Меня зовут Канада (1/2)

Любая история начинается с чего-то, с какого-то события из ряда вон.Моя история началась с того, что я сумел родиться.Прошло много-много лет тягучей неопределенности прежде, чем я появился на свет.Это так странно, ты зависаешь в решительном рывке, ты знаешь – именно здесь, именно сейчас пора. Вот, ты чувствуешь, как твою голову сдавливает утроба матери, и в тоже время твоя душа собирается из бесчисленного множества звуков речи, наскальной живописи, опыта, передаваемого из уст в уста – руки людей оплетаются над танцующим костром и тянут, тянут к себе, выталкивая из привычной влажной тьмы и заполняя до отказа твою перепуганную и потерянную оболочку самой своей сутью.Я помню, как сделал первый вдох, расправляя свои легкие ночным воздухом и спокойными снами народа, только начавшего осознавать себя как народ. В моих глазах застыло черное небо и уставшее лицо прекрасной женщины, меня крепко держали руки жрецов, проливая на губы капли молока из свежей природной мудрости и жертвенной крови.Я сразу сообразил, что родился, а еще я откуда-то уже знал, что я – чье-то чужое бремя, и что жизнь никогда не будет принадлежать мне до конца.Жаль, правда, что новый я об этом ничего не будет знать.Вот времени я почти не чувствовал – казалось, пока я учился ходить и разговаривать, сменилось несколько поколений, но для меня все тянулось ужасно медленно – постоянно мелькали чьи-то лица, приближенным к власти удавалось задержать свой образ перед моими глазами, но потом все снова становилось другим.А после я вдруг понял, что с моей землей было что-то не так, хотя поначалу почти не обращал внимание на инородность своих ощущений. Такое чувство, будто в левой ноге ворочался острый камушек, а в голове звучали приглушенные голоса. Я долго прислушивался к ним, пытаясь разобрать непривычную речь, пока духи тихо нашептывали тайны и истоки этого языка, вытягивая знакомые звуки из праотца всей человеческой речи.- Я бы и не отличил от наших мест, если б не эти лозы... Они повсюду!И я шел на эти голоса, мучительно долго – я жутко боялся, что они исчезнут, как и все другие, еще до того, как я успею понять, что все это значит – но я все шел, а они не смолкали.Где-то на самом краю своих и не своих мыслей я осторожно раздвинул шелестящую листву и увидел их.Пройдут столетия прежде, чем я пойму, кто они такие, но в тот момент я замер, зачарованно глядя сквозь зеленый просвет – рослые незнакомцыс белоснежными лицами и волосами.Должно быть это чьи-то боги, потерявшие путь наверх, сразу решил я.Может, им надо помочь его найти?- Винланд, - уверенно произнес самый юный и светлый из них и коснулся ладонью тугих завитков виноградной лозы.- Синдри, как всегда, точен до неприличия, - расхохотался улыбчивый бог и принялся зорко всматриваться в одному ему известные дали. – Решено! Так и назовем эти земли. Они были щедры. Удивительные женщины и те странные листья, источающие дым, от которого так хорошо...

- Мы обещали сохранить это в тайне ото всех, - мягко напомнил другой, с добрыми глазами.

- Они все равно не сумеют добраться сюда так скоро! – насмешливо отозвался улыбчивый бог. – Впрочем, обещанное мы сдержим. Нам уже давно пора домой.Остальные в единодушном согласии твердо развернулись вслед за ним, и лишь один, который скрывался в длинных темных одеждах, негромко сказал:- Ступайте вперед, братья.- А ты? – медленно и будто бы с трудом спросил грозный бог, и все обернулись.- Я только попрощаюсь с природой этих мест и догоню вас.И вновь молчаливое понимание сменилось шагами, а я почувствовал, как боль в ноге начала притупляться. - Я знаю, что ты здесь, - неожиданно повернулся ко мне загадочный бог, я резко выдохнул, невольно выпустив упругие ветви кустарника из рук. – Покажись мне.Я осторожно вышел из спасительной прохлады, ожидая жестокой расправы за то, что подглядывал за ними.

Впрочем, сумеет ли чужой бог одолеть меня на моей земле?Я расправил плечи и оставшийся путь проделал с гордо поднятой головой, ощущая как за мной туманным шепотом вьются обрывки древних душ.Бог снял скрывающий голову капюшон, и я увидел красивое молодое лицо. Его темно-синие глаза смотрели далеко за пределы моего тела, избавляя от необходимости объяснять, кто я и что здесь забыл.Тем более, что едва ли я смог бы это сделать.- Ты родился совсем недавно. Мои братья не смогли почувствовать тебя потому, что ты еще не воссоединился полностью людьми. Но ты - одно целое с землей, а я могу читать ее язык.Он говорил плавно, неторопливо, словно отвечая на все мои очевидные и потаенные вопросы.- Первым необычное заметил Синдри, - у меня перед глазами мгновенно нарисовался образ хмурого мальчика, давшего мне имя Винланд. – Он увидел незнакомых духов.

