Глава пятая. Гладиаторы (1/1)

Они общаются с Северусом совсем не так, как прежде. Флёр более холодна и сдержанна: она почти ничего не говорит, больше молчит, слушает и наблюдает за другими саганами.Но на то есть свои причины: прежде она не видела, как он жестоко убил своего названного отца.И прежде он не был Императором.Да, она не хотела, чтобы жрецы оставили ее в числе невест?— всего двенадцати саган, одну из которых Император должен, обязан короновать.Это всё ведь уже не дань традиции, как говорил когда-то её отец,?— это ловушка, придуманная существами с крохотными мозгами.Но почему ловушка? И почему Флёр сама не хотела этой чести, этого положения, этого утешения для своей измученной ужасным голодом гордыни?Да потому что Флёр каждый раз, когда смотрит на Северуса, вспоминает мёртвый взгляд Альбуса. Потому что разочарование сожгло её желание жить, наслаждаясь жизнью. И потому что осознание реальности выбило из неё весь дух: пригнуло к чёрной земле и заставило задыхаться пылью пустых надежд.Флёр?— вода. Ей бы почувствовать настоящую прохладу, отчаянно желанное спокойствие и глухую тишину.Но вместо этого её обжигают в прямом смысле этого слова: кажется, будто в тех местах, где Император касается её, появляются ожоги?— настоящие по ощущениям, но никому, увы, не видимые.—?Это из-за стихии. Вода борется с огнём, а огонь?— с водой,?— тихо и грустно говорит догадливая мачеха после очередного бала.?Лужица пытается потушить пламя, хватающее злыми языками облака в небе? Какая гадкая ирония!??— порой думает Делакур, смотря на Императора, от которого веет силой, могуществом, жёсткостью и… будто осязаемой жестокостью.Тупик. Флёр в лабиринте, из которого она не может найти выход.Делакур злится и ненавидит, жалеет и сострадает, горюет и молча всё понимает, всхлипывает и сжимает ладони в кулаки, мечтает и тут же хоронит свои мечты.Ей бы родиться в другую эпоху, когда саганы были равны?— и мужчины, и женщины?— и когда никто из них не верил в эту мерзкую Богиню, а полагался лишь на свои силы.Почему мерзкую? Да потому что разве Богиня может завидовать саганам-женщинам?— ничтожным, в сравнении с ней, девицам? И разве она может желать, чтобы тот дар, который она же и дала всем своим детям, отбирался у одних и отдавался другим? Разве совершенное существо может быть таким… жестоким?Вот Флёр и не верит в эту Богиню?— жестокую, равнодушную, мстительную.Они все?— и родители, и невесты, и Император, и его приближённые?— снова сейчас в саду.Они сидят по своим местам, едят, пьют, тихо переговариваются между собой и с жадным интересом смотрят на танцовщиц.Танцовщицы красиво двигают руками, мягко переступают с пяток на носки. На их красивые тела надет лёгкий полупрозрачный шифон: алый, сиреневый, ярко-голубой, бирюзовый, золотой и салатовый.Яркие, быстрые, соблазнительные?— они кружатся всё быстрее и быстрее; развевающиеся длинные рукава их одеяний похожи на закатные лучи.Это люди.Дочери богатых людей много лет учатся, чтобы так танцевать. Так танцевать перед ними?— саганами, богами, деспотами и бессердечными существами в одном лице.Их же Богиня такая?— так отчего же им быть другими? Во что ведь верит существо, тем оно и является.Флёр неприятно.Она молчит и старается не смотреть на танцовщиц: её взгляд направлен на ножку хрустального бокала с алкоголем, что она держит в руках.Всё это такое пустое, что хочется встать и перекроить весь этот мир, пусть и не имея на это никакого права.И, казалось бы, трон мог бы помочь в этом. Но… трон?— это всего лишь золото. Теперь Флёр понимает.Закат пышет маревом самых разных и самых прекрасных оттенков красного.Делакур не видит, как её лица мягко касается один из тёплых широких красных лучей.Не видит, как её волосы становятся похожи цветом на раскалённое железо и как хрусталь бокала, который она держит в руках, по-своему отражает нежно-алый луч и переносит его огненный свет, похожий на блеск драгоценных камней, на её лебединую шею.А ещё… Ещё Делакур не видит, как на неё смотрит Император?