Мой большой маленький мир (2/2)

- А к тому, что я всего лишь чуток приподнял твои воспоминания о Франции, чтобы вернуть тебе веру в человечество, а тебя накрыло так, что ты перестал быть собой. Мне одному кажется, что все это странно?

- Допустим, все так, пусть будет так. Но зачем Англии осветлять его образ в моей голове?- Честно? Понятия не имею.Я выдохнул, обхватывая голову руками.Как же я устал...- Он всегда устраивает многоходовые запутанные игры, и черт с два ты с ходу разберешь что к чему. Но это он, он превратил вас в двух подопытных кроликов и сотворил не бог весть что. Я повторю: вам уже не помочь. Вы ведь даже не помните, кто ваши родители.- У меня есть отцы!- я отнял ладони от головы, едва не вскакивая на ноги.- Да, приемные. Те, что пришли и решили, что будут за вами присматривать. Сами.Я откинулся назад, на спинку стула, не в силах ответить что-либо. Вспыхнувший было во мне гнев перегорел стремительно, как тонкая спичка.Крыть нечем.Да и все равно... как-то.- Что ж... Должно быть, мне пора.- Прости меня, - грустно извинился Россия. – За все.Я отчего-то сразу поверил, что это искренне.

Хотя почему бы прощанию и не быть таковым? – Я бы сейчас многое отдал, чтобы все закончилось не так, чтобы мы встретились совсем при других обстоятельствах, но... Прошлого ведь не изменишь, верно?

Я поднялся на ноги, еще раз осмотрел кухню...- Верно.

??????????Стоило мне выйти на улицу, как на меня разом набросились ветер вперемешку с невменяемыми чувствами.Их было так много, что я даже точно не мог сказать, что именно ощущал в этот момент.Возможно, я даже так и разрыдался бы, глядя в уютно горящее окно мутно очерченного дома, предсказуемо тающего в сгущающихся сумерках, но колючий ком вопреки обыкновению застрял не в горле, а в груди- дышать тяжело, думать тяжело, но никаких слез нет.И не будет.Когда я подъезжал к аэропорту, я чувствовал себя ребенком, по доброте душевной отдавшим свой единственный шарик, который тут же выпустили в небо - обманут и одурачен, и потерял что-то очень-очень ценное.Впервые за долгое время я не стал думать о Фреде. Хотелось бросить его на грязном полу до скончания веков, просто потому что поднять, заботливо оттряхнуть и привести в чувство хотелось куда как больше, и от этого становилось только больнее.Выхода не было, по крайней мере, очевидного.

Забыться, кажется, логичней всего.Дома ведь были так и нетронутые с прошлого Рождества алкогольные запасы...Я бездумно поднял глаза к светящимся закорючкам - лишь спустя пару секунд я понял, что это буквы, цифры, слова, время, рейсы - и взгляд застрял на бездушно мерцающем "Париж".

??????????Прохождение через папину границу облегчалось одним, но существенным фактором: удостоверением гражданина Франции.Помнится, оформил его я сам, заплатив посольству у себя дома, дабы сделать отцу сюрприз-ведь вычислить и ощутить присутствие другой страны на своей территории гораздо сложнее, если ее переход ?через порог? остается незамеченным. А если учитывать и мои отдельные ?таланты?, сопряженные с исчезновением...В общем, застал я его тогда крайне удивленным и прямо в интимном процессе, и с тех пор решил пользоваться этим тольков случае крайней срочности и необходимости, когда просто нет ни времени, ни возможности проходить таможню в обычном режиме.

