Глава четвёртая. Чернила (1/1)

И? Что дальше?Старший воспитанник покойного Императора убьёт и л’лэарда Поттера?— второго и единственного претендента на трон? Или пощадит, желая показать себя милосердным Императором?Какая чушь. Разве Император может быть милосердным? Справедливым?— может, но того требует Право. А жалость и милосердие?— удел лишь тех, кто надеется идти по жизни лёгким путём.Но, впрочем, это мнение лишь одной Флёр.Флёр не спит.Она то массирует пальцами виски, то пытается писать странные стихи, то подолгу смотрит на неприглядный пейзаж за окном, то лежит на кровати, просто прикрыв глаза, то читает древнюю дорогую книгу и никак не может прочесть ни одной строчки.Ей всё ещё ужасно жарко и страшно: за свою жизнь и за будущее Империи.Разные мысли лезут в голову.Но громкий стук в дверь заставляет Делакур-старшую всё же отвлечься от своих дум и вздрогнуть.Встав с постели, надев тонкий халат и взяв подсвечник с давно зажжёнными свечами, Флёр открывает дверь и видит на пороге свою взволнованную младшую сестру.—?Император… —?со слезами, всхлипывая, что ей совершенно несвойственно, говорит Габриэль. —?Он мёртв.Флёр резко оборачивается и замечает, что за окном, там, в тёмной дали, мерцают алые искры?— вестницы смерти в их мирке, который так далёк от идеала.* * *На коленях стоять больно?— здесь гравий, пыль, ветки. Будут ссадины.Но Флёр не смеет и шелохнуться, пока жрецы проводят свои обряды?— они поют древнюю великую песню, держа в руках тяжёлые фиалы с огнём, зажженным от того самого костра, который когда-то давно зажёг сам владыка.Жарко. Солнце слепит?— будто желает сжечь непослушных рабов, посмевших не сохранить огненное дитя.Ящеры несут золотой гроб, в котором покоится Император. Они тяжело переступают с одной чёрной лапы на другую и грозно шипят на тех жрецов, что в чёрных одеждах.Флёр встаёт, как только традиции позволяют это сделать, и помогает подняться отцу. Но отворачивается от протянувшей руку сестры, незаметно отряхивает тоненькое серое платье и идёт дальше.Жизнь такая хрупкая. Она как пыль?— и вроде есть, и вроде бы её и нет.Даже Император не может жить вечно: даже тот, кто одни жизни отнимает, другие?— продлевает, не может подчинить себе смерть.Какова жестокая шутка Богини, а?Габриэль, идя почти рука об руку с Флёр, не касается её ладони. В последнее время сестра стала ей ужасно противна: такая холодная, чужая, разве может такая быть близка ей?— порывистой, нежной и настоящей?Ящеры вносят в главный храм Богини гроб, стражники громко захлопывают массивные двери.Саганы выстраиваются в очередь?— теперь все они должны в последний раз поклониться почившему Императору.Интересно, что по закону саганы имеют право поклониться покойному правителю так, как посчитают нужным: даже простого кивка головой будет вполне достаточно. В конце концов, это же выражение настоящего уважения каждого из подданных, а не треклятый ритуал.Людей в храм не пускают?— те не могут быть по определению достойны такой чести.Мачеха Флёр ветренная. Точнее, была ветренной до брака. Теперь она?— как человек: слабая, стареющая и угрюмая. Но в храм её почему-то без вопросов пропускают.Какое лицемерие.Флёр входит через малые ворота сразу после того, как мачеха возвращается к семье.Белые колонны, белый пол, белые потолки, белые одежды жрецов и огромные белые идолы Богини.Около гроба стоит Императорская семья?— брат Альбуса с женой и детьми, самые близкие друзья и любимый младший воспитанник, заплаканный л’лэард Поттер.У самого же изголовья, как один из вечных идолов, возвышается Северус.Он одет очень просто, в отличие от остальных присутствующих: так, как будто бы он несёт больший траур, чем вся Империя.Только взгляд у него всё тот же?— злобный, хмурый и тяжелый от небывалого одиночества.Через три дня его коронуют, и Флёр будет обязана обращаться к нему ?Ваше Величество?, кланяться и пресмыкаться, чувствуя жар?— от стихии огня, что пышет лишь силой и могуществом.Но это только через три дня.А сейчас Флёр может даже и не поворачивать голову в его сторону.Золотой гроб открыт.Альбус лежит с закрытыми глазами и даже улыбкой на губах?— будто умер во сне, где был неимоверно счастлив. И шея его скрыта дорогим платком с вышивкой в виде одних из самых древних символов их языка.Делакур внимательно смотрит на Альбуса. Она телом здесь, но своей памятью там, где на неё глядели мёртвым взглядом глаза цвета летнего неба.Ей жаль этого старика. Не хотела бы она умереть так же, как и он.