— так, словно она сама и есть пламя, пышущее жаром и хватающее своими злыми языками облака в небе.* * *—?Вы верите в любовь, Флёр?Из-за всего того, что чувствует Флёр в последние дни, вопрос, заданный Северусом, заставляет её сильно удивиться: она даже не сдерживается и приподнимает брови, поворачиваясь к нему лицом к лицу.?Не шутит. Смотрит прямо и с серьёзным взглядом?.Делакур вся бледнеет и от чувства злобы, мигом охватившего её, начинает нервно мять в руках свой белый платок.Она не знает, что ответить: правду, полуправду или ложь. А молчать никак нельзя.—?Смотря что вы подразумеваете под словом ?любовь?,?— Делакур удаётся хотя бы не выплюнуть, словно яд, эту фразу, а просто сказать её слишком быстро и отрывисто.Император тихо вздыхает, берёт со стола бокал с шипучим алкогольным напитком и делает небольшой глоток, после возвращая бокал на место.У него щёки не краснеют, если он выпьет даже целых десять бутылок крепкого вина?— Флёр это знает, наблюдала за этим множество раз.—?Я говорю о чувстве, которое подталкивает к принесению различных жертв ради блага другого существа, Флёр.Делакур смотрит на Императора очень внимательно, а тот глядит куда-то вперёд?— наблюдает не то за придворными, не то за слугами; по его впалым щекам ходят желваки.Флёр догадывается, почему Северус спросил её о вере в любовь.Он встретил её?— красивую, умную, но ужасно одинокую?— будучи и сам по сути очень одиноким саганом.Вместе они провожали рассвет, вместе обсуждали ситуацию в стране, вместе скупо улыбались и тихо грустили.Северус учил Флёр всю неделю танцевать сложный танец под красивую музыку, доносившуюся из малого зала, чтобы она смогла после угодить отцу?— станцевать перед всем двором с неуклюжим Гойлом.Флёр однажды подарила Северусу его простенький портрет на жёлтом кусочке пергамента?— не в знак благодарности, а просто потому, что ей захотелось что-то ему подарить.Северус делился своими знаниями о прошлом, о врачевании, о политике и о многом другом. А Флёр?— слушала и часто сдержанно спорила с ним, основываясь на своих собственных знаниях и убеждениях.—?Император любит тебя,?— в один из самых жарких дней зло сказала Габриэль, с недовольством и завистью смотря на родную сестру.Сестра в её глазах была недостойна любви Императора. Ведь Флёр злопамятная, честолюбивая, чрезмерно гордая. Ведь у Флёр нет сердца?— так за что же её любить?А Делакур, жеманно улыбнувшись, тогда отвернулась от Габриэль. Но про себя подумала, с силой сжав ладони в кулаки: ?Это не любовь. Это?— падение?.—?Нет, я не верю в любовь, Ваше Величество,?— наконец бесстрастно отвечает Флёр, переводя холодный взгляд на мачеху.Мачеха строго и сдержанно разговаривает с Габриэль, у которой всё лицо красное?— видно, дорогой Делакур-младшей не нравится, что эта женщина поучает её при всех.У жены отца всё тот же простой вкус, всё те же мягкие волосы, всегда заплетённые в замысловатые причёски, и всё те же слишком проницательные глаза.Но только вот Флёр видит мачеху сейчас какой-то другой: не то слишком близкой, не то слишком далёкой?— и будто бы от этого родной.Северус долго ничего не говорит Флёр и даже не смотрит в её сторону. А потом внезапно заставляет всего несколькими словами Делакур-старшую словно окаменеть:—?Пример вашей матери не доказывает то, что любовь может быть только эгоистичной, л’лэарди Делакур.—?Не вам судить мою мать.Только Флёр знает всё о своей матери. Только она понимает, как тяжело было Аполлин жить, не чувствуя своей стихии, и как тяжело ей было осознавать, что она нелюбима ни мужем, ни даже собственными детьми.Злость Флёр гаснет в одно мгновение, словно умирающая лампада. А плечи?— понуро опускаются.И памятью она в этот момент там, где мать прощалась с ней?— не словом, лишь взглядом.Флёр сглатывает. У неё на глаза наворачиваются слёзы.Делакур-старшая поспешно встаёт со своего места, незаметно поправляя совсем немного задравшееся длинное платье: она не хочет, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.