Мой большой маленький мир (1/2)

Когда я был маленький, и только-только начинал привыкать к мысли, что мир в большой степени все-таки отделен от меня, я закономерно стал задавать массу вопросов, дабы разведать, понять, отчего же не я устанавливаю все эти смешные и странные законы, почему мне вообще надо что-то осознавать, чтобы гармонично в нем жить.Какой же ужасный диссонанс я переживал из-за этого в глубоком детстве, жуть просто.А потом вдруг начал бояться всего на свете: страшных чудищ под кроватью, темноты и завывающего ветра.Но больше всего пугала гроза, и я строил огромное количество недогипотез, за что же небо гневается на меня.И, кажется, так ничего и не решил.К счастью, в эти страшные темные ночи рядом со мной почти всегда был папа. Он, словно, знал, когда вот-вот должен был хлынуть ливень и отговаривал свою команду отправляться в этот день в обратный путь.А, может, и вправду знал, я бы ничуть этому не удивился.Едва тучи разрезала первая вспышка, как я мчался в его комнату, оглушительно топая и шлепая босыми ногами по холодному полу, эхом отражая еще далекий раскат грома.- Папа!

Франция сонно и тепло обхватывал меня своими твердыми руками и прижимал к себе.- Оно хочет меня убить?..- Тише, тише... Это всего лишь гроза... - сквозь дрему тихо бормотал тот, успокаивающе гладя мои волосы.

Я переставал дрожать и утыкался ему в плечо. Я знал, что даже если молния каким-то образом проникнет сюда, она ни за что не сможет обойти моего папу, уж он-то ей покажет.- Папа?..- М? - не открывая глаз, протянул он.- Ты спишь?- Угу.Грохот за окном угрожающе прокатился по всем стеклам в доме.- Пап...Франция шумно вздохнул и нехотя разлепил веки.- Все еще страшно?- Ну... - я немного замялся, не особенно хотелось показаться ему совсем уж трусом. - А что такое Конец Света?Отец крепко зажмурил глаза и, поморгав, недоуменно сконцентрировал на мне взгляд.- Что?- Конец Света... Что это такое?- Почему ты спрашиваешь? - удивленно спросил он, однако где-то глубоко внутри себя я внезапно решил, что мой вопрос как-то обеспокоил его.- Я слышал вчера от отца Мартина, священника, - я потупил глаза и принялся нервно теребить хлопковую простыню.

- Что слышал, мой мальчик?- Что скоро Небеса покарают нас за грехи, - горько выдавил из себя я, и неожиданно мне стало так не по себе, что даже папино присутствие не смогло отогнать гнетущий страх. - Что будет много воды и ужасная гроза, которая расколет землю... Гроза...Франция глянул куда-то наверх.- Я не хочу умирать... - я стиснул зубы, чтобы вдруг не расплакаться. - Что я сделал, за что им надо меня карать? Ох...Я застыл, обжигаемый изнутри ужасающей догадкой.- Господи, Матьё!.. - с неподдельным страхом воскликнул папа, крепко сжимая мою голову в своих ладонях. - Что случилось? Ради всего святого!- Я... - из глаз все-таки предательски полились слезы. - Я ослушался тебя... Я... Помнишь, ты запретил есть сладкое перед обедом, а я...Отец резко выдохнул, облегченно закрывая глаза.- Не пугай так никогда меня, слышишь???????????Открытая нехотя дверь колеблется - о, нет - моя нога предупредительно вклинилась между ее ребром и косяком. Глаза в глаза, ох, черт, до чего же правильно ненавидеть его любой из своих частей.Все это разрослось во мне стремительно и привычно, будто так и было всегда. Так и должно было быть в какой-то из бесчисленных вариаций жизни. Я злился, едва захлопнул за собой дверь, за которой лежал отключенный мной Америка, вспоминая, что я и есть он. Злился из-за собственного нетерпения, ибо какая-то крохотная часть меня еще помнила, что это отнюдь не моя прерогатива - получать все и сразу.Хотя...Какого черта?Я протянул вперед руку, чтобы расширить проем, но неожиданно чуть не вырвал преграду прямо с мясом, невольно заставляя Ивана отступить, замерев в напряженной готовности. Вот уж...Я хохотнул быстрее, чем успел поразиться, и шагнул вперед. Россия сверлил меня нехорошим взглядом, и где-то внутри я понял, что вся эта жалость такая несущественная чушь по сравнению с этим... Он должен был смотреть на меня так, потому что должен всегда смотреть на меня, всегда желать смерти мне и всегда желать разделить ее со мной.Интересно, кто во мне сейчас говорит громче?

