Глава третья. Рябина (1/1)

Флёр не может решить, нравится ли ей говорить с тем саганом. Но самой себе она скажет, что ей это очень нужно.—?Поттер слишком молод для правителя, по-моему мнению,?— и он ей кивает и острит что-нибудь насчёт того же Поттера.—?На Севере нужно завершить военную кампанию. Она слишком истощает наши ресурсы,?— и ей в ответ этот саган приводит выученную наизусть статистику, словно соглашаясь.Она садится, неловко выпрямляет плечи и опускает взгляд на неудобные туфли. И он у неё спрашивает:—?Вашему отцу не по нраву л’лэард Уизли?Флёр говорит в ответ полуправду, а этот саган всё равно понимает, хотя и не утешает.—?А Богиня? Думаете, она существует? —?и саган разговаривает с ней на философские темы и почти бесстрастным тоном спорит из-за какой-то сущей нелепицы.И он слышит её, наверное.У него есть на шее шрам: Делакур случайно заметила, когда он тянулся за странным плодом, что растёт лишь в Императорском саду, для неё.Как он сказал, он женат, и у него есть сын.И он личный лекарь Императора.Жил давно, ещё в детстве, тоже около моря, но, увы, совсем не помнит природу того места.Мать его умерла, когда он был очень юн. А отец?— был не тем существом, которого сейчас стоит вспоминать.Этот саган и Флёр?— друзья? Но ведь в дружбе есть обязанности и нет никакой выгоды!А они?— одинокие по сути саганы?— не встречаются по часам, не ждут наивно пустых обещаний, но жаждут снять свою ношу с плеч и передать её кому-то хоть на одно мгновение.Они чужие? Флёр бы так, увы, не сказала.Наверное, до этого?— были чужими. А может, как верит этот саган, Богиня изначально, со для Сотворения, запретила любым существам по отношению друг другу быть чужими?Кто знает.Они гуляют по почти пустым частям дворца и прилежащим к нему территориям?— только безмолвные стражники да несколько слуг наблюдают их странное товарищество.Мачеха же Флёр, будучи опытной женщиной, периодически осторожно, боясь быть раскрытой, следит за дочерью мужа, чувствуя в груди не то беспокойство, не то страх.Но она молчит?— ничего не говорит ни мужу, ни падчерице.Молчит и ощущает едкую, гадкую вину.* * *Отцу нравится богатый л’лэард Гойл?— вот Флёр и соглашается выйти замуж за этого толстого земляного (хотя ей, как и её умной мачехе, больше приглянулся робкий Уизли, добрый ветренник со шрамом на лице).И не то чтобы Флёр этот Уизли уж очень сильно нравится?— просто она думает наперёд и сама по себе довольно проницательна.Л’лэард Гойл?— избалован, глуп и жаден до славы: с ним не будет никакой хотя бы относительно нормальной жизни.Вот и всё. Может, Делакур и стоит бороться за право на нормальное существование. Но разве оно того стоит?Она одна?— одна будет бороться, одна и сгинет, когда опозорят её семью, отберут у неё стихию и отрубят голову на глазах всех саган: чтобы неповадно было, так сказать.И? Какой прок от всего этого?Флёр другая?— не такая, как мать или мачеха. Ей трудно мириться с традициями общества в мыслях, но вместе с тем она никогда не пойдёт против системы.Виной тому страх? Или благоразумие?Флёр точно не знает.Но только когда Делакур смотрит на браслет-эскринас, тонкой цепью висящий на её запястье, внутри неё пышет жаром невыказанная злоба на весь белый свет.* * *Ещё светло, но Флёр уже ищет того сагана. Нет, она не влюблена в него. И нет, он не заменяет ей отца.Но только давит и давит на плечи что-то невидимое, клоня прямо к чёрной земле.Делакур предполагает, что это?— её клятвы.И так больно, что невозможно нести эту тяжесть одной.Дворец действительно прекрасен. Но Делакур нравится больше всего вид с одной из башен?— закат кажется настоящим маревом огня, что полыхает над горизонтом.Потому сейчас, в один из последних вечеров Сезона, Флёр хочет насладиться этим зрелищем?— пусть и в нежеланном одиночестве.Но, проходя мимо оранжереи, Флёр слышит знакомый голос?— его голос.Что ж, возможно, Делакур насладится тем самым зрелищем и не в одиночестве.Только вот, тихо закрыв за собой стеклянную дверь и уже войдя в оранжерею, Флёр почти мгновенно застывает и становится действительно похожей на ту прекрасную статую Богини, держащую в руках многие долгие столетия фиал с огнём правящих Императоров.Два силуэта. Император, жалобно протягивающий руки в некой мольбе, и тот самый саган, которого Флёр совсем недавно искала.—?Пожалуйста, Северус…Делакур живо прячется за одним из пышных кустов, поворачивается и видит сквозь кружево алых листиков, как бледные руки знакомого ей сагана быстро опускаются на горло старика.Северус душит Императора, а на его лице пляшут алыми языками такие страшные эмоции, что Флёр вся покрывается холодным потом и даже начинает дышать через раз.Она думает, что следует окликнуть стражу, позвать на помощь, но вспоминает, что на пути к башне не видела ни одного стражника и это её насторожило.