненавидит, когда кто-то напоминает ей о матери. И в тоже время бережёт в нашем доме любую оставшуюся от неё вещь. У нет сердца, но она может плакать. Нет воли, но она может заставить одним только взглядом замолчать. —?Делакур-младшая поджимает губы, делая долгую паузу. А потом продолжает:?— Я часто молю Богиню, чтобы она сделала Флёр другой. Но Богиня, как говорят эти… люди, глуха к моим просьбам. Почему? Неужели я прошу о чём-то неправильном? —?Габриэль говорит совершенно искренне. Она поднимает голову и заглядывает в глаза Императору, который внимательно смотрит на неё своими странными глазами в этот момент. —?Ведь если бы моя сестра была другой, всем было бы легче?— даже вам.Делакур-младшая жадно ищет на лице правителя хоть какую-то эмоцию, подтверждающую его согласие.Но Император по-прежнему молчит, его лицо бесстрастно. Он отворачивается.И Габриэль ссутуливается еще больше, едва удерживая в дрожащих руках чашку с чаем.В чём она неправа? Все ведь должны меняться, должны становиться лучше. Так чем же её мысль плоха? Жить так, как живут все, удобно. Зачем же мечтать о чём-то другом?— непонятном и несбыточном? Зачем что-то менять?— пусть даже только в своём разуме?Габриэль не понимает. Уходит с террасы в дом и думает об отце, матери. О Богине, другой Флёр и другом Императоре. О полях, золоте и троне.А небо в эти часы медленно заволакивают тучи?— огромные, страшные, как те тени, что видела Габриэль в своих кошмарах.Ветер громко воет, неожиданный гром заставляет стекло окон дрожать.И потом в жаркой солнечной столице начинается сильный дождь?— неумолимый, недосягаемый и абсолютно чуждый.* * *Флёр вся мокрая. Ей холодно, но она не поднимается на террасу.Ее рука с браслетом обожжена и покрыта кровоточащими порезами?— и вряд ли это удастся как-то скрыть.Делакур-старшая смотрит на дом, в окнах которого горит жёлтый свет, и слабо улыбается. Подставляет лицо дождю и не дрожит от страха перед могучим громом и ядовито-яркими молниями.И протягивает руки для объятий, когда мачеха почти выбегает из дома и порывисто направляется к ней, пачкая в грязи своё элегантное платье и дорогие туфли.И тихо говорит, уткнувшись в плечо мачехе, которая нежно гладит её по мокрым волосам, прижимая к себе:—?Мама.* * *Флёр смотрит одно короткое мгновение Северусу прямо в глаза, а затем опускает голову.Тяжесть. Корона неимоверно тяжёлая; она клонит к холодному белому мраморному полу. Но Флёр?— вопреки этому?— выпрямляется во весь рост и поворачивается к теперь уже и её народу.Жрецы и саганы в благоговении опускаются перед ней на колени. Все?— даже самые старые.Ни для кого не было секретом, что Императрицей станет старшая из дочерей покойного л’лэарда Делакура: уж очень явно правитель выказывал ей своё расположение.Храм сияет золотом и сверкает хрусталём. Скульптуры Богини кажутся живыми: мрамор смотрит, мрамор подаёт руку, мрамор улыбается…Вечерние мягкие лучи проникают в главный зал сквозь витражные стекла и освещают то жрецов, то саган, то Императора и Императрицу.Мачеха, тоже склонив голову перед падчерицей, держит Габриэль за руку. Та же исподтишка смотрит на сестрицу.Флёр выглядит воистину как Императрица: взгляд холодных глаз, безупречная осанка, сжатые в одну тонкую линию губы, одеяние и корона, инкрустированные сапфирами и алмазами.И вся освещённая солнцем, словно живая бело-голубая звезда.Тишина. В главном храме Богини стоит почти осязаемая тишина: ни треска пламени, ни шелеста листьев, ни шёпота, ни даже шороха ткани. Штиль.Делакур-старшая делает один шаг вперёд, ощущая тяжесть всех этих ненужных драгоценностей.Она незаметно для других дрожит. Ей жарко и неудобно во всех этих царских одеяниях?— снять бы их и облачиться в простое платьице из шифона.Однако Флёр приподнимает подбородок и начинает громко и с долгими паузами говорить.—?Новая эпоха всегда порождает что-то новое: будь то технологиии или взгляды. Никто не обязан становиться другим?— соответствующим новой эпохе, но не забывающим основы морали. Это не долг, а искреннее желание узнать что-то новое и понять кого-то другого. Без этого желания нельзя жить полно: по-настоящему любить, по-настоящему быть милосердным или милосердной, по-настоящему что-то знать. И зачем же тогда жить, если не можешь ни любить, ни знать, ни прощать? —?Она замолкает, сжимает ладони в кулаки и затем продолжает с ещё даже большим чувством, чем прежде:?— Я хочу, чтобы в моей стране люди научились испытывать это желание. Знаю, могут пройти годы, полные боли и отчаяния, прежде чем оно придёт. Но оно того стоит. Ибо в нём, в этом желании, как и в любви, и заключается наша свобода.* * *У саганы есть право на ?один день??— ей возвращают стихию на один день после заключения брака. А после уже жрецы совершают ещё один ритуал?— передают стихию её новоиспечённому мужу.Флёр стоит у обрыва. Она в своей родной деревне, позади неё её дом, жёлтые поля пшеницы, озеро, окружённое ивами, и прошлое?