Глава вторая. Шифон (1/1)

Дворец красив. От его стен будто исходит золотое свечение, алым маревом пылают окна, в которых отражается ядовитый закат.Высокий, строгий, готичный. Он надменно прокалывает самым острым шпилем багрово-пурпурное небо.Дворец врос в скалу за минувшие столетия. И стал не просто символом величия, но чем-то большим, чем глупая Императорская указка.Изображения Богини на стенах, выполненные скульпторами, кажутся действительно безупречными?— и складки ткани, и ресницы, и кружево,?— всё будто настоящее, всего будто касается невидимый ветер.Но самое прекрасное изображение Богини?— то, что на одном из малых шпилей.Идол держит в руках огромную чашу с настоящим огнём?— огонь, правда, уже тлеет, но наверняка пламя следующего Императора будет яростно хватать проплывающие облака своими злыми алыми языками.Флёр внимательно смотрит на это небывалое величие архитектуры Империи. И чувствует некое постыдное благоговение, присущее лишь тем, кто никогда не жил в подобных местах и никогда не видел ничего подобного за всю свою жизнь.—?Он прекрасен,?— мачеха говорит это с искренним восхищением, остановившись рядом с юной падчерицей на многочисленных ступеньках, ведущих к парадному входу.Делакур-старшая чопорно кивает в ответ, даже не глядя на нее.Огненная стихия не только самая редкая и красивая, но и самая сильная из всех четырёх. Именно поэтому правящей семьёй в далёком прошлом стали огненные?— они могли и желали защищать остальных саган от разных недружественных рас.Но прошли века, изменились времена. А правят всё ещё огненные, не желая делить власть с кем бы то ни было.Флёр отчасти понимает их: будь у неё подобная власть, она была бы такой же жадной.—?Внутри он ещё красивее, поверьте мне,?— говорит мачеха, беря её за руку и увлекая в толпу.Саганы стремятся, как можно быстрее вновь?— или впервые, кому как повезло?— увидеть дворец во всей его величественной, местами даже устрашающей красе.Все они?— разные.Женщины-земляные полные, низенькие ростом и неизменно черноволосые, а мужчины?— чуть выше своих пар, а их волосы как-то даже по-мальчишески кудрявы.Ветренные-девушки?— худенькие, с тоненькими талиями, острыми чертами лиц и крупными веснушками на носиках и плечах, юноши же?— статные, уверенные, сильные.И все они красивые.Флёр скупо улыбается: сейчас она часть этого народа, со всеми его достоинствами и недостатками, со всеми его пороками и добродетелями.Сейчас. А завтра… завтра только ей одной решать: быть или не быть той самой частью.—?Сейчас нас представят, не робей,?— шепчет на ухо отец.А рядом?— гогот и смешки, музыка и монотонные речи.Женщины, мужчины, танцы.Реверансы, поклоны и услужливые льстивые выражения.Изящные бокалы, наполненные почти до краёв хорошим алкоголем, странные закуски и действительно диковинные узоры на платьях саган.Но Флёр?— юная и слишком проницательная?— стоит, не слыша ничего пустого и видя только то, что видит она сама, а не то, что её заставляет видеть общество.Хрустальные люстры светятся нежной радугой, бросая свои чудные блики на стены, покрытые узорами из камня. И эти узоры будто оживают: начинают танцевать, соблазнительно изгибаясь, легко качаясь и влекуще кружась.Золото причудливых форм поражает воображение. Витражи самых смелых цветов заставляют щуриться?— последние лучи этого дня кажутся нестерпимо яркими.Высокие необычные мраморные арки с мелкими вкраплениями драгоценных камней вызывают желание коснуться их и почувствовать гладкость необыкновенного камня.Флёр переполняет восхищение. Её цепкий взгляд скользит от одного предмета к другому, от одного величия искусства к другому, от одного прекрасного символа власти к самому последнему.Трон. Огромный?— он не подходит для этого седовласого старика, что таким наглым образом смеет его занимать.Форма ручек?— уменьшенные головы чёрных ящеров?— тех, что возят кареты лишь императорской семьи.Кажется, трон этот из чистого золота.О Богиня, как бы он сиял в лучах яростного солнца, как бы узоры и древние знаки на нём светились беспощадным огнём правосудия!