Что именно толкнуло меня сюда?Едва ли что-то могло сравниться с возвращением домой – выпивка до беспамятства и, разумеется, неудачная, но приводящая в чувство попытка свести с собой счеты. Я как раз позавчера прекрасно наточил топорик для разделки мяса...Но, возможно, в этот самый момент, казалось глупым снова доказывать себе, что я уже достаточно взрослый, чтобы сам решать свои проблемы, пусть даже так.Мне до безумия хотелось вновь стать ребенком испрятаться за Францией, смешно оттягивая его рубашку.?Папа, оно хочет убить меня??Вероятно, и нет ничего более важного, срочного и необходимого, чем сохранить собственный рассудок. Пусть так и оставшись слабым мальчишкой.Забирая документы обратно от подрасслабившегося таможенника, я старался не развивать никаких мыслей, неловко и жестко поданных Россией.Левая рука уже нащупала комплект запасных ключей от отцовского дома.Одному черту известно, зачем я всегда беру их с собой.??????????- Это было самое неубедительное выступление за последние восемьдесят лет, Артур. Похоже, ты теряешь форму.Я вжался в стену так сильно, как только мог, сердце почему-то билось как ненормальное.Впервые в жизни я так благодарен тому, что мое тело даже после двух попыток самообмана, не забыло, что оно, черт побери, Канада.И оно способно исчезать.Я осторожно-осторожно повернул голову на бок и высунулся из укрытия.Франция и Англия сидели друг напротив друга, безотрывно глядя глаза в глаза, как много лет назад, как всю жизнь – неприязнь и отвращение, а еще глубоко личное желание убить. В такие моменты они так увлечены собой и своим оппонентом, что вряд ли заметили бы меня, даже если бы я встал прямо перед ними, но подстраховаться не мешало.Не знаю, что дернуло меня спрятаться и жаждать развязки этого разговора, но чувствовал всем своим нутром – здесь, сейчас, в изломах ненавистного притяжения я услышу нечто такое, из-за чего надолго потеряю сон и покой.И все же...- Не понимаю о чем ты, – будто бы дежурно ответил Англия, смыкая покоящиеся на коленях пальцы в пирамидку.

Папа слегка приподнял уголки губ вверх.- А твой любимый мальчик в курсе, что ты пронес на устроенное им мирное собрание огнестрельное оружие?- Дети должны спать спокойно, - без намека на эмоции отозвался тот.Губы растянулись чуть шире.- Безусловно.Густые брови опустились к переносице.- И это ты меня упрекаешь? – он как-то особенно, почти неуловимо выделил голосом слово ?ты?. – После того, как слажал с самым элементарным?

Никогда не видел, что кто-то мог сбить подобную торжествующую улыбку с лица Франции.

- Это не так-то просто.- Да, это непросто. Что? Он согласился? Хах...

- Для любого из нас. Но ты-то держишь Россию на коротком поводке.Ну вот. Теперь все встало на свои места.А то – согласился... Россия на по...П..Постойте-ка...Что?- Нет никакого поводка, - с совершенно непривычным раздражением отреагировал отец.

- Неважно. Ты даже не старался.Франция вновь улыбнулся.- Так я и думал. Решил побыть заботливым папочкой?- Уж куда мне до тебя... – отец развел в стороны руки. – Пугать ребенка оружием – это все-таки твоя прерогатива. Позволь узнать, в кого ты собирался стрелять?- Оно было не заряжено, - лицо Англии заледенело еще больше, если это вообще возможно. – Просто надо было проверить кое-что относительно Мэттью.В голове некстати начали всплывать ненужные, недоказанные слова.?Он превратил вас в двух подопытных кроликов и сотворил не бог весть что?- И что же?- Его реакции.Подопытные кролики.Нет.- Всякий раз, когда он лицом к лицу сталкивается с опасностью, он впадает в ступор и только потом действует. И так было всегда. А тут среагировал моментально, да еще и назвал этим отвратительным именем, которое ты выдаешь только, когда сильно боишься.Франция принялся чуть нервно перебирать пальцами обивку кресла.- Ты распространился в его мозгах, как раковая опухоль. Есть только один способ лечения. И я знаю его.- Потому что сам это создал?Вопреки моим ожиданиям этот вопрос задал не Франция, а я.Я неторопливо вышел вперед, проявляя себя, свое присутствие, отпечатывая в сознании чужое изумление – снова– искренне ужасаясь и не понимая, зачем яэто делаю.Может, потому что я пришел к тому, что просто и кристально ясно, а вместо этого с размаха налетел на еще одну тайну?И клянусь всеми своими лесами и реками, я чувствую, что она пострашнее того, что я ошибочно принял сегодня за откровение века.- Матьё... милый, что ты здесь делаешь?

Я не знал, что именно нужно сейчас сказать, поэтому просто пронзительно смотрел на Англию, сверлил его взглядом, ожидая опровержения или подтверждения.Хоть чего-то.- Брагинский... – выдохнул он всего одно слово и повернул голову в сторону.И все замерло.

Они оба застыли в статичных позах, как старые театралы, выдерживающие необходимую паузу. И только я судорожно переводил взгляд с одного на другого, непроизвольно приподнимая и опуская брови.- Что все это значит?Тишина.- Я... мне нужно знать.