Флёр встаёт на колени со всей своей незаметной чужому глазу гордыней и, кланяясь, опираясь на ладони, прикасается горячим, липким от пота лбом к прохладному белому каменному полу.Жмурится, тяжело выдыхает несколько раз. А после?— встаёт и снова смотрит на серое лицо покойного Императора.Распрямляет плечи, сжимает ладони в кулаки, разворачивается и выходит из храма Богини, в которую совсем-совсем не верит.А когда ящеры выносят уже снова закрытый гроб из храма и ставят его посреди главной площади, и все саганы собираются кругом около этого же гроба на расстоянии примерно двадцати метров, Флёр снова вспоминает тот мёртвый взгляд Императора.Мурашки пробегают по спине. Бедная Флёр ёжится, но не опускает взгляд: она выше этих глупых эмоций и ненужных чувств.Старший же воспитанник лишь силой мысли зажигает небывалый огонь: тот оборачивается в огромный огненный столб, о котором упоминается в самой священной книге людей и который за считанные секунды, увеличиваясь в диаметре, поглощает золотой гроб, превращая вместе с ним и тело покойного Императора в то, что меньше пыли.Многие саганы в адовом страхе живо отходят, семья и даже мачеха Флёр?— тоже.?И молнии ласкают землю, и небо будто разверзлось?— и будто сами Боги ступают по этой пыли… И нет ничего прекраснее, чем видеть всё это?,?— думает Флёр, оставаясь на своём месте вопреки хриплым советам отца и почти удушающему жару.Жарко. Кажется, что вот-вот?— и пламя сожжёт её, непременно превратит в пепел. Но Делакур лишь с немым восхищением смотрит на огненный столб, а затем?— опускает веки и чувствует всем своим существом, как всё живое и неживое содрогается от этой невероятной мощи, в силах которой затмить даже разум.И Флёр именно сейчас понимает, почему большинство людей считают саган богами и безропотно, почти слепо поклоняются им.* * *Делакур в следующие три дня снятся странные сны о некрасивой черноволосой сагане-ветреннице, свободной от браслета-эскринаса.Сагана эта, Сибрэйль, тайно летает, и эти полёты захватывают дух?— Флёр во снах чувствует, как ветер ласкает лицо ветренницы, как свежесть дышит влагой и нежно касается её волос и кожи.После этих снов Флёр долго не может прийти в себя. Внутри неё беснуется зверь, ищет любую лазейку, чтобы выбраться из своего заточения: зависть, скалясь, поднимает свою голову.У Делакур нет больших белых крыльев за спиной, нет возможности хотя бы душой парить над землёй и чувствовать самыми кончиками пальцев свободу.Она не может снять чёртов браслет и наконец ощутить желанную прохладу, не может вдохнуть полной грудью и не может увидеть всю красоту морей, обратившись всего на несколько мгновений пузырьками воздуха, что вечно гонимы сильными подводными течениями.Флёр вязнет в бесконечных правилах, обычаях, своих же клятвах.И, преисполненная глубоким разочарованием, она уже не верит в то, что когда-нибудь сможет выбраться из этого мёртвого болота.* * *Саганы-жрецы поют. Да так громко, что Флёр хочется заткнуть уши.Неужели подобное, как они утверждают, может нравиться Богине?Новый Император опускает голову, и главный жрец надевает ему на голову корону.Корона красива: в ней камни всех цветов четырёх стихий, и светятся они самым прекрасным светом, который только может существовать. Но только вот проку-то от этой красоты, если лицо Императора с каждой новой секундой искажается от боли всё сильнее: свет от камней вытягивается и, образуя некий венец, впивается в кожу мелкими острыми иглами.?Разумеется. Он ведь ещё не женился. Будь у него две или три стихии, ему бы не было так больно?,?— думает Флёр и смотрит на свой браслет.Какова ирония. Чтобы не чувствовать боль или не терпеть неудачи, нужно всего лишь забрать у кого-то душу. Какая же малость?— эта душа. Разве не важнее мир и спокойствие в Империи? Разве не нужно порадовать своих родителей? Разве можно быть такой безумной?— желать вырвать, если потребуется с кровью и плотью, нагло отобранную душу?Флёр переводит взгляд на искрящийся свет от камней, а после?— снова на лицо Императора.И чувствует внутри какое-то извращенное удовольствие.* * *—?Это всего лишь дань прошлому,?— говорит отец, отвечая на вопрос Габриэль. —?Все саганы, ещё не вступившие в брак, считаются в каком-то смысле невестами Императора: одну из девушек он коронует. Поэтому эти саганы надевают на первый бал после коронации алые платья. Это традиция, милая.Флёр стоит рядом, держа руки за спиной.Она помнит, как величественно пламенел трон?— истинный символ власти. А ещё она помнит, как Северус безжалостно душил Императора.У всего на свете есть своя цена. Но даже если бы Флёр и пожертвовала всем, что имеет, она бы никогда не коснулась желаемого и кончиком пальца.