Глава 33. (1/1)

- Значит, рассказывать дальше? - спросил он немного погодя.- Если...если хотите...Но воспоминания мучительны для вас.- А вы думаете, я забываю об этом, когда молчу?Этель Лилиан Войнич, ?Овод?. Мерзкий писк медицинской электроники всегда ассоциировался у меня с опытами из познавательных телепередач. Ну, знаете, там, где на камеру смешивают кислоты в пробирках, ставят эксперименты по воздействию ударной волны на туалетную кабинку с запертым там человеком, проникают в самые сердца цехов (неважно какого производства) и подобное. Пару раз по зомбоящику я видела опыт со звуками, при которых человек не успевает сделать фактически ничего – и, пардон, по-крупному пакостит себе в штаны. Вроде как разработка ученых для полицейских кордонов – разгонять особо злостные демонстрации. Или что-то в этом роде, я не уверена – но каждый раз противный писк в районе ультразвука напоминает мне об этих передачах. Вот и сейчас я слышала его – этот кошмарный, терзающий уши вой электроприборов. В башке сразу закрутились события последнего дня, то есть потеря памяти – маркеры в волосах – третий тур – Гон Чжу – хренова стремянка, и вопрос, что я делаю в больнице, отпал сам собой. Единственное, что меня заботило – это результаты. Стала я Богом Кисти и Ножниц или меня прокатили, как фанеру над Парижем. - Вы очнулись? – Тихо прозвучало над ухом, я, на автомате, открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. – Что с вами, Джессика?- Свет… - сквозь зубы прошипела я, закрываясь одеялом, - …уберите свет…- Ах, да, простите. Сестра, задерните шторы… - Мужчина, разбудивший меня, успокаивающе присел рядом с моей койкой. Сквозь закрытые веки я следила за медсестрой, которая, появившись мгновенно и сделав требуемое, тут же испарилась, за мужиком, который, словно статуя, сидел рядом, и ничего не понимала. Больница была ожидаемой, после всего, что со мной случилось, но вот общая атмосфера правильной мне не казалась. Было в ней что-то… знакомо-опасное. Словно такое со мной уже случалось. И мужик этот, и мой вопль о свете, и медсестричка… и даже матрас на моей кушетке. Все это словно уже когда-то имело место быть. Наконец, боль в глазах ушла. Пару раз поморгав под одеялом, я осторожно спустила его вниз, к груди, и огляделась. Палата, как палата – на мой взгляд, они все примерно одинаковы. Пейзажа за окном не видно по понятным причинам, дядька молча сидит рядом и даже не смотрит на меня. Состояние тела... так себе. Я подняла руку – и не поняла, что с ней не так. Мое тело было словно из резины – но сухожилия проглядывали со всех сторон, суставы на пальцах выглядели, как кость в перчатке. Да и локоть торчал такой острой палкой, что я всерьез испугалась. - Что со мной? – Хрипло осведомилась я, мужчина, вздрогнув, тут же повернулся ко мне всем корпусом. – Что со мной случилось? - Кахексия. В запущенной стадии. Как же вы себя до такого довели? – Осторожно сказал он, аккуратно укладывая мою ветку-руку на одеяло. - Не знаю. – Я отвернулась к окну. – Так получилось. Стрессы… наверное. - Джессика, вы чуть в кому не впали. Неделю лежали без сознания, с большой потерей крови… - Врач осуждающе покачал головой. – Не стоило так насиловать свой организм. - Я не думала, что дойдет до такого, - пробормотала я. После озвучивания диагноза меня начало потрясывать – кахексией называется последняя стадия истощения организма. Чаще всего, заканчивается она летальным исходом, вот это мне повезло… - Не волнуйтесь. Пусть вас и привезли поздно, сейчас уже можно не беспокоиться. Мы вас быстро вылечим. – Мужик мягко улыбнулся, потом вытащил из нагрудного кармана ручку и взял планшетник с приколотой к нему историей болезни. – Давайте немного поговорим. - Хорошо… - Тихо ответила я, закрывая глаза. Хватит с меня побегов из больниц, вон к чему все привело. – Спрашивайте… - Как давно вы….