Часть 4 (1/1)

— Хезер, как тебе удается получаться идеально на этих снимках каждый раз? — в руках МакНамары фотокарточки с мероприятия, на которое все ученики старшей школы надевают лучший костюм и приходят в школу, чтобы отснять фотографии для ежегодника. Это, несомненно, большой день для многих студентов Вестерберга. И, конечно, для троих королев школы тоже. У Дьюк был свой полароид, и она предлагала Чендлер сделать снимки самим, без спешки, не толпясь вместе со всеми неудачниками, окружавшими их в школе, и точно хорошие, тем более ежегодник – то, чем она заведует, проблем бы не возникло. Хезер тогда покачала головой и деланно-серьезным тоном сказала, что если все будут фотографироваться в школе, то и они, Хезер, будут там со своими подданными, иначе это не честно, и рассмеялась. МакНамара подтвердила, что так все же будет правильнее. В канун дня съемок у Керта была вечеринка, он отлично выбирает время для попойки, действительно: что может быть лучше, чем еще не избавившиеся от похмелья ученики на фотосессии. Ничего сверхинтересного за ту ночь не произошло, но наутро у Хезер МакНамары кошмарно болела голова. Она имела теорию, что чувствует себя до ужаса разбито не из-за обычного алкоголя, она и выпить-то толком не успела, а из-за той странной жидкости, которую ей подсунул кто-то из парней под видом шикарного дорогостоящего алкоголя. Возможно, думай она хоть немного в тот момент своей головой, все бы обошлось – но с другого конца комнаты на нее пристально смотрели две пары зеленых глаз, без слов говорящих ?он нам еще нужен?, приказывавших взять стакан из рук улыбающегося молодого человека. Кем он вообще был?.. Дальше вечер стерся из памяти, все куда-то поплыло, и очнулась Хезер только утром. К счастью, в своей кровати. Кем бы ни был этот загадочный тип – он хотя бы не сделал ничего, что попадало бы под категорию ?слишком?. Возможно просто переспал с ней, получил удовольствие, и подвез домой. Возможно, его даже можно было назвать в какой-то мере вежливым. Хезер сказала, это был Кевин, перешел в Вестерберг пару месяцев назад, и Кевин, как потом выяснилось, знал что-то о веществах… не самого законного характера. Чендлер нужно было получить что-то от ребят, которые и дня не могут без новой дозы? Не похоже на нее. Стерва в красном сказала, что иметь такого студента среди друзей лучше, чем однажды столкнуться с последствиями. Кто знает, что у него в голове.С раскалывающейся на тысячу кусочков головой далеко не уйдешь. Подумав про ?раскалывающуюся голову? МакНамара вспомнила о рубиновом кулоне… собирать его осколки было не очень весело. Идти в школу и возможно свалиться где-нибудь в обморок тоже не казалось хорошей идеей. Тогда кому-то придется собирать осколки ее разбившейся о какой-нибудь угол стола или раковины головы с пола… Что вообще было в той жидкости, боже?.. Тем более, зачем тащиться туда после веселой (было ли Хезер весело?) ночи? Существует день, когда могут прийти те, кто не успел сделать снимок в первый раз, или чья фотография не удалась. Да, чаще всего туда приходят только лузеры, настоящие королевы делают все идеально с первого раза, но… Чендлер сама говорила, что будет честнее прийти вместе со всеми, так кто же будет рядом с подданными в день пересъемки? Да и точно ли она Хезер? Точно ли королева, точно ли та, кем должна быть? В последние дни она сомневалась все сильнее. Внутри что-то болело, и даже не голова после той гадости, которую подсунул Кевин, оно было в легких, в горле... Сердце снова вбрасывало искры в кровь, но они были острыми, как осколки от медальона. МакНамара слишком часто возвращалась к тому моменту, слишком часто думала о том, что теперь рубин нередко можно заметить висящим на шее у Чендлер, слишком много чувствовала. Может, ей самое место среди лузеров, приходящих на второй день? Может, ей вообще не стоит появляться на фотографиях? ?Нет, это похоже на бред,? – оторвалась от заполнивших голову мыслей Хезер. Она придет, но только в следующий раз. Сейчас она вряд ли в состоянии мило улыбаться для фото.