Эпилог (1/1)

Машина Хезер Дьюк скрывается за поворотом. МакНамара нарочито медленно поднимается в свою комнату, открывает небольшую шкатулку и не глядя отыскивает в ней их с Хезер фотографию класса примерно с седьмого. Обе улыбаются. У обеих на шее рубины на золотой цепочке. Что-то внутри бесконечной болью ноет, не дает покоя, молит вернуться туда, когда их было двое. Да, Чендлер права, незаменимых нет. И что-то, что очень долго и равномерно натягивалось все сильнее, лопнуло, и гламурными искрами на крыльях бабочки в животе МакНамары причиняли лишь боль. Пустота, летящая в пропасть. Для реальности Вестерберга слова Дьюк о том, что тот, у кого есть внимание Чендлер – имеет все, были неоспоримой правдой, аксиомой для всех учеников, и в данный момент внимание королевы школы было неравно поделено между двумя девушками из ее свиты. Почему-то доза взглядов, брошенных на Дьюк перевешивала, и МакНамара все также не понимала, что происходит. Глупо было бы предполагать, что они просто ?нашли новый уровень общего языка? или что там еще бывает между двумя подругами в тройке. Они не подруги. Они Хезер. ?Третий – лишний? отзвуком разносилось под утро в ее голове после бессонной ночи. Пора вставать. И снова быть Хезер. Чувствовать себя выше огромного числа людей, чувствовать себя особенной для целого небольшого королевства под названием Вестерберг. Помогает держаться, не нырнуть с головой в океан за борт корабля, на котором все плывут в счастливое будущее, не смотреть, как с уплывающего судна пускают фейерверки, захлебываясь в волнах: спасательного круга на этом корабле не предусмотрено.Смех в лицо неудачникам помогает вернуть чувство того, что она сильнее. Что ей можно многое. Можно все, кроме того, что запретит Хезер Чендлер. А прикованные к их столику взгляды во время ланча помогают вновь на время поверить: она не лишняя. Да и заменить-то ее некому. Неприятные навязчивые мысли крутились в голове лишь до момента, пока не находилось отвлекающего фактора: какого-то разговора, который получалось уловить краем уха, позор какого-то фрика в коридоре школы, красный рубин на груди у Чендлер… Нет, последнее точно не помогает. Напоминает о детстве. Когда их было двое. Когда не нужно было быть Хезер, можно было есть конфеты пачками и ходить в кино, пока их с Дьюк работой не стала популярность. Несомненно, без этой силы, кто она, МакНамара? Дочь богатых родителей, неуклюжая и иногда не думает, что говорит, но что еще? Кому такая нужна? Совесть интересовалась, стоит ли лишиться настоящей себя ради десятков пар глаз, уставившихся на тебя, пока ты стучишь каблуками по школьному паркету, поспевая за двумя другими Хезер. МакНамара давно уже решила для себя этот вопрос. Да. И она бы снова и снова выбирала этот путь, а не любой другой, ведь здесь она не была беспомощна. И здесь была Дьюк. И иногда они были одни, без Чендлер.И как бы глупо это не было, каждую майскую ночь предпоследнего года старшей школы Хезер засыпала, думая о малюсеньких, крохотных моментах в ее жизни, вроде пары вечеринок, на которых их с Дьюк заставили целоваться в глупых играх, и ту самую, после которой внутри какой-то провод оголился и заискрил. Не переставал искрить, ведь Хезер почти всегда были рядом. Было больно. Но МакНамара привыкла. Также, как привыкла высмеивать неудачников и придумывать фразочки поострее за годы в амплуа Хезер. Но все никак не могла привыкнуть к чувству того, что она будто лишняя. Провожая Чендлер взглядом, Хезер мечтала быть на ее месте. Сваливала это на то, что хотела популярности и полной свободы, хотела быть Хезер Чендлер не меньше, чем об этом мечтала ее подруга в зеленом пиджаке. Прятала глубоко-глубоко неразвитую, но горящую необъяснимым светом идею о том, что хотела бы быть на месте Чендлер, чтобы Дьюк тянулась к ней. Чтобы Дьюк не было больно. Чтобы их снова было двое. А иногда МакНамара желала смерти королеве Вестерберга. Ее непозволительные выходки становились слишком заметны. Высокие воротники у рубашек Дьюк, знакомый чужой запах в машине, а потом очередное ?