— взгляд матери, смерть отца, борьба с собственным эгоизмом, нелюбовь к себе, признание второй матерью совсем чужое по крови существо, принятие ответственности, а не просто титула…Там, внизу, Флёр слышит подземные воды?— они быстры, полны сил и неукротимы.Впереди?— её будущее: полёт души и… неизвестность.Делакур-старшая делает шаг, жмурится и после чувствует падение.А затем обращается в воду так, как она мечтала всю свою жизнь. И мчится вместе с рекой, с ручьём, с океаном…Это, наверное, похоже на полёт?— Флёр точно не знает, ведь у неё никогда не было крыльев?— она ощущает бесконечность и внезапное счастье.Делакур-старшая вместе с потоками воды исследует незримые красоты мира, заглядывая своим образом, своей душой в самые разные уголки страны, в которых есть влага.Она видит странных животных и рыб, видит кораллы и алые водоросли.Видит сквозь потоки дождя смеющихся детей и их счастливых родителей, и ветки зелёных деревьев, слегка покачивающихся от ласкового ветра.Видит чью-то радость и чью-то боль через крошечные капельки влаги в воздухе.Она касается саган, людей незримо, но так сострадающе, что её прикосновение словно чувствуют и едва заметно улыбаются сквозь слёзы.Она наблюдает за чужими мгновениями счастья, любви и нежной прохладой окутывает незнакомцев, невольно подаривших ей нечто большее, чем радость за других.Она плачет от грязи и крови в сердцах саган и людей, проявляющихся в их делах. И слезы её?— моросящий дождик и утренняя роса.Флёр в другом мире?— в таком огромном, необъятном и многогранном, с его проблемами, радостями и горестями, любовью и болью, и ее собственные чувства просто меркнут по сравнению со всем этим.Один день. Когда-то ей казалось, что это слишком мало. Сейчас же кажется, что этого более чем достаточно для неё.Делакур-старшая всплывает на поверхность и становится прежней?— вновь плотью и кровью.Может быть, она смогла бы сбежать: уйти от водяных стражей и хитрых жрецов, знающих её местоположение каждую секунду в течение всего этого дня.Но однажды она уже сделала свой выбор.Прямо перед Флёр стоит Северус?— по колено в воде, в обычной одежде и без короны, глядя на нее так, как никто еще никогда не смотрел на Флёр.Рядом нет ни одного жреца или водяного стража. Наверное, они где-то там?— вдали.Делакур-старшая уже хочет что-то сказать или поклониться в подобающем реверансе, пытаясь таким образом вернуться к прежнему укладу жизни после всего испытанного ею, как Северус начинает говорить:—?Помните, я спросил вас, верите ли вы в любовь, Флёр?Делакур внимательно смотрит на него и медленно кивает. Теперь к чёрной боли в сердце примешивается ещё и глухая тревога.—?Любовь?— это всегда жертва,?— продолжает он. —?А уж после?— сила, надежда или обещание,?— Северус вновь делает паузу, а потом и вовсе опускает взгляд. —?Протяните руку, Флёр.Делакур-старшая невольно протягивает ему руку, что со шрамами и следами от ожогов. Северус вкладывает что-то в ладонь, удерживая, когда Флёр пытается отдёрнуть ее.Это оказывается браслет-эскринас Флёр, снятый жрецами на один день.Делакур в непонимании смотрит на Северуса.Закат окрашивает небосвод в фиалковый, персиковый, сиреневый и алый. Он действительно неправдоподобно красив.—?Вы вольны как уйти, так и остаться. Отныне никто?— ни жрецы, ни муж?— не сможет забрать вашу силу, как и обидеть или изгнать вашу семью из Империи.Из Флёр будто в одно мгновение выбивают весь дух, а после?— снимают с плеч всю ту тяжесть, что она стойко несла все эти долгие годы.Не верится. Флёр смотрит на браслет, потом вдруг сжимает его с силой, и на её глазах он просто-напросто обращается в звёздную пыль.Ее руки дрожат, и от ветра мурашки по всей коже. На ногах становится трудно стоять, и словно нечем дышать в эти минуты осознания.В груди разливается тепло и радость. А после?— загорается искра и порождает пламя необычайной силы.У Делакур в глазах стоят слёзы. Она смотрит на Северуса совсем по-новому.Он тоже глядит на неё?— так же, как и на одном из балов, когда свет алых закатных лучей озарял её лицо.Солнце садится за горизонт. И небо начинает затухать, медленно превращаясь во тьму, чтобы после с новой силой?— необъятной и прекрасной, недосягаемой и еще чуждой этому миру?— засиять светом миллиардов звёзд.Флёр осторожно берёт Северуса за руку. Она не чувствует боли от невидимого ожога, как прежде. Неужели всё было в голове?Шероховатость, сухость кожи и её мягкость, влага. Закат и рассвет. Капли дождя и искры пламени.Делакур-старшая тянет Северуса на себя. И тот следует за ней, погружаясь в прозрачную воду озера в горах, обращаясь в мелкие капли влаги.И видит красивых животных, боль и радость саган и людей. Видит красоту ночи и рассвета, скрытые чувства, эмоции и поступки.Видит то, что видит Флёр.А Флёр, обращаясь яркими искрами пламени, следует за ним, разделяя этот полёт души на двоих.