— Ох, Хезер, просто стараюсь выглядеть натурально, — последовало в ответ. Чендлер и правда вышла потрясающе на кадрах, что сделал фотограф. Она улыбалась со снимка, пробираясь куда-то глубоко в душу, напоминая: как бы далеко ты ни убежал, я, Хезер Чендлер, всегда буду с тобой. Оставлю свой отпечаток в твоем сердце, в твоем жалком разуме неудачника, и всегда, на каждом шагу ты будешь вспоминать меня, королеву Вестерберга, думая, что бы я сказала тебе сейчас, как отреагировала на новое принятое тобой решение. Уверенная, слегка самодовольная улыбка губ, ярко накрашенных красной помадой, и невинный взгляд дьяволицы, которым она заглядывала в лицо, когда старалась показаться святой. Боже, разве ее не считали по-настоящему святой в этой школе? — И думаю о чем-нибудь хорошем. Например о том, что каждый из тех, кто фотографировался до меня, и сфотографируется после – никто из них и близко не будет к тому, какими вышли мои кадры. — Чендлер выхватила из рук МакНамары снимки, и разложила их на стеклянном прозрачном столе в своей спальне рядом с фотографиями Дьюк и МакНамары. — Осталось только отснять общее фото. Благо, завтра вместе с ним вся эта бесполезная беготня с ежегодником, — Дьюк прикусила язык, чтобы не возразить: что, что, а это – точно не бесполезная беготня. Ежегодник представлял собой лицо школы, подводил итоги, над ним велась долгая и кропотливая работа… Но все это пришлось проглотить, и Дьюк все также улыбалась, смотря, как Чендлер проводит красным ногтем указательного пальца по очертаниям своего лица на фотографии. — кончится. — Но ведь тебе всегда нравилось фотографироваться, разве нет? — подала голос МакНамара.— Да. Но не когда на тебя из-за спины фотографа пялятся несколько пар глаз, мысленно раздевающих тебя, пока ты позируешь! — закатила глаза Чендлер и фыркнула. ?Каждый в Вестерберге хочет или моей дружбы, или моего тела.? Впрочем, некоторые получают и то, и другое.***Общие фотографии всегда похожи больше на неорганизованный, ужасный беспорядок. Куча учеников, толпящхся в одном месте, и фотограф, тщетно пытающийся этот беспорядок разгрести. В итоге почти ничьих лиц все равно не видно, поэтому те, кого ставят позади, даже не прикрывают рот, когда зевают. Для Хезер Дьюк это казалось отвратительным и неподобающим – она чувствовала себя обязанной выглядеть идеально на каждом снимке. Обязанной перед собой и своим желанием быть лучшей во всем, обязанной перед Вестербергом, ведь она – глава ежегодника, ее фото в нем не могут быть плохими, а особенно она чувствовала себя обязанной перед Чендлер. Та стояла с невозмутимой улыбкой, положив свою ладонь на изящный изгиб бедра. Идеально, как и всегда. Она, Дьюк, тоже должна быть идеальной, но не такой идеальной, как Хезер. И она очень старалась. Слева от королевы Вестерберга стояла Дьюк, МакНамара справа – рядом с ней расположилась команда чирлидерш в традиционной форме группы поддержки школы. Когда фотограф просил всех приготовиться и натянуть самую лучезарную улыбку, ведь это будет последний снимок на сегодня, Дьюк внезапно почувствовала тяжесть чужой ладони у себя на талии и вздрогнула. Бросив короткий взгляд на свою талию, Хезер убедилась в том, что это рука Чендлер. Она перевела глаза на ее самодовольное лицо и заметила, что улыбка стала еще шире, а в глазах загорелось что-то, чего Дьюк не ожидала увидеть здесь. Этот взгляд был не таким, как все ее полные презрения, иногда ненависти взгляды, которыми она пользовалась, прожигая очередного неудачника взглядом. В ее глазах играл властный, до приторного уверенный огонек, а рука, лежавшая на чужой талии, заставляла Дьюк почувствовать себя почти как тогда ночью, когда Чендлер предложила ей наркотики, когда они целовались, деля опьяняющий дым, когда они… Фотоаппарат щелкнул, и Хезер Чендлер, довольная своей небольшой выходкой, была уверена – она вышла на снимке более, чем идеально.