Музыканты перестают играть, и все гости сразу обращают на нее свои немилосердные взгляды. И складывается такое впечатление, будто Флер уже давным-давно стала Императрицей.Тишина, красное лицо Габриэль и светлые-светлые глаза мачехи.Комок в горле, страх, духота и боль.Чьё-то кресло отодвигается, и Флёр по звуку понимает, что Император тоже встал.А следом за Императором, как того и требуют традиции, встают и все остальные л’лэарди и л’лэарды.Делакур ощущает себя глупой.—?Что с вами, Флёр? Если мои слова оскорбили вас, я приношу извинения. У меня не было намерения сделать вам больно.Взгляд Северуса жжёт спину Флёр. Но она не оборачивается?— лишь снова сглатывает и глухим голосом бросает через плечо:—?Мне просто нехорошо, Ваше Величество. Мне нужно отдохнуть. В одиночестве, Ваше Величество.* * *Флёр смотрит на своё отражение в колеблющейся водной глади.И думает о том, что, может быть, Габриэль и права: может, у неё?— такой непонимающей, гордой и эгоистичной?— и вправду нет сердца.Слёзы давно высохли.А голова гудит, глаза опухли, и тело бьет дрожь, будто Флёр чем-то больна.Этот садик, где Флёр совсем недавно тихо всхлипывала, а после?— умывалась прохладной водой, вовсе не тот, в котором Делакур впервые встретилась с Императором.Этот садик другой, самый дальний и, пожалуй, самый заброшенный.Здесь фонтан, что почти и не работает, низенькая серая скамейка и кусты нежных белых роз.И здесь тихо?— музыка из залов почти не слышна.Делакур поднимает голову и замечает мачеху?— та подходит к ней, садится рядом на парапет и пытается неловко обнять.У мачехи руки тёплые, губы алые, и пахнет она почему-то солёными бризом.—?Вам уже лучше? —?спрашивает она, и Флёр, коротко усмехнувшись, кивает.—?Император недоволен?—?Скорее, расстроен.Делакур снова кивает. Поднимает голову и смотрит в безоблачное небо.?Красиво. У мамы были глаза этого же цвета?,?— думает Флёр, кривя губы в грустной улыбке.* * *—?Мы благодарим вас за вашу доброту и понимание, Ваше Величество,?— мачеха приседает в реверансе, а Флёр чопорно повторяет за ней.Габриэль же, стоя позади старших родственников, просто коротко и почти незаметно склоняет голову перед правителем: она недовольна тем, что мачеха прощает абсолютно всё её мерзкой сестре, а ей?— совершенно ничего.—?Вся ваша семья будет присутствовать на турнире? —?почти резко спрашивает Северус, быстрым внимательным взглядом мазнув по лицу Флёр.—?К большому сожалению, нет, Ваше Величество. При всём уважении к вам и к традициям нашей Империи, мой муж, к сожалению, не сможет посетить турнир. Ему необходимо поскорее навестить брата, что живёт, как вам известно, вдали от столицы. Тот в довольно плачевном состоянии: лекари говорят, что ему осталось меньше трех дней.Мачеха не запинается и не краснеет. Она говорит красиво, почти равнодушно, с истинным достоинством?— так, словно она жила при дворе с малых лет.—?Выражаю искренние соболезнования вашей семье, л’лэарди Делакур.Флёр вдруг поднимает на Императора свой проницательный взгляд; её красивые серёжки от резкого движения громко звякают.Северус задушил названного отца собственными руками. Но её он касается всегда очень осторожно и нежно.Северус редко улыбается. А когда и улыбается?— то самыми уголками ровных тонких губ.Северус одинок. И от одиночества, пожалуй, и жесток.?А у него… у него есть сердце???— самой себе задаёт вопрос Флёр, грустно смотря на Императора и совершенно неосознанно прижимая руку с браслетом-эскринасом к груди.* * *Отец печален. Но смотрит он на Флёр с отеческой гордостью и нежностью.—?Моя красавица,?— говорит он и осторожно обнимает далёкую от любых проявлений родственных чувств Флёр. —?Моя умница.Делакур, поборовшись с самой собой всего несколько мгновений, неловко приобнимает отца в ответ.Тепло. Она чувствует тепло и какую-то давно позабытую нежность внутри.И запах. Запах свежеиспечённого хлеба, лаванды и корицы?— запах детства.—?Возвращайтесь скорее,?— с уважением просит Флёр, отстранившись. —?И скажите дяде, что я… никогда не забуду его.