В ответ – ничего.- Скажите...Франция опустил глаза, Англия чуть поджал губы.Молчат... молчат.Сердце сжалось невыносимо и страшно - я втянул в себя столько кислорода, что начала кружиться голова, отключая внутри что-то окончательно и беспросветно.Если я сейчас не узнаю...- Да скажите уже! – чужим голосом заорал я, заставляя их невольно вздрогнуть; крупная, лихорадочная дрожь била все тело насквозь. Перед глазами потемнело и поплыло, голос снова угрожающе зашипел. – Правду. Живо.Англия переменился в лице.

Я не знаю, не знаю, что это за эмоции, что за мысли в его голове, что творится в его голове?..- Значит, ты хочешь знать? – он медленно поднялся со своего места. Взгляд Франции переметнулся к нему.- Не смей...

- Правду? – зачем-то уточнил Керкленд.- Всю, - я сжал ладони в кулаки, словно в подтверждение серьезности намерений.Артур подошел ко мне.- Англия, - с непередаваемой смесью серьезности, злости и страха предостерег Франция.- Поздно.Он коснулся ладонями моих висков...??????????Когда я был маленький, и только-только начинал привыкать к мысли, что мир в большой степени все-таки отделен от меня, я закономерно стал задавать массу вопросов, дабы разведать, понять, отчего же не я устанавливаю все эти смешные и странные законы, почему мне вообще надо что-то осознавать, чтобы гармонично в нем жить.Чтобы просто в нем жить.Какой же ужасный диссонанс я переживал из-за этого в глубоком детстве, жуть просто.А потом я начал бояться всего на свете: людей с оружием, огня и чьих-то криков.Но больше всего пугали эти голубые, подернутые чем-то нечеловеческим глаза, и я строил огромное количество недогипотез, за что же они так гневались на меня.И, кажется, так ничего и не решил.К счастью, он не так часто переступал порог этой комнаты. Здесь, под одеялом еще сохранялось какое-то подобие безопасности.Но сегодня все было иначе.Едва приоткрылась дверь, как я выбрался из холодного одеяла и замер, принимая неизбежное.- Папа...

Франция обхватил меня своими твердыми руками и прижал к себе.- Ты хочешь меня убить?..??????????Что-то резко вытолкнуло меня из парализованной темноты, и я упал на пол, хватаясь руками за голову.Боже... Как больно...Моя голова...Она сейчас взорвется!..- Матьё... – сквозь вату в ушах прорывался тревожный французский. – Что с тобой?.. Что ты с ним сделал?..Я с немалым трудом и только где-то с третьей попытки сумел разлепить глаза и увидел, как отец гневно держит Артура за ворот рубашки, торчащей из-под темно-серого пиджака, попутно удушающе намотав на свое запястье галстук. Англия перехватил его ладони, силясь скинуть их с себя – на его скуле отчетливо виднелось наливающееся багровое пятно.- Вернул кое-что на законное место.- Дьяволопоклонник, - скривил губы Франция, резко отшвыривая Англию от себя.Господи, отродясь не видел его в такой ярости.Папа торопливо подбежал ко мне и протянул руки, чтобы помочь подняться,но голова опять закружилась с новой силой.Эти ладони...Они...все в крови...Моей...??????????Духи...Если еще слышите меня...Заступитесь...Помогите мне...Глаза почти не открываются, все болит ужасно... Я просто не могу ничем пошевелить.Даже разбитые губы не слушаются – слиплись от крови так, что не открыть.Ни позвать на помощь, ни взмолиться...За что?..За что?Сквозь мутные щели между веками вижу ладони, сжатые в кулаки – я запоминаю каждый изгиб, каждую черту, и то, как кровь жирно и густо стекает вниз.

Дышать тяжело и тоже больно... Всюду разит сожженными домами и паленой кожей, так что тошно. И страшно.Мой истязатель молод и красив – у него непривычно светлая кожа и волосы, и я его знаю...Я думал... Думал, что мы... друзья...Нельзя верить чужакам, говорили духи, нельзя.А я поверил... И вот что вышло.Вдруг понимаю, что некогда добрый чужеземец, стоящий на коленях, дрожит.

Может, мне просто кажется, но я отчетливо слышу его измотанное дыхание, смешанное с полузадушенными всхлипами.Верно... Он дрожит, но делает новый замах.