заткнись, Хезер!?. МакНамаре было больно. Она не хотела, чтобы больно было Дьюк. И выпади ей такой шанс, она бы избавила ту от нездорового, убивающего, ужасного влияния Чендлер. Дьюк, может, и была пустышкой (или так считала королева школы?), но она оставалась для МакНамары важным человеком.Хезер никогда не думала о том, что может быть влюблена в Хезер. Нет. Она спит с парнями, а это… это другое. Она просто скучает по старым временам, просто… Просто хочет, чтобы все было хорошо. Три главных стервы Вестерберга заботятся только о том, что важно для них самих. И МакНамара хотела позаботиться о Дьюк. Да и… Если Двум другим Хезер можно не любить, то можно и ей. Наверное. А если нет – кто залезет к ней в душу и узнает? Только если Чендлер змеей просочится в кровь, если Дьюк снова поцелует (чего та больше не сделает), правда о странных, неправильных, непонятных чувствах может всплыть. Но плевать на это. Чендлер все еще не превратилась в змею, что удивительно, а Дьюк ни на шаг не отходит от нее, чтобы раздавать поцелуи тем, кто приходит фотографироваться на второй день.Если бы МакНамара знала, что Дьюк тоже каждый вечер желает смерти иконе школы.***Если бы МакНамара знала, что несколько месяцев спустя какая-то бывшая неудачница за день окажется рядом с ними за столом. Неужели это – та, кем в крайнем случае можно будет заменить одну из Хезер? Нет. Она не будет Хезер. Она будет почти как Чендлер, только в груди у нее сердце. И всем своим сердцем она будет желать ей смерти каждый день, когда та укажет ей, что делать. Полезная, но еще такая не готовая к полету высоко-высоко в небе Вероника. А цвета ей достались божественные, королевские. И похожие на голубой небосвод.Если бы она знала, что ее мысли сбудутся, и Чендлер умрет, убьет себя, она бы запретила себе думать об этом. В предсмертной записке Хезер скажет, что знала о боли, что пряталась за маской, что никто не видел в ней человека… И если это не было ложью, то главная стерва Вестерберга не была на самом деле Хезер. Это было похоже на абсурд, оксюморон: стерва, заставившая тебя расстаться с собственным сердцем, сама плакала по ночам, ведь внутри что-то больно надламывалось. У нее не было чувств, настоящих, тех, которые можно было бы задеть. МакНамаре покажется, что это какая-то шутка. Последняя выходка Чендлер перед смертью: привлечь больше внимания, стать идеалом, стать во истину иконой. Чистой, светлой, той, которая была испугана, не хотела причинять боль на самом деле. Но Хезер видела. Хезер знала, что именно боль Чендлер причиняет всем вставшим на пути и улыбается. Хезер знала, что унизив кого-то Чендлер гордо перешагнет через поверженное тело, умоет руки, и посмеется. Ведь опустить лузера лицом в грязь – по-настоящему забавно, не так ли?Если бы она знала, что им с Дьюк придется раздавать неискренние интервью, в которых правдой будет лишь одно: королева мертва. Да здравствует королева Вестерберга, забывшая вписать в завещание наследника. И новая королева взойдет на престол сама, с трепетом наматывая красную резинку, приравненную здесь к короне, на волосы. Новая королева Вестерберга откажется от зеленого, и станет во главе тройки Хезер… Нет. Во главе свиты из Хезер и Вероники. МакНамара будет надеяться, что все станет как прежде, что эра Чендлер окончится на ее смерти, но разве Дьюк не к этому шла? Разве не об этом мечтала? Поэтому и в интервью ее фальшивая улыбка от воспоминаний, как она вместе с мертвой королевой Вестерберга прокалывала уши в торговом центре сменится такой же фальшивой болью утраты. Дьюк успела растерять все, что было в ней от человека. Осталась только блестящая оболочка конфеты. Осталась только Хезер. МакНамара постучится к ней однажды вечером, предложив сходить в кино, посмотреть что-то со счастливым концом, чтобы в глазах засияли искры, но в ответ получит лишь истерический, язвительный смех. Недостаточно властный для королевы. Но достаточный, чтобы причинить боль. Дьюк откажет ей в тот вечер, похваставшись новым красным поясом, и поцелует в щеку, оставляя след ярко-красной чужой помады, помады Чендлер, на щеке. Если бы МакНамара знала, что после смерти Чендлер Вестерберг возглавит ее неудавшаяся копия… Дьюк будет стараться изо всех сил. Копировать каждое движение, но делать его в два раза токсичнее. Она годами носила зеленый, но перейдет на красный. Зелеными токсичными химикатами станут окрашены все ее слова.