- Брагинский... - до чего интимно звать его именно так, словно знаешь какой-то его темный секрет, нет, все секреты. Мой голос почти шипит, я прохожу внутрь и останавливаюсь, еще чуть-чуть, еще немного, и он объявит это вторжением. - Пора поговорить начистоту, как считаешь?Жевалки ходят на его окаменевшем лице, он дышит почти свирепо и тяжело, внезапно становится так жарко, и снова это чувство правильности.

Наконец-то хоть что-то встало на свои места.- Выметайся.- Ты пропустил меня через границу, чтобы сказать только это? - я с притворным разочарованием изогнул бровь. Стихающий Мэттью напоследок восхищенно выдохнул моей выдержанной наглости.- Нет, конечно, - криво улыбнулся Россия, разбавляя злость заметным ехидством. - Но думаю, что глупо в очередной раз повторять, что ты - кретин и редкостный ублюдок в одном флаконе.- А ты, значит, никакими проколами не грешишь? - любезно уточнил я, слегка склоняя голову к плечу.На лице Брагинского мелькнуло что-то невнятное.- Я, по крайней мере, не бросаюсь лизаться у всех на виду. Джонс, нельзя же быть таким обмудком, ей-богу.Нечто невидимое столкнулось в моем мозгу и разошлось на периферии зрительного цветными разводами бензиновых луж.- Боишься, что нас уличат в сговоре?- Все равно прилетит в первую очередь тебе, - кажется, он хорошо заглотил наживку. Навык, а?- От кого это еще?- Дай подумать... - Россия поджал губы. - Англия точно порвет твою пустоголовую тушку на пятьдесят штатов... если, конечно, успеет.- О чем это ты? - с нарочитым пренебрежением поморщился я.- Мэттью, - лаконично пояснил тот, уверенно скрещивая руками на груди, и я на мгновение растерял все, едва ощутимо вздрогнув от упоминания этого имени.- Знаешь, чего понять не могу... - Россия прислонился к стене, продолжая пристально вглядываться в меня. - На кой черт нужно было тогда просить об этом? Чтобы потом самому же все испортить?Отобранные очки, неприятно давящие на переносицу, казалось, приобрели какой-то несоразмерный своим габаритам вес.Не сейчас.- Да чтобы я тебя о чем-то просил? Совсем спился, что ли?- Брось, - закатил глаза Брагинский. - Ты сам хотел, чтобы я присмотрел за твоим братом.Меня как будто дернуло током.- А чтобы ты его трахнул, я тоже хотел?! - рявкнул я.- А лучше было бы, если бы ты это сделал? - взгляд Ивана неуловимо изменился, как и интонации в голосе, вот только что все это?.. - Сам ведь говорил, что вы помешаны друг на друге. И потом... Я же тоже не железный, успел привязаться, знаешь ли...Истинная сущность резко вторглась в пространство сознания, чудом не разрушив в одночасье всю маскировку. Значит...- Он... славный, правда, - Россия вдруг почти мягко улыбнулся, впрочем, тут же помрачнев. - Вот только ему, как и тебе, уже не помочь.Я быстро моргнул, словно желая отогнать какой-то причудливый морок.- Это потому что он стал... как Франция?..Все эмоции вдруг разом опали с лица Брагинского, уступив место чему-то сильно похожему на глубокое удивление.