Похоже, целится в живот...- Ты совсем спятил?!- кто-то мешает закончить удар, неужто духи услышали мои мольбы?С усилием приглядываюсь к своему неожиданному спасителю и обреченно исторгаю из себя беспомощные слезы – тоже светлые кожа и волосы, только глаза другие. Не небо – листва на деревьях.Чужак.Я так отчаялся, что даже не сразу понял, что говорит он не на кри и не на гуронском.Они называют это ?английским?.- Ты же угробишь его!Тот, что представлялся Францией, трясется еще сильнее, как в лихорадке.- Я должен... должен... – и у него свой язык, только привычней слуху, понятней. А голос дрожит, как и тело. – Другого пути нет. Ты ведь делал тоже самое...- Я делал это, когда полностью разделил их сознания! Когда Америка перестал понимать, кем он был раньше... Он почти ничего не чувствовал. А этот мальчишка... Он сейчас ощущает каждый удар, каждую смерть. Ты хоть это понимаешь? Если он и выживет после такого...Франция крепко зажмурился, словно сам ждал откуда-то беспощадный кулак, а другой чужеземец неожиданно остановил свой взгляд на мне. Так мог бы смотреть голодный кот.- Он уже не сможет находиться рядом с тобой.Первый мгновенно оклемался и набросился на него, с глухим рыком повалив на землю.- Даже думать забудь, ты, мерзкий дьяволопоклонник! Я не для того тут истязаю этого несчастного ребенка, вылепливая заново из его собственной же крови, чтобы пришел ты и отнял у меня все!- Кажется, в тебе опять говорит этот поганый Ришелье, святоша, - с отвращением выплюнул тот, который говорил на английском. – Учти, я не оставлю это дитя с такой тварью, как ты.??????????На сей раз сознание вернулось ко мне не так скоро – глаза я открывал с мучительной болью, боясь, что опять увижу измазанного кровью молодого Францию.Но ничего такого не произошло.Я лежал на диване – очевидно, меня перенесли сюда, пока я валялся на полу в беспамятстве.- Матьё... Слава богу, – судорожно выдохнул Бонфуа, сидящий неподалеку от меня. Англия стоял у окна и прикладывал что-то к поврежденной части лица.Должно быть, лед.В голове роились такие мысли и вопросы, что я страшился просто сформулировать их, не то что произносить вслух.Артур, пронзительно и безотрывно смотрящий на меня – я уже видел этот взгляд...– сумел ответить на них разом.- Да.Я закрыл воспалившиеся глаза, и вырвавшаяся откуда-то из солнечного сплетения судорога скрутила все тело.Боже... Боже мой...- Нет... Нет...Нет... – шептал я, отказываясь от страшных видений. Этого не было. Нет.Пожалуйста...- Нет...Мою впившуюся в обивку ладонь успокаивающе накрыла рука, и я, резко распахнув глаза, невольно выдернул ее из-под тяжести чужих теплых пальцев.Несколько секунд мы с ошеломленным Францией смотрели друг другу в глаза, а потом я, одним движением вскочив на ноги, отшатнулся от него, от слабости падая на пол.- Ты хотел правды, - жестоко припечатал Англия, пока отец – или кто он там?..– также потрясенно глядел на меня. – Ты ее получил.Керкленд, судя по звуку, отложил куда-то в сторону пакет со льдом, размеренно сократил расстояние между нами и с силой поднял меня на ноги.- Прими это как подобает.Я хотел было снова осесть на пол, сдаться, провалиться в темноту навсегда, но Артур держал очень крепко, не давая остаткам самообладания выскользнуть из моего безвольно надломленного организма.- Пока ты это не сделаешь, мы не сможем двигаться дальше.- Отпусти его, - теперь Франция не требовал и не злился, он смотрел почти умоляюще. – Артур, не надо, ему же плохо... Прошу тебя.- Уильямс, вспомни, чему я тебя учил.Как успокоиться?..Не осознавая до конца, зачем подчиняюсь, я сделал глубокий вдох, и маленькими порциями принялся выталкивать из легких углекислый газ, попутно мысленно выравнивая сердечный ритм.Я в пустой черной комнате... Здесь нет ничего, никого...Еще один успокаивающий вдох – еще один методично-рванный выдох.Выпихнув из себя всю колющую дрянь и более-менее утрамбовав отношение к происходящему, я повел расслабившимися плечами, и Англия убрал с них ладони.- Уже лучше.- Зачем ты это сделал?.. – тихо вопрошал Франция, вторя моему прорезавшемуся желанию – отмотать все назад, не знать, снова забыть.- Он имел наглость потребовать ответы, так пусть теперь имеет силы их переварить, - от каждого нового острого слова Англии, вопреки здравому смыслу, становилось как будто бы легче. Если здесь есть хоть еще какой-то здравый смысл... – К тому же он уже достаточно взрослый мальчик, чтобы понимать, что никому и никогда не надо заглядывать в рот.- С Альфредом ты никогда бы так не поступил, даже если бы он тряс тебя за грудки, - угрюмо констатировал Бонфуа, полностью подтверждая все мои давние предположения.Ну, конечно, вечный любимчик...Англия обошел меня, вновь попадая в мое поле зрения, и опустил глаза.- Америка недостаточно силен. Он не справился бы с этим.- А я, выходит, достаточно? – отчего-то этот вопрос дался спокойно, без лишнего дискомфорта.- Более чем.Дальше мои претензии запнулись о невидимый порог.- Это потому что я все-таки выжил тогда, - не своим голосом озвучил я общую мысль.Глаза Франции раскрылись в диком ужасе.Он сходу понял, о чем идет речь.- Да, - в голос Англии незаметно влилась порядком разбавленная грусть. – Но это... дорого тебе далось.

