Глава IV (1/1)

Прибыв в Имперский город, первым делом Друса отправилась в Портовый Район. «О, порт Имперского города, что же ты так воняешь тиной и рыбой?» — вопрошал один местный поэт. Хотя для выросшей в Балморе темной эльфийки это был вовсе не порок. Она любила рыбу, и тушеных грязекрабов, и филе рыбы-убийцы, и соте из сиродиильских бойцовских рыбок, поэтому резкий рыбный запах только раззадоривал ее аппетит.

Сиродиильцы совершенно не умели обращаться с дарами моря: они выбрасывали водоросли, попадавшие в сети. Долго, долго Друса не могла привыкнуть к тому, что здесь «морская пшеница» считалась мусором, бросовой дрянью, выловить которую — не к добру. Из водорослей можно приготовить столько разных блюд: и салат, и суп, и соусы с самыми разными вкусами — от пронзительно-кислого до сладковатого с обжигающе-острым, а какие из водорослей выходят гарниры! Это уже не говоря о печенье, о водорослях, запеченных в горшочках с мясом никс-гончей, о жареных злокрысах, фаршированных водорослями и рисом. Человеческая кухня довольно примитивна, бедна новыми решениями и необычными вкусовыми сочетаниями, как будто бы единственная растительность, достойные внимания взыскательного кулинара — это картошка с репой и салат-латук.

Друса прошлась по набережной, глазея на швартующийся корабль с босоногими матросами разбойного вида, каждый — с рапирой на боку. Сразу видно, пираты. Видно, немало септимов они отстегнули портовой страже и Торговой Компании, чтобы в бумагах их записали как, скажем, «мирное краболовное судно» — и сократили таможенный осмотр до дружелюбного кивка. А капитан у них, стало быть, тоже данмерка, подумала Друса, присев на парапет и разглядывая уверенную девицу с хвостом иссиня черных волос, красными глазами и пепельной кожей, почем зря шпынявшую матросню. То ли капитан, то ли правая рука капитана. Или капитан — но стала им совсем недавно и никак не насытится новоприобретенной властью над вчерашними собутыльниками.

Впрочем, хорошенького понемножку: убедившись, что, пока она ошивалась на набережной, за ней никто не следил, Друса проскользнула в арку айлейдской еще постройки стены-полумесяца, отделявшей бедный Портовый квартал от набережной и причала. Здесь, среди покосившихся домишек, крытых гнилой соломой, у нее было много друзей. Хорошо бы никого из них сейчас не встретить.Она прошла задворками вдоль стены, ощупывая древнюю кладку пальцами. Вот — сад Дарелота, а вот — спит старый нищий. Где же тот самый красный камень, где наспех нацарапанный гвоздем знак, где же они? Неужто...Тяжелая рука легла Друсе на плече и до боли знакомый голос прогремел:— Что это ты тут ошиваешься, горожанка? Я слежу за тобой весь день и твое поведение кажется мне подозрительным!Друса замерла, вцепившись пальцами в неровную каменную кладку так, словно ее сейчас силой от стены отрывать станут. Отрывать, волочить в местное отделение Стражи в Торговым Районе, допрашивать, снова бросать в Имперскую Тюрьму к этому вивекскому извращенцу... Друса почувствовала, как ее переполняет гнев. Она ведь ничего не сделала! Пока еще ничего не сделала, но нигде в законах Тамриэля не сказано... А, нет, сказано. Презумпция виновности — каждый виновен, пока не доказано обратное. Однако данмерке не пришлось сражаться за свою жизнь и свободу потому, что неведомый страж порядка ухватил ее за ягодицу и мечтательно проговорил:— И кроме того, такая сладкая задница — одна на весь Тамриэль, клянусь сморщенными титьками Ноктюрнал.— Ле-е-е-е-е-кс, — протянула Друса, успокаиваясь, и медленно повернулась к капитану стражи Имперского города лицом, заложив руки за спину и манерно выпятив живот. Он ничуть не изменился за прошедшие полгода — все такой же рыжий, громогласный, самоуверенный красавец-офицер... Красавец-офицер? Ах, да, точно. Идиот. Громогласный, самоуверенный идиот. К сожалению, капитан Лекс был вовсе не так уж и глуп, каким его пытались выставить гильдейские воры. Он всю свою жизнь провел на самых разных имперских войнах, дослужившись до капитанских чинов исключительно собственными доблестью и храбростью, но для того, чтобы выслеживать неуловимого главу официально даже не существующей Гильдии, нужен был человек совсем другого склада. Поэтому капитан Лекс обречен был вечно ловить черную кошку в темной комнате, громыхая начищенным комплектом наградных лат.