Даже спустя какое-то время после конца мероприятия, подсознание Дьюк не давало ей покоя: воспоминания очень невовремя заполняли все место в голове, не давая думать ни о чем, кроме той ночи. Она была потрясающей. Неправильной, грязной, но потрясающей. И Хезер Дьюк видела сны, в которых снова целует ярко-красные губы Хезер Чендлер, в которых касается ее так близко, как никогда ранее, как касются ее, как она чувствует себя абсолютно беспомощной в цепких руках королевы Вестерберга. И Хезер знала, что это больше не повторится. Знала, что это был сбой программы, не реальность, нет, та ночь, то утро, они… Они не были похожи на правду, Чендлер никогда бы не…Но в то утро они проснулись от громкого хлопка входной двери и шума на первом этаже. Первое, что осознала Дьюк, было то, что на ней нет одежды. И повернув голову, она поняла, что лежит в одной кровати с Хезер Чендлер, недосягаемой, невозможной, всегда готовой сострить и рассмеяться в лицо, а сейчас по-утреннему растрепанной и спокойной. И полностью раздетой. На полу лежали их платья, туфли, белье, волосы Дьюк спутались, макияж был размазан, и… только сейчас, спустя долгие несколько секунд до нее дошло: она переспала с Хезер Чендлер. Невозможно. Нет, нет-нет-нет-нет-нет, это не могло быть реальностью, она не… Она переспала с ХезерЧендлер. Черт, господи, пристрелите ее на месте, если это не значило хоть что-то. Не значило, что Чендлер считает ее достойной, важной, незаменимой, уникальной? Разве не значит, что Чендлер… Ох… Тогда Дьюк проглотила подкатывающий к горлу возглас восхищения-поражения-удивления. Главная стерва школы, как ни в чем не бывало скользнула на край кровати, встала, и направилась к шкафу. Ее идеальные бедра качались в такт каждому неслышному шагу, она привычно держала одну руку у себя на талии и... Боже, Дьюк, ты что, умеешь краснеть? Чендлер взяла одежду из шкафа и вышла из комнаты, приказав привести себя в порядок.Все, произошедшее за те часы в комнате королевы школы, было невозможным. Но, тем не менее, было. И не шло из головы Дьюк, как бы та ни старалась отогнать мысли. Она сидела на подоконнике в уборной, когда послышался знакомый стук каблуков. Чендлер быстрым шагом вошла в комнату и уставилась на себя в зеркало: ?Хезер, у тебя не найдется помады??. И Дьюк, как в полусне, вкладывает в требовательно выставленную в ее сторону тюбик помады (Дьюк всегда носит с собой две – оттенок, подходящий ей самой, и оттенок для Нее).— Хезер, что это?! — раздраженно вскрикнула-спросила Чендлер. Неужели она… Да, Хезер вручила ей не тот цвет. Рассыпаясь в извинениях, она начала копаться в косметичке, и, наконец, достала то, чего от нее требовали. В ответ стерва в красном закатила глаза и нанесла слой помады на губы.Дьюк продолжала извиняться, опустив глаза, упустив факт того, что Хезер уже повернулась к ней лицом и стояла, скрестив на груди руки, постукивая по рукаву пиджака пальцем. ?Возьми? — бросила она, протягивая тюбик его хозяйке. Когда та потянулась, чтобы забрать его, Чендлер схватила ее за руку и притянула к себе. Напористыми резкими движениями она прижала Дьюк к стене, отделанной холодной керамической плиткой, и наклонилась к ее губам. Их разделял буквально сантиметр, Хезер чувствовала теплое дыхание, срывающееся с алых губ, чувствовала, как набирает темп ее сердце, все внутри одновременно опустело и было переполнено бесконечностью эмоций, глаза лихорадочно искали предмет, за который можно было бы зацепиться. И, наконец, остановились на губах Чендлер. Та все также едко улыбалась, будто насмехаясь, теперь ее взгляд снова больше походил на презрительный, но Дьюк было абсолютно плевать сейчас, сейчас ее мозг отключился, перестал функционировать, стараться понять, как эта ситуация может сделать ее более заслуживающей чести быть на равных с королевой, хоть это и невозможно, более достойной, более высокой, отличающейся, не похожей на толпу неудачников, потому что единственный ответ, который выдавал сейчас разум – никак. Что бы она ни сделала – она будет выглядеть жалкой, ничтожной, подчиненной. Это ли хочет увидеть Чендлер? Этого ли ожидают ее холодные насмешливые зеленые глаза? У Дьюк разом сносит крышу, стоит ей заметить, что Хезер надела тот самый кулон с рубином на фотосъемку. Она хватается за украшение, узнавая его ощущение в ладони, и тянет на себя, заставляя Чендлер вжаться своими губами в ее, возможно, опять размазать помаду, заставляя приоткрыть рот и целовать, целовать ее, резко, страстно, жестко, до боли кусая губы. Сама она была готова прямо