Все это настолько ненормально, что я даже перестал верить, что это действительно может происходить со мной. И тогда я окончательно успокоился.- И что же случилось?- Когда ты уже стал другим, тем, кто есть сейчас... Ты перестал говорить, - вдруг ответил Франция, справившись с собой.

Хотя сложно сказать, насколько он действительно справился – лицо было спокойным, но вот глаза высветили весь его истинный возраст, без прикрас – они наполнились скорбью и сожалением глубокого старика.- Совсем?- Нет. Но ты не реагировал на окружающих – обращался только к себе. И еще... к своему медведю.

- Кум, - отстраненно кивнул я, думая о чем-то совершенно ином.Франция слегка опустил голову и прикрыл рот ладонью. Сквозь больной взгляд начали проступать невыносимые для меня – даже сейчас – слезы.- Я подходил, гладил тебя, обнимал... – он отнял ладонь, и дрожащий голос вибрацией разошелся в гудящем от напряжения мозгу. – А тебе будто было все равно – все время в себе. Глубоко внутри себя. А потом ты вдруг сам назвал меня папой, это было так... так... Но после ты начал спрашивать, хочу ли я тебя убить, и ты повторял это, повторял и повторял... Ничего, кроме этого. И мне стало так страшно, что ты останешься таким, что... я сделал тебя таким, и... Был только один выход. Я заключил сделку с дьяволом.Англия иронично закатил глаза.- О, как лестно, меня прям повысили с рядового клерка до начальника ада.Франция быстро и с нажимом провел ладонью по лицу, стирая горькую влагу, и бросил уничтожающий взгляд на него.- Видел бы ты, как он умолял... – злорадно улыбнулся Артур, но тут же убрал все следы торжества, когда продолжил. – Я сразу понял, что надо сделать. Полностью сокрыть прошлую жизнь и всего несколько ранних воспоминаний из этой, довести образ Бонфуа до светлого великомученика в твоей голове, и все, готово. Ты прожил оставшееся детство счастливо, и в это тебя никто не заставлял верить.Холодная черная дыра, внезапно раскрывшаяся в сердце, очевидно, дабы уберечь его и беспокойную голову, затягивала в себя каждое слово, каждую ответную реакцию, а потому я только смиренно выразил понимание в согласном кивке.- Но ведь ты не сделал это просто так?