Отец кивает и заправляет Флёр за ухо светлую прядку, что наглым образом посмела выбиться из строгого пучка.—?Я скажу, Флёр. Обязательно скажу. —?И улыбается одновременно и радостно, и грустно.* * *—?Это несправедливо! Флёр будет сидеть в Императорской ложе, а мы… здесь!Габриэль морщит носик и презрительно смотрит на простые скамьи, расположенные примерно на середине зрительских мест в огромной арене.Мачеха строго глядит на младшую падчерицу и держит себя в руках, чтобы не накричать, не ударить, не назвать Габриэль пустышкой.Мачеха поджимает губы, и Делакур-младшая отводит яростный взгляд, сжимая ладони в кулаки.Жена отца всегда такая. Всегда слишком сильно давит.?Она даже хуже, чем Флёр?,?— с ненавистью думает Габриэль, уже садясь на чёртову твёрдую скамью.Делакур-старшая благоразумно молчит и не в вмешивается в этот момент воспитания своей сестры. Мачеха поворачивается к ней, кладёт руку на плечо, самыми уголками губ мягко улыбается и говорит:—?Не пейте много. Иначе воспоминания о первом турнире в честь нового Императора будут смутными.* * *Кровь. На песке много крови.Крики, восторженные крики одурманенной зрелищем толпы.Доспехи, все в грязи и пыли, золотые и медные.Перекошенные лица мёртвых побеждённых. Перекошенные лица живых победителей.Флёр с силой сжимает в руке цветок, подаренный Императором, пока тот не видит.Цветок без шипов?— Северус наверняка позаботился о том, чтобы шипы слуги убрали и оставили лишь мягкость алых лепестков для юной девы.Флёр чувствует сожаление: ей бы хотелось сейчас уколоться и увидеть свою кровь, похожую на ту, что капает с мечей сильных саган.Император снова садится рядом и что-то говорит Делакур на ухо. Та не слышит. Она смотрит, как меч вонзается очередному несчастному сагану в грудь, и представляет почему-то себя на месте этого побеждённого. Она так же бы хрипела? Её взгляд так же бы блуждал? Её колени так же бы подгибались?—?Флёр,?— Северус касается её ладони, и Делакур сразу поворачивается к нему.Кожа под пальцами Императора жжётся. Но никто этого не видит?— даже сама Делакур, она может только чувствовать.—?Прошу прощения, Ваше Величество. Что вы сказали?Северус не убирает руку. Флёр больно.—?Какой род милее вашему сердцу? —?Делакур в непонимании приподнимает левую бровь и взглядом просит пояснить. —?Вы не надели никакого шнурка или ленты.Разумеется. Цвета шнурков или лент, которые юные л’лэарди надевали в дни турниров, обозначали их расположение к какой-либо знатной семье. А эти семьи, в свою очередь, иногда отправляли по одному своему сыну на арену для участия в турнире.Занятный и довольно кровавый, как видно по песку и металлу, обычай.—?Если бы у меня был брат, моему сердцу был бы милее род Делакур, Ваше Величество.Император ничего не отвечает. Только позволяет почти незаметной усмешке тянуть губы. А потом, вдруг перестав улыбаться, говорит:—?У вас очень красивый цвет глаз, Флёр. Цвет моря.Флёр кратко приподнимает уголки губ и переводит взгляд на арену.Убитого уже убрали, а выжившего?— от души воспели и живо отправили в лазарет.* * *Известие приходит, когда Делакур-старшая находится не во дворце, а в их съёмном домике.Она сидит в саду и увлечённо читает одну из древних книг, повествующих о прекрасной стихии ветра.И поэтому для нее саган в белых одеждах и с виноватым взглядом будто вырастает из-под земли.—?Л’лэард Лавгуд, рада вас видеть,?— оторвавшись от книги и отложив её на столик, удивлённо говорит Флёр.За плечом л’лэарда Лавгуда стоит её мачеха?— ссутулившаяся, дрожащая и ужасно бледная.Флёр видит жену отца такой впервые.—?Что-то случилось? —?встревоженно спрашивает Делакур и внимательно смотрит водяному сагану в лицо.Ксенофилиус прикрывает веки, делает глубокий глоток свежего утреннего воздуха и ровно говорит, смотря куда угодно, но только не в глаза дочери своего лучшего друга:—?Вашего отца больше нет в живых. Несчастный случай.Мир Флёр в одно короткое мгновение умирает?— его погребает под собой огромная волна чувств и эмоции.