— Друса, — широко улыбнулся Иеронимус Лекс. — Давно тебя не видел. Неудачно получилось с тем рейдом, эх, не смог тебя отмазать. Но ты ведь не сердишься на меня?Лекс положил ей руку на бедро и посмотрел в глаза. Он был, скорее, среднего роста — редкий имперец становится такой же дылдой, как Мартин, — Друса была чуть выше его, но только чуть-чуть. Особых трудностей с разницей в росте у них с Лексом никогда не возникало. В конце концов, Лекс был довольно привлекательным мужчиной, и был ей приятен. Он надеялся стать постоянным клиентом экзотической «белошвейки», но Друса ненадолго задержалась в этой Гильдии, найдя работу, которая больше соответствовала ее деятельному характеру.— Я не сержусь, — заверила его Друса, погладив по руке. — Но я больше и не работаю.— Да я знаю, — вздохнул Лекс и взял ее за бедра обеими руками, прижимая к себе в непристойном жесте. — Но, может быть, по старой памяти? Я заплачу, как обычно.— Женись, — посоветовала ему Друса, упираясь в начищенный до зеркального блеска, сияющий на солнце нагрудник капитана. Лекс всегда был чистоплотен, это было видно по одной только его начищенной броне, по оружию, по сапогам. Он никогда не приходил пьяным, небритым, воняющим потом и пивом, всегда был причесанный, довольно трезвый и в хорошем настроении, только орал на весь борде... особняк Гильдии Белошвеек: «Где моя горячая эльфийская красотка?» — и Друса знала, что пришел капитан Лекс. Он всегда был щедрый, хорошо платил, и довольно нежным для человека, покупающего время, проведенное с женщиной. Искушение было довольно велико, но сначала — дело.— Так на ком? — усмехнулся Лекс. — Все такие недотроги, всем аристократа подавай. Малышка, не упрямься. Поужинаем в таверне, а? В Торговом Районе есть пара приличных забегаловок.— Нет-нет-нет, без таверны, — запротестовала Друса. Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то застал ее с капитаном. — Но, может быть, попозже.— Я знал, что ты не откажешь старине Лексу, — довольно сказал капитан, выпустив, наконец, данмерку из своих громыхающих объятий. — После дежурства, на мосту. Как обычно?— Да, да, как обычно, иди уже, — проворчала Друса, увернувшись от поцелуя. Метивший в губы Лекс чмокнул ее в щеку, но не расстроился, напоследок огладил по бедру, по ноге — и ушел, весело насвистывая какой-то военный мотивчик: то ли марш, то ли флейточную запевку.

Иногда Друса начинала понимать чувства Серого Лиса. У капитана, все-таки, был дар — да явно не божий, даэдрический — появляться в самый неподходящий момент и не видеть очевидного, зато здорово отвлекать делового человека. Он мог застать ассассинов Темного Братства, скидывающих труп в реку, отругать их за то, что они неправильно утилизируют старый матрас и с пол-часа занимать их разговором о последних ставках на Арене.

Она вздохнула и стукнула кулаком по стене. Из стены выпал кирпич. Что, неужели то самое место? Друса по плечо засунула руку в пахнущую плесенью и крысами дыру, чтобы вытащить из тайника на задворках длинный сверток из коровьей кожи, перемотанный бечевкой. Отогнув уголок заплесневелой кожи, она внимательно оглядела свой трофей — айлейдский посох блестел от магии, но благодаря простенькому зачарованию был безвредней столовой вилки сейчас. Но каких трудов стоило его достать...Друса отнесла посох Кристофу. В это время суток редгард ошивался в рыбацкой таверне, в которой — в это же время суток — было трудно найти хоть одного рыбака. Он не спросил Друсу о том, где она пропадала все это время: из чейдинхолльской Гильдии ему давно уже все донесли. Но Арманд знал, что Друса ответственно относится к выполнению контрактов и не волновался ни за нее, ни за посох. В определенных кругах репутация делового человека дорого стоит и зарабатывается с большим трудом — у Друсы такая репутация была, поэтому она и пользовалась хорошим отношением перекупщика. Арманд Кристоф бережно освободил посох от тряпок, бумаги, бечевки и кожи — зачарование должно было сохранять его от влажности и ржи, но лучше перестраховаться — и подкинул в руке.— Это очень хорошая работа, — заметил Кристоф, так же неторопливо, любовно запаковав вещицу обратно. — Я нечасто тебя хвалю, но в этот раз есть повод.Словно из ниоткуда появились два кошелька с золотом, которые мягко опустились на покрытую пятнами и ножевыми отметинами столешницу. Кристоф заказал два пива.— Пересчитаешь? — спросил Кристоф, передавая посох услужливому аргонианцу который сразу же отнес его вниз по лестнице в погреб, туда, где в темноте дешевое вино бродило в старых бочках, списанных со скинградских винокурен.

— Нет, я тебе верю.Остальные посетители таверны спокойно пили и разговаривали так, словно ничего необычного не происходило. Мало ли, что кто-то украл древний айлейдский посох, украл, скорее всего, у волшебников и получает за это буквально кучу золота. Это работа. Найди свою или укради у более удачливого. Хотя, нет — лучше у более удачливых не красть. Тогда в Гильдию путь будет закрыт навсегда, а для вора стать отщепенцем среди своих же — хуже не бывает. В конце концов, кому еще ты будешь хвастаться, как ловко обдурил стражу?— Нужна еще работа? — спросил Кристоф, наливая себе еще пива. Друса чинно пригубила лагера, облизнула губы и покачала головой:— Нет, нет. Хочу отдохнуть.— Другие планы? — усмехнулся Кристоф.— Не совсем, — Друса встала со стула, пряча свой гонорар под плащ. Черный сверху, изнутри он был расшит чудесными зверями и птицами. Помолчав, она добавила зачем-то, мечтательно улыбаясь. — В меня влюбился священник.— Бедняга, — засмеялся Кристоф. — Что ты собираешься с этим делать?— Важно не то, что буду делать я, — назидательно сказала Друса, задвигала стул обратно под стол. — А то, что будет делать он.