- Да, - с каким-то затаенным одобрением подтвердил Артур. –На то она и сделка. Я потребовал взамен кое-что.- И что же это?- Что когда придет время, я должен отдать тебя ему, - кажется, эти слова дались Франции с большим трудом, но они не ранили меня.Пока нет.Даже думать не хочу, что будет со мной, когда закончится эта незапланированная анестезия.- Что ж... По крайней мере, ты услышал это от нас, а не от него.Очищенный разум мгновенно, без задержек, эмоциональных зацепок и заноз вычислил, кого подразумевал Англия.- Не волнуйтесь, Россия бы мне это и не рассказал. Не теперь.- Так... Вы все-таки разошлись? – с сожалением спросил Франция. – А я ведь говорил ему, что эта глупая договоренность с Америкой всплывет, рано или поздно...О, Господи... Есть хоть что-то в моей жизни, о чем эти двое еще не знают и не контролируют?- Это ты тоже увидел? – устало выдохнул я, желая провалиться куда-то в пропасть. –А дай угадаю... Потом ты все рассказал Англии, а он решил, что от меня всеми силами надо отвести Брагинского, потому из-за него я могу все узнать. Поэтому он надавил на тебя, чтобы ты, в свою очередь, надавил на Ивана, но ты этого не сделал. По какой-то причине ты позволил всему этому продолжиться.Артур восхищенно присвистнул.- Неплохо.Франция тяжело вздохнул.- Матьё... У тебя больше нет повода мне верить, но... Я не врал, когда говорил, что хочу, чтобы ты был счастлив.Я попробовал улыбнуться так же, как они улыбаются друг другу – не вышло. А жаль. Сейчас было бы как нельзя кстати.Тогда я просто сказал то, что крутилось в голове.- Я знаю.Я повернулся к Артуру.Понятия не имею, что у меня было написано на лице, раз он понимающе предложил:- Хочешь чего-нибудь выпить?- Выходит, теперь я все помню?Англия остановился у бара, что-то внимательно высматривая на полках.- В общих чертах, да. Впрочем, кое-что ты знал и раньше, просто не осознавал.Я бросил быстрый взгляд на неподвижно сидящего Францию.

Странно, если бы я только что не узнал массу всего нового, то решил бы, что он переживает не меньший стресс, чем я сам.- Я долго не понимал, что именно не так, почему на тебе остался какой-то отпечаток, которого не должно было быть. А потом, знаешь, сообразил.Он извлек из глубин какую-то бутыль с темной жидкостью.- Твой питомец. Ты успел передать ему часть плохих воспоминаний.Так вот почему он так не любит Францию...И более того, когда я был моложе и жил уже с Англией... Получается, те кошмары мне снились не из-за того, что я расстался с прежним отцом, а потому проводил свое свободное время, играя с Кумом?И Артур старался избавить меня от них, чтобы выполнить договоренность и... уберечь меня?Я закусил губу, наблюдая, как Англия спокойно и обстоятельно разливает по трем бокалам какой-то раритетный и совершенно неизвестный алкоголь, и мне вдруг бросилось в глаза, как подрагивают его пальцы.- Артур...- Да?..- Ты ведь так и не сказал самого главного.Он отставил бутыль и повернулся ко мне.- Что именно?- Думаю, это касается далеко не тебя одного... – я красноречиво задержал взгляд на безвольно сложившем руки Франции. – Ответьте на последний вопрос.Артур и Франциск, как по команде, обратились в слух.- За что вы так с нами обошлись? Только не молчите в этот раз, хорошо?Я снова укусил нижнюю губу, хотя хотелось впиться зубами в руку. Чтобы уже, наконец, очнуться от самого страшного в моей жизни кошмара.- Мы не издевались... – тихо и очень печально проговорил Франция.- Мы просто хотели детей, - в том же тоне закончил Англия, неожиданно ответив не только за себя.Я обмер.Почему-то я ждал чего угодно, но никак не этого.- Ты пока еще слишком молод, но со временем ты поймешь, - плавно текущий французский шепот... Когда-то он читал мне сказки перед сном. – Невозможно всю жизнь прожить, перелезая из одной постели в другую... Так хотелось понять, что чувствовали наши родители, когда держали нас на руках.- Женщины-страны у нас в Европе на вес золота, да и те свободолюбивые феминистки до мозга костей... А обычные девушки, с которыми удавалось настолько сблизиться, что... В общем, это оказалось физически невозможно – все дети были мертворожденными.Англия сдержанно кашлянул, видимо, для него признаться, что он хотел о ком-то заботиться, гораздо сложнее, чем рассказать о том, как помогал врагам на войне.