Я опустил и тут же поднял голову, соглашаясь.- Из них ты черпаешь свою силу, но вскоре предназначение заставит уйти тебя к людям, и ты начнешь слабеть. Ты ведь уже знаешь, что готовит тебе грядущее?Я снова кивнул.- Жрецы говорили мне, что меня ждет ужасная смерть от рук богов, пришедших из-за Большой Воды. А духи шепчут, что не от ваших.Он опустился передо мной на одно колено, пронзив своим взглядом до самого основания.- И более того, один из нас мог подтолкнуть тебя к жизни.

Голоса за спиной взволнованно зашумели.- Идем со мной, - он протянул мне ладонь. – Мы обучим тебя всему, что умеем сами, и ты станешь настоящим воином, достойным самой Вальхаллы. Ты сможешь защитить себя.- А боги верят в судьбу?Синие глаза моргнули и остановились.- Да, они тоже в нее верят.- В таком случае ты поймешь, что мои судьба и смерть – это место. И его не заменят чужие небеса.Древние духи благословенно сжали свои ладони на моих плечах, а бог одарил меня легкой улыбкой. - Тогда тебе стоит знать еще кое-что.

Он поднял ладонь выше, указывая куда-то на юг.- Я чувствую, что там есть такой же ребенок, как ты.

??????????Что делают люди, когда полностью рушится их жизнь?Много пьют, падают на социальное дно или решают проблемы суицидом. Наверно, хорошо быть человеком – ведь у всего этого все равно наступит конец.Я снова начал терять время.

Не как раньше, конечно, но все же...Я закрывал глаза всего на мгновение, я закрывал их в пять и открывал их в пять. Следующего дня.

Телефон разрывался от звонков, я пропускал собрания одно за одним – я знал откуда-то, что Альфред нервно глотал таблетки горстями и снова угрожал Европе, и обвинил Россию в нашем нынешнем состоянии - в одном на двоих - в агрессии, войнах, во всем – это неважно.Я не заметил, как начал искать покой на севере – я колесил к самым холодным и безлюдным точкам, я останавливал немытую машину и садился прямо в нетронутый снег, и сидел так часами, глядя прямо перед собой, чувствуя рядом присутствие только одной живой души.Кум вернулся ко мне, когда это было важнее всего – и я был так рад, что именно он не оказался мудреной иллюзией, какой-нибудь плюшевой игрушкой, с которой я бы везде таскался, воспринимая одушевленной, и разговаривал бы с ней, потому что уже давным-давно тронулся умом.

Он был живее всех живых и намного живее меня, он тыкался носом в ладони, а я бездумно гладил сбившуюся в серые колтуны шерсть, чувствуя, как каждый обрывок воспоминаний наполняется новым смыслом.Я начал искать покой на севере, и не заметил, как пришел к порогу чужого дома.Я всегда знал, что Скандинавы не ждут гостей, но однажды меня все же приглашали переступить границу их мира.Хотя не совсем меня, конечно, но...Что было бы, если бы я тогда согласился?Вряд ли кто-то дал бы ясный ответ на этот вопрос, точно так же, как едва ли Норвегия наверняка знал, мог он или один из его братьев быть моим настоящим отцом или все это просто не более, чем странное стечение обстоятельств.Почему-то они впустили меня без лишних расспросов и явного недоумения, дверь просто открылась сама – никто из них не уделял мне особого внимания, занимаясь своими обыденными делами, но их дом был напитан тем покоем, который я искал, кажется, намного дольше, чем мне могло показаться.Наверно, я не смогу находиться здесь столько, сколько захочу, не смогу приходить слишком часто и без спроса, но... этот шум Балтийского моря в ушах, запах булочек с корицей, чужая размеренность...Дания смеялся, что их дом испокон веков используется как ?приют для сбрендивших от потерь чудаков?, а Швеция наливал крепкий-крепкий кофе, немногословно поясняя, что к травмам прикладывают именно лед и душа здесь вовсе не исключение.Откуда они?..Краем глаза наблюдая за мирно дремлющим пуффином на плече Исландии, который кормил с рук ворону, случайно залетевшую в раскрытое окно, и слушая Финляндию, шутливо выхрипывающего строки каких-то своих ?металлических? песен, я изредка ловил задумчивый темно-синий взгляд и необъяснимо благодарно прятал его в глубь себя.