- Да, возможно, - медленно произнес он. - Я думал, что в нем спасение, но все оказалось наоборот... И еще...Он так резво сократил расстояние между нами, что у меня аж чуть сердце не переключилось с автопилота на ручной режим. Я несколько запоздало захотел было отступить, как он прикрыл глаза и обхватил мои руки, несколько болезненно сжимая предплечья.- Едрёны пассатижи... - выдохнул он, одновременно поднимая веки и выпуская меня. - Так и не научился вас различать.Я завис, но не от страха и стыда, а скорее от какой-то красноречивой (особенно, в свете его слов про нас с Алом) неловкости, в голове лихорадочными, холодными струями забились всевозможные вопросы. Как? Почему? Что делать? Дожать? Рассказать как есть?

Оно ведь не могло просто оказаться счастливым билетом, так ведь?..На самом деле, я давным-давно почувствовал здесь какой-то подвох, но так не хотел верить своим ощущениям...Как бы там ни было - финита ля комедия.- И как ты понял? – сдался я, отыскивая глазами зеркало.- Обул, как девочку в детсаде, - будто бы облегченно рассмеялся он.

Я, наконец, приметил тускло поблескивающую в глубине коридора поверхность, и, сняв невероятно потяжелевшие очки, мысленно убедил себя, что я – Мэттью Уильямс и никто иной.Иван с нескрываемым любопытством проследил за моей трансформацией.- Так как ты понял?- Ты досконально знаешь Америку, это факт, - подтвердил непредсказуемо успокоившийся Россия. – Разыграл как по нотам, просто на пятерочку. Вот только...- Что?

- Он не знает, что ты умеешь... гм, становится кем-то еще.- С чего ты взял?Брагинский еще раз пронзительно глянул на меня и пожал плечами.- Ну, знаю.Да как же я уже устал от этих полунамеков... Может, хоть он внятно объяснит, что здесь происходит?Я покачал головой.- Понимаю, - кивнул Россия, опустив глаза, и вытянул в сторону кухни руку. – Разувайся и проходи, поговорим.??????????Стоящий на плите чайник издал какой-то тягучий заунывный свист, Россия, стоя на одной ноге, ловко подтянул другой растянутый носок – так чтобы скрыть внезапно приключившуюся дырку на большом пальце – и отключил газ.Я сидел за столом, с затаившейся тоской глядя на ложку, торчащую из темно-розового джема – совсем скоро все закончится, а здесь все также привычно и уютно.- Ты уверен? – не ясно с чем обратился я к Ивану, но тот, похоже, понял правильно.- Привычка, - он пожал плечами, разливая по кружкам вскипяченную воду и прицеливаясь к заварке.– Я даже на английское недовольномордие малиновое варенье перевожу, так что все в порядке.

Мои губы дрогнули, на мгновение растянувшись в подобие понимающей и вместе с тем кислой улыбки.В принципе, неудивительно - ощущение, что меня во сне измазали дерьмом, никуда не исчезло.- И как давно вы?.. – я отдернул руки от полыхающих стенок поставленной передо мной кружки.Россия сосредоточенно подул в чашку, разгоняя от центра чайные волнышки, с шумом и должной осторожностью втянул горячий напиток в себя.- Целоваться мы начали с века восемнадцатого... – задумчиво проговорил он, смотря куда-то сквозь стену. – Остальное... уже потом.- Я не об этом, - я сухо прервал поток его воспоминаний, выводя в нужное русло.Брагинский вздохнул и поставил кружку на стол.- Года два назад, - коротко отозвался он и спустя непродолжительное молчание добавил. – Альфред приперся ко мне ночью и без звонка. Сложно такое забыть.- И что же он хотел? – можно и догадаться, но сил больше нет играть в эти идиотские игры.- Вообще он казался довольно напуганным, - Россия непроизвольно облизнул обветренные губы. – Слету вывалилна матерящегося меня то, что у него... встал на спящего тебя или типа того. А потом потребовал, чтобы мы по-быстрому перепихнулись.