сейчас провалиться на дно преисподней и одновременно взлететь на седьмое небо от наслаждения. Она чувствовала себя неудачницей, той, кого Хезер бы не заметила, проходя в коридоре, ничтожной личинкой, отвратительной, грязной, делающей что-то незаконное, ведь перед ней сейчас сама королева Вестерберга, всесильная, не имеющая конкурентов, воплощение всех идеалов и мечтаний каждого студента. Перед ней сейчас сама Хезер Чендлер, чье имя произносят с особой интонацией, та, кого боготворят, та, кто знает все и всегда, непревзойденная, возвышающаяся над серой массой пустых студентов, и она целует ее, Хезер Дьюк, мечтающую быть похожей на Нее, но не способной приблизиться к Ее образу достаточно, Хезер Дьюк, которую она каждый день называет идиоткой, на которую кричит и спускает пар, та, кого будто ненавидит сильнее всех, но… Понимала ли сама Дьюк то, что это одновременно значило, что она, возможно, самый близкий для Хезер человек? Единственная, заслуживающая всего спектра эмоций великой Хезер Чендлер? О, вряд ли она задумывалась об этом, особенно сейчас, когда язык Чендлер касался ее собственного, очерчивал зубы, проникал в рот Дьюк напористо властно, не допуская сопротивления. Нет, сейчас она была готова упасть на пол этой грязной комнаты, разбиться вдребезги, сделать что угодно, чтобы потрясающий, идеальный, как и сама Хезер поцелуй продолжался. Чендлер надавила сильнее, намеренно сильно прикусила чужую губу, чувствуя, как на ней появляется капелька крови, и внезапно отстранилась.?Нет, пожалуйста, не останавливайся? — хотелось промямлить Хезер, но язык и губы не слушались. Она промямлила что-то нечленораздельное и подняла взгляд на стерву в красном. Та сейчас действительно выглядела стервой: надменный взгляд, язвительная улыбка, короткий смешок и ?Мы с Мак ждем тебя у выхода из школы?, брошенное будто невзначай, но таким тоном, что колени Дьюк заходили ходуном еще сильнее. Когда каблуки королевы отстучали свой идеальный ритм в направлении к месту, где они должны были встретиться, Хезер позволила себе сделать громкий, глубокий вздох, еще один, и еще, съезжая вниз по стене на пол, падая на колени на кафель уборной. Соленый привкус на губах был сейчас абсолютно не важен, ей было отвратительно плохо и до одурения хорошо одновременно. Включившийся, наконец, мозг выдал ?тебя отымели поцелуем, ничтожество?. ***Она объявилась спустя только какое-то время, сказав, что задержалась по делам ежегодника. МакНамара, кажется, поверила, и предложила заглянуть в ближайший магазинчик 7/11, купить мармелад и по стакану холодного слаша. День обещал кончиться ровно и медленно, с трубочкой для напитков во рту и пустой головой. Иногда Хезер выглядят совершенно обычно, как просто подруги, без давящего на плечи окрыляющего груза популярности – но, к сожалению, вечер готовил еще один сюрприз. Сидя на лавочке неподалеку от 7/11, МакНамара вдруг оторвалась от своего классического напитка со вкусом кока-колы и повернулась к Хезер.— Мне… нужно поговорить с вами кое о чем. — начала она как-то неловко, не как Хезер, а как обычная девочка-подросток, старающаяся решить проблемы, которые считает важными. — Точнее спросить. Дьюк, пожалуйста, не перебивай, — ее голос крепчал, и она даже на мгновение почувствовала прилив сил, который тут же отступил, заставляя ее слегка побледнеть. — Я видела, как Хезер приобняла Хезер во время съемки. И до меня доходили слухи о ночи на День рождения Хезер. Я понимаю, глупо спрашивать об этом, в ответ я получу либо смех, либо ложь, ведь я самая наивная из вас, Хезер, но прошу, ответьте, значит ли это хоть что-то?— Лично для тебя – ничего. — усмехнулась Чендлер, возвращаясь к привычной улыбке. — Да и в целом, для меня тоже. — она вздохнула и отпила еще немного вишневого слаша. — Если ты спрашиваешь, переспали ли мы – да. У тебя есть какие-то проблемы с этим? — Хезер выглядела непоколебимо спокойной, будто речь шла не о чем-то, что стоило бы спрятать, укрыть от всего мира, а о погоде или о новых сережках. Нет, даже о сережках она говорила бы с большими эмоциями в голосе, чем сейчас, сейчас все сказанное будто… не касалось ее. Проходило мимо. Ей было плевать? Ей не может быть плевать!.. — Нет. Просто если мои подруги вдруг оказываются любовницами, то я бы очень хотела знать об этом от них самих, а не от кого-то еще. — тихо отозвалась МакНамара, пряча лицо за прядями светлых волос.