Но огненные слишком жадны: они прячут у себя в норе, как чёртовы чумные крысы, даже то, что должно их возвышать в глазах саган и людей.—?Идите к Императору. Скорее,?— мачеха неожиданно хватает Флёр за плечо, и та немедленно вздрагивает.Флёр решительно расправляет плечи и идёт навстречу?— не судьбе, как иногда говорят люди,?— а всего лишь краткому моменту своей несчастной жизни.И в этот самый краткий миг, когда Делакур-старшая делает воистину безупречный реверанс, она видит в голубых глазах правителя что-то, что заставляет её усомниться в неспособности огненных читать мысли.Альбус смотрит на странноватую, но довольно красивую водяную со снисхождением, которое дозволено лишь Императорам.Он поднимается с трона, которого недостоин по мнению Флёр, и касается её молодой гладкой щеки своими сухими старческими губами?— приветствует так, как принято при дворе, юную сагану.* * *Флёр не танцует. Она смотрит на танцующих и пьёт алкоголь?— можно уже и прилюдно, да и столичная выпивка куда лучше деревенской.Браслет сдавливает запястье. Во дворце жарко, душно?— бедной водяной не хватает влаги.Альбус, сидя на троне, беседует с мальчишкой?— своим воспитанником и возможным претендентом на Императорский трон.Гарри весел, вроде умён, вполне красив и харизматичен, но его родословная оставляет желать лучшего: покойная мать была человеком.Флёр он не нравится: слишком молод и беспечен для правителя.А Альбус явно показывает всем своё расположение, почти не общаясь со своим первым воспитанником?— тот в юности сильно за что-то провинился, и теперь о нём в Империи было запрещено даже говорить.Нынешний Император стар да и к тому же бездетен?— давным-давно, когда Флёр ещё и в помине не было, он сражался с представителем другой расы, защищая свой народ. И из-за того, что израсходовал слишком много сил, был с тех пор обречён на неспособность передачи огня наследникам?— стихии своим детям?— а значит, и короны. Правили, правят и будут править же только огненные.Печально, конечно, но это всё?— только слухи, ничего более.Флёр вздыхает, замечая, как на неё смотрит юноша-ветренник.Она не хочет сейчас тратить время впустую и, уж тем более, танцевать.И поэтому Делакур-старшая, с позволения мачехи, отправляется на свежий воздух?— она хочет прогуляться в саду при дворце.Мачеха только строго взглянула на падчерицу да отпустила?— мол, ещё есть целых три месяца: можешь пока быть свободной.* * *Растительность в саду редкая?— какие-то фиолетовые диковинные цветы, плющи, листья и прочее.Флёр касается некоторых особо красивых цветов и ощущает то мягкость, то влагу.Шум и плеск воды?— где-то поблизости есть фонтан.Флёр подходит ближе, садится на невысокий белый парапет, умывается?— теперь ей хоть не будет так жарко.Капельки воды стекают по шее и заставляют ткань дорогого платья немного намокнуть. Делакур и не переживает?— все высохнет ещё задолго до того, как бал закончится.Но внезапный громкий треск заставляет ее замереть, выпрямить до этого расслабленную спину и обернуться.Мужчина. Саган. Высокий.В чёрных одеяниях и без всяких наград.Он тоже замирает и смотрит на Флёр прямо. И его взгляд проницательной Делакур очень не нравится.—?Прошу прощения,?— вспоминает, наконец, он приличия и делает шаг назад, снова наступая на ветку.Делакур не отводит глаза, как положено это делать юным неискушенным саганам в присутствии мужчин.Она глядит на незнакомца безо всякого страха или стеснения?— так же, как волк в тёмных лесах глядел бы на другого волка.—?В главном зале очень душно, не правда ли? —?вежливо и настороженно говорит Флёр.Со стороны она красива и загадочна, наверное.У неё, как говорит мачеха, приятный голос и запоминающиеся черты лица. И взгляд вовсе не пустой, как у многих других саган.—?Да,?— короткий ответ. Мужчина хмурится недолго, а после?— подходит ближе.—?Вы не похожи ни на ветренного, ни на водяного. Ваша стихия, верно, земля? —?не зная, какую тему ещё выбрать для разговора, нейтрально интересуется Делакур.