А потом Керт и Рэм убьют друг друга, потому что любят, и мир бы не принял эту любовь. Но МакНамара приняла бы. Ей так казалось. Это было неправильно, но если уж так сложилось… Она сама была ужасно неправильной. Возможно, убей она себя тогда и оставь в записке имя Хезер, мир признал бы и ее? Нет. Это покажется ей слишком. Особенно для идеальной Хезер. Она спала с обоими из футболистов, разве смогут они внезапно оказаться не более, чем двумя запутавшимися педиками? Это будет похоже на шутку… Но когда мисс Флемминг попросит говорить, Хезер расскажет. Почти все. ?Теперь, когда ХезерЧендлер, и Керт, и Рэм мертвы, я каждое утро захожу в школьный автобус, потому что все, кто мог подвезти меня к школе, мертвы. И мое сердце бьется все быстрее и быстрее, ведь я снова в гребаном автобусе…? — скажет она всему классу, заявив до этого, что думала о суициде. Дьюк будет приказывать вернуться назад, замолчать, но нет, Хезер, надев красный ты не станешь Чендлер, а от одного твоего слова МакНамара не станет новой послушной Дьюк. При новой королеве станет лишь хуже. Этого МакНамара не скажет. Как не скажет и того, что ее сердце бьется не потому, что больше никто не довезет ее до школы и ей придется ехать вместе с кучкой неудачников, а потому, что единственная, кто мог бы захватить ее по пути в Вестерберг, рассмеется звонко, заливисто, и холодно спросит, почему бы МакНамаре не попросить своего папочку купить ей собственную машину. Люди, которых она знает, не нуждаются в ней, особенно, если нужно выбрать того, от кого избавиться. И Дьюк будет кричать что-то оскорбительное вслед убегающей МакНамаре, и голосом Дьюк ее подсознание уже который раз будет повторять ?открой крышку, лишней девчонке лишние таблетки не помешают.? И она разом опрокинет всю пачку в рот. Если бы не Вероника в тот момент…Если бы не Вероника, Вестерберга бы не было. МакНамаре еще предстоит увидеть, что Вероника – вот кто был достоин красной резинки на волосах с самого начала, но Вероника не собирает волосы в хвост. Она пообещает, что больше никаких Хезер, и позовет МакНамару в кино вместе с Мартой Даннсток, над которой Хезер смеялись не один год. И будет говорит с ней, бывшей королевой, не так, будто она идеальная Хезер. Вероника будет говорить с ней, как с человеком. Как с человеком, имеющим сердце. И МакНамаре останется лишь надеяться, что от сердца еще хоть что-то осталось. Что будучи стервой она не растеряла всю себя окончательно.Если бы МакНамара знала, что она проведет остаток старшей школы с двумя неудачницами, если бы знала, что Дьюк сама приползет к ней, снова в зеленом, прося прощения. Нет. Хезер Дьюк больше не будет в числе приглашенных на все вечеринки. Особенно на те, которые проходят в комнате у Вероники. На вечеринки трех главных неудачниц Вестерберга. Неудавшейся стервы, ?кого-то? рядом с тремя Хезер и предмета насмешек школы. МакНамара еще не знает, что такое быть среди неудачников. Она забыла, что они – простые люди. МакНамара еще не подошла к полному осознанию, что лузером является каждый. И она, и Дьюк, и Керт с Рэмом, и даже сама Хезер Чендлер. И в этом всегда был весь смысл. Смеяться над неудачниками. Молиться, чтобы под каблуком королевы на следующий день не оказалась ты сама, пока королева боится потерять красную шелковую корону.В конце концов, ходить в кино и громко по-доброму смеяться будет неплохо.***Но сейчас Хезер еще не знает ничего этого. Сейчас она провожает Чендлер глазами и вздыхает: нельзя таким очевидно полным ненависти взглядом поедать ту, кому обязана всем. Но можно мысленно пожелать смерти. Или пожелать оказаться на ее месте, чтобы прекратить все это. Взорвать трио Хезер как пиньяту на вечеринке. Покончить со всем. Можно сойти с шумного корабля, где пьют, курят и гогочут разными голосами, и коснуться чистого песочного дна ногами. Не так-то уж и глубоко. В глазах почему-то снова искры. Хезер Чендлер спрашивает, что сегодня в меню. Хезер Дьюк спешит описать всю гадость на прилавках столовой и предлагает пропустить ланч. Хезер МакНамара смотрит со стороны и улыбается. Она не лишняя. Она просто запуталась.