— Мы не любовницы. Я не чувствую к ней ничего, кроме того, что позволило ей стать Хезер. Это была одна ночь, мы были пьяны и под действием наркотиков. — ответила Чендлер, еще раз усмехаясь на слове ?любовницы?. Возможно, произнеси она вслух то, что чувствовала на самом деле, этот разговор вышел бы еще более странным. Хезер действительно не чувствовала чего-то похожего на любовь или романтическое влечение к Дьюк. Нет. Все было как прежде, но лишь на уровень выше: теперь она могла не кричать, не бросаться колкими фразами в свою собачку у трона. У нее появились новые возможности заставить Дьюк чувствовать себя жалкой. Чендлер не могла не видеть того, что Дьюк желает быть наравне с ней. Что рассчитывала, что та ночь будет своеобразным ритуалом, но к ее сожалению, ничего такого не произошло. Она была все там же, на ступень пьедестала ниже, но только теперь с плывущим от одной мысли о той ночи мозгом и потерянным взглядом.— Я тоже не чувствую чего-то, что показывают в романтических фильмах, — наконец, сказала Дьюк. Солгала. Или нет? Боже, какой же бред она несет. — Как тебе взбрело в голову предположить, что мы можем любить друг друга, тупица? Не хочу тебя расстраивать, но алкоголь и не только затуманивают разум, подкидывая картинки и идеи, твои влажные фантазии о двух королевах школы… — Чендлер приказала ей заткнуться.— Хезер, я сказала это раньше и повторю сейчас: все это – ничего не значит. Тебе лучше не думать об этом и забыть о том, что что-то такое вообще происходило. Тема закрыта. — холодным тоном проговорила Чендлер. — И кстати, Хезер, — непонятно, к кому обращаясь, вернувшимся привычным голосом сказала она, — Незаменимых нет. — Чендлер встала и направилась к своей красной машине, открыла дверцу, завела мотор, и, помахав рукой на прощание, надавила на газ, оставляя двоих Хезер сидеть с полупустыми стаканчиками слаша. ?Допьем по пути?.***В машине Дьюк было просторно. Она пообещала довезти МакНамару до дома, поэтому они сидели в одном салоне, а тишина давила на каждую из них все сильнее. Становилось невыносимо напряженно и некомфортно, поэтому Хезер, опустив слаш со вкусом кока-колы, нарушила тишину.— Я поняла, что происходит у вас с Хезер. Но что насчет нас с тобой? — ее голос будто надломился на последних словах. Сердце снова начало биться слишком быстро. И снова было очень больно, хоть она еще не услышала ответ.— Это был алкоголь и глупая игра. Ты знаешь. — отрезала Дьюк, постучав пальцем по рулю. — А насчет нас с Хезер… И это, и тот случай с тобой на вечеринке – все доказывает, что это я, я буду той, кто сможет заменить Хезер! Ты слишком мягкая, слишком много чувствуешь, я же потратила годы, чтобы добиться этого. Пойми, Мак, даже если это не какое-то дерьмо из любовных сериалов – это внимание. Внимание Хезер Чендлер стоит очень, очень дорого. И как бы она не относилась ко мне – оно у мня есть. Я смогла взлететь выше чем ты в этом обществе неудачников, мои крылья позволили быть рядом с той, что идеальна. — Смотри не взлети слишком близко к солнцу… — промямлила МакНамара, не совсем понимая, что только что услышала. Подсознание говорило, что это можно считать за оскорбление, а горло снова стискивало так, будто на шею своими дорогущими туфлями наступала сама Чендлер. — Тебе пора выходить, приехали. — холодно попрощалась Дьюк, проигнорировав последнюю реплику, и надавила на газ в ту же секунду, как МакНамара захлопнула дверь в салон, оставляя Хезер в недоумении смотреть вслед уезжающей машине.Если бы обе из них знали, что неправильно больно двум сердцам из двух… Вряд ли бы что-то изменилось. Они Хезер. И они не станут держаться за руки и плакаться друг другу в плечо. ***МакНамаре было прохладно во время фотосессии, форма чирлидерш довольно открытая, а в помещении было не очень тепло. Когда она увидела, как Чендлер опускает руку на талию Дьюк, ее сердце замерло и будто заледенело. Она поежилась. Стало прохладнее.