Она думает, что ей нужно немедленно побежать к мачехе и рассказать об увиденном, но страх сковывает её?— умную, проницательную, юную, запутавшуюся, глупую.И губы сохнут, и сердце стучит о рёбра, и мысли путаются в голове.Свет от закатных лучей освещает стеклянную оранжерею, заставляя всё полыхать маревом огня. Совсем не тем, которое так жаждала увидеть Флёр.?Пожалуйста, Северус…??— стучит в висках, отдаёт мерзким набатом.Страшно. Душно. Больно.Император мёртв. Сер.А на его морщинистой шее совсем скоро расцветут тёмно-синие отпечатки?— следы кощунства того, кому он безоговорочно доверял.Перед глазами мельтешат жёлто-зелёные круги.Что будет завтра? Свержение с престола огненных? Отмена рабства женщин, что называется сейчас совсем другим словом? Анархия, хаос? Война с другими расами? Ужесточение внутренней политики? Казни?Северус убьёт Флёр, если заметит. Это ясно, как кровь, которая не видна сейчас на его руках, но которая вполне реальна.Нужно бежать. Или прятаться. Сейчас же!Флёр зажимает себе рот холодной рукой и ищет место, где её бы не заметили. Тихо-тихо отступает, сняв обувь, держа подолы платья и туфли свободной рукой. Сгибается пополам и всё ещё смотрит на сагана, чей взгляд при первой встрече не зря ей показался волчьим.Северус брезгливо вытирает руки платком. Платком, который Флёр совсем недавно по неосторожности потеряла. Какова… ирония.Жарко. Страшно. И тихо, ужасно тихо.И внезапно Делакур яркой вспышкой вспоминает, что однажды, когда он помог ей спуститься с большого валуна, она сказала ему: ?Ваши руки?— словно угли, такие горячие?, а он, будто бы с досадой, ответил: ?Вы просто замёрзли, дорогая л’лэарди. Вам показалось?.…а это имя, которым Император обращался к нему,?— Северус?— то самое, что запрещено произносить в Империи.Флёр сглатывает образовавшийся комок в горле и осторожно выдыхает.Ну, конечно. Кому самая большая выгода от смерти Альбуса?Разумеется, его старшему воспитаннику, который был в немилости у Императора много лет.Мужчина смотрит на мёртвого Императора сверху вниз: труп свалился на белую кафельную дорожку оранжереи.Смотрит недолго, а после отворачивается и направляется к стеклянной двери, у которой совсем недавно стояла Флёр.Флёр вжимает голову в плечи и даже задерживает дыхание. Ладони её сжаты в кулаки. Нужно бы зажмуриться, но она не может?— смотрит во все глаза на того, кто заплатил высокую цену за то, чтобы иметь право касаться Императорского трона.Грохот. Теперь Делакур здесь одна.Она не сразу выходит из укрытия, а после, дрожащая и напуганная, решается подойти к покойному Императору.Светло-голубые глаза Альбуса в ужасе распахнуты, его дорогие одежды измяты, а корона валяется у его ног.Флёр часто дышит и с силой сжимает ткань подола платья.Она должна опустить веки покойника, но, увы, она не в силах этого сделать. У неё выходит лишь запечатлеть в памяти образ убитого Императора и внимательно осмотреть укромные уголки оранжереи?— не припрятал ли где-нибудь старший воспитанник её платок на месте преступления.Стоя у стеклянной двери, Делакур глядит на своё едва видимое отражение и быстро поправляет причёску?— несколько светлых прядей выбились из аккуратного пучка. Она надевает туфли, делает глубокий вдох и спокойно выходит из оранжереи.Флёр не оборачивается.* * *В зале по-прежнему все веселятся и танцуют. Начальник охраны беспечно пьян, он болтает с юными глупыми саганами. А многих влиятельных известных л’лэардов нет в зале, впрочем, как и их жён.Флёр держится возле мачехи и не берёт ни капли алкоголя в рот. Она ждёт, когда же их всех оповестят о страшном известии. И опасается думать о том, что её всё же заметил либо старший воспитанник уже покойного Императора, либо кто-то другой, кто также участвовал в этом явном заговоре.Но ничего не меняется. Кроме того, что Северус тоже в зале.Он стоит у самых ворот и смотрит то на одного сагана, то на другого. В одиночестве и невозмутимом спокойствии.И лишь тогда, когда Делакур начинает чувствовать его жалящий спину взгляд, она оборачивается и смотрит в ответ.Свечи горят. Саганы смеются, хохочут и ни о чём не задумываются.Мачеха чопорно беседует с одной довольно богатой, но давно овдовевшей л’лэарди?— Лонгботтом, кажется. Отец весело улыбается Гойлу, который расписывает перспективы своего прелестного сынка.Уизли неумело танцует польку с одной юной красивой саганой, которую привлекает больше расписанный пол, чем Уизли.А Делакур почтительно приветствует убийцу кивком головы. Он довольно щурится в ответ?— словно не то улыбается, не то ухмыляется и отпивает небольшой глоток из своего бокала.Трон пустует. Трон залит невидимой простому глазу кровью. И уже вовсе не горит желанным огнём правосудия.