- Вся надежда была на Новый Свет, - снова перехватил инициативу Франция. – Но к тому времени, когда мы добрались до вашего дома, вы с Альфредом уже родились и были...- Совершенно неконтролируемые...- Да.- ...и себе на уме.- Точно, - я смотрел то на одного, то на другого – как пинг-понг, честное слово. Глазам не верю, насколько они могут быть... – Вы даже выглядели по-другому: красноватая кожа, темные раскосые глаза, черные волосы... Не говоря уже о том, что вы исключительно почитали своих родителей, настолько, что никогда даже не произносили вслух их имен. Как и своих. Вы смирились с тем, что мы объявили вас своими колониями, но не с тем, что мы предложили вам свое отцовство.Он снова замолк.Англия глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду.Я заметил, что самые болезненные и безжалостные откровения он брал на себя, однако эту мысль я развить не успел, потому что почувствовал, как позвоночник леденеет и покрывается инеем первородного ужаса, когда он снова открыл рот.- Я сразу понял, что единственная возможность полностью изменить сущность Америки, привязать его к себе – воссоздать его заново, из своей собственной плоти. Когда я понял, что этого недостаточно, сгодились и другие страны. И чем дольше длилось переселение, тем больше разделялся его разум. Но для того, чтобы однажды старая часть не восстала, ее нужно было убить. Выход был только один – уничтожить целую нацию. Я искусственно ускорил процесс расщепления разума и принялся за дело. Это сейчас достаточно взорвать атомную бомбу, и избавить от мучений, а тогда... Тогда приходилось делать все собственными руками. Каждую ночь я укладывал Альфреда спать, и каждую ночь я методично избивал очнувшегося в его же теле Индейца, я ломал ему кости и выворачивал наизнанку все жилы, раз за разом, раз за разом... Америка умирал и воскресал, как феникс, а я продолжал выдирать ему волосы и освежевывать его, чтобы больше не осталось и клочка этой непокорной красной кожи. Это было слишком... Даже для меня. В сущности... Это был всего лишь ребенок... Я мучил его так долго, невыносимо, я засыпал рядом с ним, обвивая руками окровавленный комок боли, пока однажды не случилось это.Я не смог выдавить из себя ни единого звука, только беззвучно шевельнул губами.- Альфред сам, не осознавая, начал перестраивать свое тело, не приходя в сознание. Менял пропорции, цвет кожи, разрез глаз. Он сам, не ведая, спас свой организм от боли, которую чувствовал вовсе не он. Сам вытеснял все старое, и мне больше не приходилось... делать этого. Так он превратился в того, кем он является сейчас.Я запрокинул голову назад. Вдруг стало очень тяжело дышать.- Тебе пришлось намного хуже. Бонфуа начал проделывать с тобой тоже самое, толком не заселив твои территории.- Я очень боялся, что не успею... Что кто-то другой опередит меня... И... – Франция опустил голову, его опять начало колотить.

Я какое-то время смотрел, как он еле сдерживает рыдания, а потом закрыл глаза.Пусть они оба заслужили самое ужасное наказание за подобное, я все равно не могу видеть их раскаяние.- Интересно, и как Ал не заметил, что он тоже умеет лепить из себя кого угодно?Сквозь судорожные всхлипы послышался предельно ровный баритон на английском - Артур до последнего пытался сохранить свое лицо в моих глазах. Даже закрытых.- Он слишком самовлюблен, чтобы хотя бы разок задуматься над тем, что кто-то может быть лучше, чем он сам.- Вот почему ты ничего не хотел говорить про мой дар...- Потому что это не дар, Мэттью. Это отголоски вашего стремления выжить во что бы то ни стало.Я открыл глаза и поднялся на ноги. Боже, я даже не помню, когда успел сесть в это кресло...- Да кем вы вообще себя возомнили? Даже если вы так сильно хотели сыновей, вы не имели права такое творить.И, не дожидаясь оправданий, я направился к выходу.Черт побери...Так и знал, что надо было сразу же лететь домой.??????????Я не помню, как все-таки добрался до своей гостиной и обессилено плюхнулся на диван.Может, я никуда и не добрался, и до сих пор нахожусь где-то на границе Франции, а привычная обстановка всего лишь мой галлюциногенный бред.Кажется, Альфред не зря подсел на ЛСД – он не помнит этого всего, но где-то внутри постоянно и смутно ощущает то же самое, что и я сейчас.Только ему по-прежнему надо придумывать оправдания этим предчувствиям, а мне уже нет.Я просто... устал...Жутко устал...Глаза сомкнулись крепко и надежно, но прежде, чем я провалился в спасительную тьму, мне померещилось, как что-то влажное и холодное ткнулось в мою свисавшую с дивана ладонь.