Я чуть не поперхнулся от подобной откровенности. Разумеется,я ждал и хотел правды, но это как-то...- Это вообще нормально для вас?- Для нас нет ничего нормального или ненормального, - Иван перевел взгляд на меня, серьезен как никогда. – Все просто происходит как есть.- Ладно... – похоже, сейчас придется снова переступить через себя и принять все как чистую аксиому. - И что было потом?- Я послал его к итицкой матери, - фыркнул Россия. – Тоже мне, нашел универсальный метод устранения проблем... Но он, естественно, не ушел. Тогда я отправил его остужаться в душ, а затем приволок сюда, на кухню.- Место для серьезных разговоров, я помню.- Именно, - подтвердил Брагинский. – В общем... Он рассказал все обстоятельно, красочно и в лицах, как умеет, сам знаешь. Все, начиная от взаимопонимания с ранних пор и заканчивая тем инцидентом во время Холодной войны... мда.Я приоткрыл рот, приподнимая брови.- Это когда я...- Да, - Россия снова отвел глаза, видимо, ему тоже было неловко об этом упоминать, а, может, дело в чем-то другом. Мне же самому казалось, что кто-то старательно роется в моем грязном белье.

- Почему он пришел к тебе?

- Не знаю, - Россия снова вздохнул. – Может, потому что у него кроме тебя да Англии никого нет?

Вдруг что-то резко и очень-очень больно сжало сердце – так, что перехватило дыхание, а глаза начали жечь.

- Не думаю, что он сумеет когда-то сам признаться тебе в этом... А говорить Керкленду...

- Да. Не самая светлая идея. Мягко говоря.Он убьет нас двоих собственными руками, или же его удар хватит прямо на месте.В любом случае, становится понятно, почему Фред тогда объявил его извращенцем номер один. Попытался отвести подозрения от себя любимого.- А дальше все по самому дурацкому сценарию, - без особого энтузиазма продолжил Россия, выковыривая ложкой засахаренную малину, а я вдруг безотчетно подумал, что это любимые ягоды моего братца. – Он рассудил, что между вами должен вклиниться кто-то третий. Он попросил, чтобы я сделал с тобой тоже, что и с ним.- То есть? – я против воли округлил глаза.Россия остановился и глянул на меня не то с недоумением, не то с укором.- Я просто дословно повторяю его слова.

- И что это, черт возьми, значит? – отчего-то занервничал я.- Дураки, - неожиданно усмехнулся Иван.

- Кто?- Наверно, мы с Джонсом.Оба, в какой-то степени.- И все-таки?- упорствовал я. Мне все это не нравится, вот что.Губы Ивана растянулись еще шире.- Он думает, что это какая-то особенная абракадабра. Мол, я щелкну пальцами, и ты упадешь, сраженный, - он хмыкнул и мотнул головой. – А говорил, что слишком взрослый, чтобы верить Артуровым сказкам на ночь... Но, в целом, я понял, в чем заключалась моя задача.

- И в чем же? – прищурился я.- Увлечь тебя, - будто прочертил линию Иван и вновь потянулся к спасительной кружке.Я опустил глаза в остывающий нетронутый чай и чуть покачал его. На керамических стенках чашки уже собиралась характерная полоса от крепкой заварки.

Злость улетучилась еще где-то тамв прихожей, растворилась вместе с оболочкой моего брата.Сейчас же я не испытывал ничего, кроме глухого разочарования. И еще вязкой пустоты в совсем далеких закоулках души.- Почему?Его пальцы сильнее, чем требовалось, сжали бока кружки.- Почему ты согласился ему помочь? Разве вы не?..Мозг отчаянно скрипнул. Господи, я же уже не впервые задаюсь этим вопросом.- А кто его знает? – его плечи поднялись и опали. Опять. – Вечно я помогаю каким-то... В общем, дурак он и есть дурак.Его голос чуть захрипел на последнем слове.- Ты бы видел, какие у него были глаза... Он ведь любит тебя. Правда.Едва ли мне стало легче от этих слов – напротив, горечь едко растеклась по сосудам. Ужасно захотелось всхлипнуть и завернуться в непроницаемый кокон.Какое-то время мы молча пили чай, а потом я все-таки взял себя в руки. Раз уж начал, надо прояснить картину до конца.- Выходит... Вы намеренно инсценировали ту ссору с дележом Арктики и установкой ПРО?Взгляд России прояснился.- Нет. Репетиций у нас не было, да и вообще ничего намеренно мы никогда не ставили. Если хочешь знать, он по-прежнему бесит меня до чесотки в кулаках.- Вы ждали подходящего момента?- Можно и так сказать. Более того, я знал, что он сам со временем начнет все усугублять.Хм...