...Каждый раз я возвращался домой, уже по привычке не включая телефон, и в странном умиротворении опускался на диван. Это стало своего рода ритуалом – пока кололо согревающиеся щеки, я лежал на руках, сложенных под головой в замок, и с отрешенной улыбкой пялился в потолок, а потом неторопливо вставал и шел на кухню, где меня уже ждал проголодавшийся с прогулки Кум. А после я часами разбирал вещи – переставлял их с места на место и все порывался выкинуть те самые французские духи, заточенные в фиолетовые грани стекла, но так и не смог. Я слишком долго крутил флакон в ладони прежде, чем отправить в мусорный бак, и в этом была основная беда. За это время я успевал осознать, что мне не из-за чего ненавидеть его.Врем мы всем, многим вообще без причины, да и убил он отнюдь не меня.Скорее даже без него я просто-напросто не существовал бы сейчас.Я смотрел в зеркало, мягко двигаясь и кружась – синие петли обвивают руки, шерстяная вязка сдавливает горло – ты ведь связал мне не только свитер, да, Англия?Да... Думаю все так.Он связал целую линию поведения, и его пальцы всегда ловко орудовалиспицами на моем пульсе, он вышил целую мою жизнь, в последних выполненных стежках которой я противлюсь Америке, презираю Францию и не понимаю Россию.Похоже, это так, но...

Я, наконец, остановился, мы одновременно с моим отражением улыбнулись друг другу уголком губ.Прости, Артур, кажется, я – самая бездарная копия тебя и любого из них.??????????Кто бы знал, как тяжело мне давались последние шаги до этой типичной американской двери. Я успокаивал себя – ничего, ничего, нужно просто поговорить, все и всегда можно исправить – но это слабо помогало.

Колючая мерзость и неприятие никуда не исчезли, даже когда я уже занес руку над звонком.Почему же я тогда вообще это делаю?..- Мэтт?И хотя интонации были неопределенными – то ли утвердительный вопрос, то ли вопросительное утверждение – ноголос и выражение лица Ала были абсолютно такими же, как и раньше, так что я на мгновение просто сжался в неоправданной надежде, что расстояние между нами и прошедшее в тягостном молчании время вернули все на прежние места.- Зачем ты пришел?Но это не так.Я опустил на мгновение глаза, а потом решительно поднял.- Я думаю, прошло уже достаточно времени, чтобы спокойно поговорить.- Ты думаешь, – как-то устало и натянуто ухмыльнулся Америка, и вот тогда я увидел на его лице следы тяжелых веществ и тяжелых же раздумий.

- Фред... - я качнул головой – нет, так мы ничего не добьемся.

Мне вдруг стало невыносимо грустно. Не больно, не тяжело, а именно грустно.Грустно, что все разбилось вдребезги, и теперь даже если мы склеим все заново, оно будет другим. Совсем.- Ладно. Давай попробуем, - непривычно тихо отозвался Ал, словно прочитав мои мысли, и отступил назад, позволяя мне войти.И я прошел вперед, не разуваясь, ступая медленно и тоскливо, плечи опускались сами по себе, но я одергивал их от этой явной демонстрации душевных терзаний. Альфред ступал прямо за мной, обогнав перед самым входом в гостиную. В ней царила умиротворяющая чистота – никаких следов кислоты, совершенно новая люстра, разливающая по стенам целебно-зеленый свет. Вот в чем Америке не откажешь так это в том, как быстро он приводит в порядок внешние атрибуты жизни.Да и то, как ему нелегко, тоже едва заметишь– будь я кем-то посторонним, я бы даже не осознал, насколько он подавлен.Он язвит и неестественно улыбается, что само по себе не новость, но я понимаю, что он испытывает сейчас, ведь я по воле случая знаю о нем даже больше, чем он сам.И тем тяжелее начинать разговор.- Так и будешь стоять? – Альфред плюхнулся на диван, вытягивая ноги. Я сел на противоположный край, по инерции водя пальцами по свежей, не истертой еще обивке.- Ты сделал ремонт? – почти неловко уточнил я, бездумно оглядывая очередную обнаженную красотку, фривольно сменившую свою предшественницу в рамке.Ал невнятно кивнул.- Мы будем говорить о новой мебели или как?Просто начни. Начни, ну же, давай.Мэттью Уильямс, будь же уже мужиком.- Что происходит? – наконец, через себя, однако на редкость спокойно произнес я.- Это ты у меня спрашиваешь? – с искренним удивлением вскинул брови Ал. – Это не я перестал отвечать на звонки и избегать твоего присутствия.Во мне все заклокотало от несправедливой обиды, но я вдруг отчетливо понял, что я не могу вот так сразу вывалить все на него.

А без долгих и вдумчивых объяснений действительно все выглядит именно так, как выглядит.- И это не я вырубил тебя, оставив валяться на полу, как мешок с дерьмом.И чем же это внятно покрыть?

Прости, но ты – жуткий эгоист, решающий все за меня?