Она женщина. И она всегда будет в тени Императора, без души и без своей стихии.Зато он будет править?— подчинять миры огнём и её водой: её штормами будет вселять в души саган страх, её реками дарить народу прохладу и её душой жить.—?Флёр никогда не стать Императрицей,?— твёрдо заявляет Габриэль, надменно смотря сестре прямо в глаза.Делакур-старшая лишь самым уголком губ горько улыбается?— верно, никогда. Только вот Габриэль не понимает по-настоящему почему. Пока не понимает.Отец на это заявление младшей дочери лишь поджимает губы. Помолвка с л’лэардом Гойлом очень выгодна, но, разумеется, если его Флёр сможет завоевать расположение Императора… он будет только рад.—?Пути Богини неисповедимы,?— вместо мужа мудро отвечает мачеха на слова Габриэль и протягивает старшей падчерице красивое простое тёмно-вишнёвое платье на тоненьких бретельках.* * *—?Вы видели нас. И знали, что он был старшим воспитанником покойного Императора,?— Флёр говорит это сухо, но смотрит мачехе в глаза.В карете они снова едут одни во дворец: отец запретил Габриэль посещать первый бал после коронации, так сказать, в наказание за постоянную грубость по отношению к сестре.—?Да,?— мачеха недолго молчит, а потом наклоняется и осторожно касается руки Флёр. —?На моём месте вы поступили бы точно так же, поверьте. Вы красивы и умны. А деревня у моря или скал, глупый муж, соседи-белоручки… всё это будет душить вас.Делакур душит запах крови и невидимые руки собственных оживших чувств?— зависти, злобы, высокомерия, боли и отчаяния.Но она отворачивается от мачехи и говорит:—?Вы правы.* * *Девушек немного. Всё же за Сезон этого года многие успели выйти замуж. А тех, кто достиг нужного возраста, но решил отложить на несколько лет замужество, и вовсе, может быть, десять.Флёр кажется простушкой в своём скромном платье с незамысловатой причёской.Но её это волнует мало.Их, девушек, позвали в один из обширных садов дворца. А родителей и ближайших родственников отвели в дальние залы для гостей.В саду не так душно, как в залах, но и это не заботит Флёр.Делакур ощущает себя выцветшей вывеской. Её выжгли, выскребли из неё всё, что могло бы сделать её счастливой.Зачем теперь всё это?— страсть к жизни, желания, чувства, эмоции? Зачем, если пустота будет преобладает в её жизни? Да и зачем и вовсе тогда жить?Император в чёрных одеждах сидит на стуле с твёрдой спинкой. Рядом с ним?— мужчина с белыми длинными волосами, кажется, л’лэард Малфой и старик с голубыми глазами: брат покойного владыки.Некоторые саганы сидят рядом с Императором?— совсем-совсем близко и то говорят друг с другом, то пытаются вовлечь в беседу правителя, который, к слову, совершенно равнодушен к этим юным саганам: он редко перебрасывается фразами с мужчинами.Флёр недолго смотрит на Северуса. И думает о том, что он чем-то всё же похож на неё. Эта твёрдость, этот взгляд и что-то внутри?— не в сердце, в разуме…Но только вот Флёр скована: она не может дышать, жить, с яростью цепляться за свободу, протестовать или смело идти против несправедливости. У неё лишь чувства, не приносящие счастья, и разочарование, превратившее прекрасные сны в ночные кошмары.Делакур отворачивается.Виновато ли в её скованности нежелание быть похожей на мать, получившей своё, но заплатившей за это высокую цену? Или общество, традиции, отец и страх слишком сильно давят на неё?Наверное, и то, и другое.Флёр ещё долго гуляет по большому саду, со слабым любопытством изучая те растения, что ещё не видела за эти три месяца, пока не замечает высокую тень за собой и не оборачивается.—?Л’лэарди,?— поклон, ответный реверанс.У Императора сейчас нет короны Четырёх стихий на голове: её носят только в особые дни, вроде Коронации или первом-последнем дне похода, при народе.Но Флёр хочет снова увидеть этот бесконечно прекрасный венец, который причиняет лишь адовую боль: свобода, трон?— всё, о чём она когда-то призрачно мечтала! —?с жадностью впиваются кому-то другому в разум.—?Ваше Величество,?— её голос очень сух.Делакур кажется всё это игрой, чем-то ненастоящим, бесцветным: они, будучи с правителем кем-то вроде друзей, не могут даже пожать друг другу руки?— это запрещено, это не принято.—?Здравствуйте, Флёр.—?Здравствуйте, Ваше Величество.Но Император глядит Делакур в глаза, и на мгновение?— всего на одно мгновение?— ей кажется, будто он, несмотря на все свои ужасающие разум и сердце пороки, понимает её лучше, чем кто-либо другой.Флёр кажется так, потому что Император протягивает ей руку, как равной себе, а она?— пожимает её.