Теперь она просто касается водной глади, хотя не отказалась бы ещё несколько раз освежиться, умывшись прохладной водой.Мужчина в ответ кивает. Вытягивается во весь рост и заводит руки назад.—?Не могли бы вы представиться, л’лэарди? —?задаёт теперь свой вопрос земляной.—?А вы, л’лэард? —?приподнимая уголки губ, возвращает право говорить в вежливой беседе Делакур-старшая.Так и хочется рассмеяться. Приличия и дерзости, балы и унылые будни, украшения и брошки, камзолы и неудобные платья?— для кого это всё? Неужели и вправду для них? Отчего же тогда так тошно?—?Стюарт. Теперь вы,?— и тоже садится на парапет, но намного дальше от юной Флёр?— метра на два.—?Луна Лавгуд.Незнакомец на этот ответ не сдерживает смешок. И с огоньком в глазах говорит:—?У л’лэарди Лавгуд волосы белее и длиннее, чем у вас.Делакур пожимает плечами и отворачивается.Небо давно темно. Но от этого на нём хорошо видны мерцающие звезды.Ветер даже сейчас не касается замка?— то ли боится власти огня, то ли слишком слаб для огненных.Сад же мягко освещают необычные фонари, они очень похожи на здешние цветы.—?Какая жалость. А я так надеялась, что мне удастся вас обмануть, л’лэард Стюарт.Он ведь тоже не своё имя назвал. Флёр сразу догадалась.Мужчина молчит немного, тоже смотрит на звёзды, а потом снова возвращается взглядом к Делакур.—?Вам нравится столица?Водяная теперь тихо смеётся. Ищет известные ей созвездия и меж тем говорит:—?Нет. Здесь слишком душно, неуютно. Будь моя воля, я бы никогда не приезжала сюда.И горестно кривит губы незаметно даже для самой себя.Эта искренность и самой Флёр не нравится. Она опять пристально глядит на незнакомца, ища признаки недовольства ответом. Не находит, но и не расслабляется?— её дядя тоже держит все эмоции под контролем.Хотя, впрочем, она ещё юна. А на юность, к счастью, можно списать почти все ошибки и неправильные суждения.—?А где вы жили до того, как приехали сюда?—?У моря. Там красиво: высокие скалы, золотые поля живых подсолнухов, зелёные холмы, неглубокое озеро с рядом растущими ивами… Очень красиво.Саган чопорно кивает. А Флёр замечает, что он слишком уж напряжен.Её не волнует, кто он, чем занимается и прочая романтическая чушь, которая непременно бы взбрела в голову юной взбалмошной девице.Флёр и семья особо-то не интересует?— всякая былая привязанность давно угасла.И всё дело в том, что от кровной сестры за милю веет мерзкой завистью, от отца?— стыдом за жену-беглянку. Мачеху в круг семьи Флёр никогда не включает, хотя та и добра к ней?— некоторые традиции, чтоб их, въелись даже в разум.Они ещё недолго говорят о чём-то совершенно вроде бы и пустом, но вроде бы и важном. А после Делакур прощается, делает реверанс в ответ на донельзя правильный поклон мужчины и возвращается в бальный зал.Делакур не оборачивается, но чувствует, как чужой неприятный взгляд упирается прямо в спину?— под лопатки.* * *Она пьёт много, так много, что даже мачеха делает ей замечание. А Флёр лишь губы кривит да уверенно стоит на ногах.Саганы танцуют, смеются и радуются своим десяти шагам по помосту перед эшафотом.А Флёр смотрит на них и чувствует какую-то иррациональную боль в груди.Ей жалко их? У неё нет чувств к семье, так как она может жалеть совершенно незнакомых существ?Или она таким образом жалеет себя?Жарко. Здесь нечем дышать. Нечем жить.Алкоголь искрится в свете, исходящем от отвратительных люстр. Взгляды улыбающихся саган то жестоки, то грустны, то неимоверно глупы. Соблазнительные узоры на стенах перестают маняще двигаться: они застывают холодной сталью в одно мгновение. Платья мнутся, камзолы?— пачкаются невидимыми простому глазу грязью и кровью, а запястья?— сдавливаются адски тяжёлыми цепями.И лишь трон полыхает ярким огнём.В нём?— и свет, и правосудие, и ключ от любых оков, и смысл всякого полёта.Флёр бы коснуться его не в мечтах, а наяву, имея на это полное и безоговорочное право.О нет, она бы точно не обожглась: гореть для её водяной души именно так?— блаженная награда, а вовсе не мука.