А я, кажется, начинаю понимать логику этого абсурда.- Когда начал уверять меня в том, что ты – опасен, и мне надо держаться подальше от тебя, - уверенно сказал я.- Ага, Джонс в своем репертуаре. Я сначала думал, что он так издевается - сперва провоцирует неприятный исход, а потом открещивается от него, так словно он тут ни при чем. Но со временем понял, что это такая защитная реакция его психики. Ему легче убедить себя в том, что существует какое-то вечное зло, которое только и делает, что вставляет ему палки в колеса и вообще всячески мешает жить, нежели сумеет взять на себя хоть часть вины.

Пока Иван произносил все это, его скулы отчетливо заострялись, придавая ему воинственный и даже враждебный вид.Я настороженно и недоверчиво отодвинулся подальше от него.- Точно... – странно и почти зловеще протянул Россия.– Это внутренний блок, причем появился он явно искусственным путем. - Что ты имеешь в виду? – я старался не выдавать свое нарастающее нервнее напряжение. - Этот тщательно забытый комплекс вины удерживает кое-какие воспоминания.Сердце пропустило... раз, два... два удара. Боже...Это то... о чем говорил Ал?..- Ты чего так побледнел?

- Воспоминания... – повторил я, чувствуя, как во рту все в одночасье пересохло. – Ты... как-то можешь с ними взаимодействовать... так?- И кто же тебе это сказал? – Иван свел вместе брови, я не ответил. – Хотя какая разница... Будем считать, что я сам только что.

В моих глазах поселился безмолвный вопрос, который тоже на веки вечные должен был остаться риторическим, но...

Сколько еще сегодня мне предстоит узнать нежданных ответов?Вот удача-то.Да?- Я могу переживать чужие воспоминания, могу вытаскивать наружу, чтобы носитель их мог пережить снова. Технически могу видеть прошлое. Вот только... Я не могу его изменить, - он слабо улыбнулся. – Да-да, по твоему вытягивающемуся лицу видно, о чем ты сейчас подумал. Как Франция. Только вектор другой.Я прикусил губу.- Он бежит от того, что было, а я не желаю знать, что будет дальше, не хочу. Так... О чем я там говорил до этого? А, да. Джонс. Так вот тот блок... Я обнаружил его довольно давно, кое-кто явно отделал его изрядно, - он посмотрел исподлобья. – Как и тебя.- Что прости?- Я знаю только одного, кто способен менять и коверкать воспоминания, - словно не слыша меня, продолжил разом помрачневший Иван. – Англия.И вот тут во мне что-то замкнуло напрочь.

Все непонимание, все эмоции до единой сошли на нет, и внутри осталось только спасительное хладнокровие и чистый разум.Очевидно, я просто не способен изумиться еще больше.- Все прекрасно знают, в каких вы с ним отношениях. Может, ты наговариваешь?- Ну, вещественных доказательств я тебе не предоставлю, но что-то мне подсказывает, что тебя уже давно мучают непреодолимые сомнения относительно себя в целом и его в частности. Слушай... Некоторые воспоминания из твоего детства идеальны. Они как будто отполированы до кошачьего блеска. Не все люди так счастливо могут прожить, а уж страна...

Я сглотнул и упрямо уставился в ненавистную чашку.- У меня были хорошие опекуны.- Ты хотел сказать ?опекун?? – Россия попытался перехватить мой отрешенный взгляд. – Да, это Фрося, и он бесподобен, но... далеко не ангел. Уж поверь.

- А это-то к чему? – я резко поднял глаза.

Он наклонился вперед, ударив локтям о столешницу, и едва не опрокинул жалобно звякнувшую посуду.