***Неделю я проспала, еще неделю – провалялась седым бревном в одноместной люксовой палате в полном одиночестве. Посетителей ко мне не допускали, ноутбук и телевизор вынесли по специальному настоянию моего лечащего врача, и я, в те часы, когда не спала, помирала со скуки. Даже газет с журналами мне не приносили – доктор Джеймс Спенсер (так величали этого дядьку) запретил мне всевозможные потрясения. Даже в укороченном письменном виде. Исключения он составил только для детских книг – и чтобы не обрасти паутиной, я перечитывала произведения, которыми увлекалась лет в 15. Люси Монтгомери и её ?История Энн Ширли? нравились мне всегда, и сейчас я вспоминала все те эмоции, которые я переживала, читая её книги в первый раз. Получалось забавно. Словно я вручную перематывала пленку своей жизни на древнем проекторе, следя за рядком сменяющихся картинок. Доктор Спенсер заходил ко мне до противного часто. Примерно, раз в 2 часа я точно видела его идеально причесанную макушку и добрые улыбчивые глаза. Честно сказать – бесил он меня неимоверно. Я, конечно, догоняла, что все это истерики моего убитого организма, который, пребывая в глубокой депрессии, принимает черное за белое, а сладкое за кислое, но все равно не могла ничего с этим поделать. Джеймс понимал это так хорошо, как только мог понимать мое состояние врач-психиатр, но это не мешало мне периодически срываться на него, кидаться книгами (хорошо, что мазала я безбожно – а то бы он точно получил пару синяков), и рыдать от собственного бесящего бессилия. Наконец, через 2 недели, во время которых я сделала из своей палаты филиал Стэнфордской библиотеки, меня начали выпускать в коридор, холл и на улицу около больницы. Правда, только на инвалидной коляске – ходить я из-за слабости могла только горизонтально, т.е. я отдельно – ноги отдельно – и с медсестрой, но все же. Кормили под конвоем – сначала внутривенно, постоянно меняя капельницы и не выключая их даже ночью, потом ложкой – но с аппетитом у меня все равно были большие проблемы. Меня тошнило от лекарств, от еды, от любого мало-мальски сильного запаха, и единственное, что я не могла понять, это как я смогла прожить ту неделю до конкурса, не умерев на собственном балконе. Джеймс сказал, что выпавшие из моей памяти дни - это обычное проявление сумеречного помрачения сознания, явления для кахексии вполне ожидаемого – но меня это ничуть не успокоило. Как и то, что внутреннее ощущение дежавю никуда не делось. Эту больницу я точно откуда-то знала. Разгадка пришла неожиданно – как-то ночью мне приснился Джаред, точнее, наша непреднамеренная встреча в аэропорту Инчхона, и меня накрыли воспоминания о подвале, реабилитации после него, и, как следствие, месте, где меня полгода делали человеком. Больница доктора Спенсера была именно этим самым местом. Медицинский центр долины Сан-Клара, город Сан-Хосе, штат Калифорния - Santa Clara Valley Medical Center. И, собственно, сам Джеймс Спенсер был моим лечащим врачом на тот период. Стало ясно, почему он так опекал меня, почему проводил со мной уйму времени и так профессионально обходил вопросом темы, касающиеся тех лет. Он уже все знал. Меня это открытие несколько потрясло, но далеко не в плохом смысле. Я слишком хорошо помнила, как меня откачивали в тот раз, и что самое волшебное – у них все получилось. Этой больнице и этому доктору я доверяла подсознательно, опыт с моим восстановлением у них уже был. Так что дальнейшее лечение потекло гораздо результативнее, чем раньше. Я знала, что тут меня уж точно поставят на ноги. ***- Джессика, как ваши дела? – Ворвался ко мне в палату веселый голос, втягивая за собой горячий, душный летний зной с улицы. Я сидела на кресле-каталке около окна, пялилась на солнышко и мечтала о сигаретах. Заслышав Джеймса, настроение резко скакнуло вниз. - Доктор Спенсер, вам еще не надоело? – Протянула я с угрозой. – Каждый день заявляетесь ко мне с одним и тем же вопросом. Отпустите меня уже, я домой хочу. - Ну, уважаемая пациентка, так быстро дела не делаются. – Отмахнулся он, присаживаясь напротив меня на свой личный стул. Кроме него туда никто не смел садиться – стул в моей палате предназначался только для него. Даже моей попы там не было – она обходилась инвалидным креслом. - А вы сделайте. Сейчас мне голову на место ставить не надо, она и так неплохо работает. А у меня дел по горло. Сам знаешь, конкурс, ремонт, родственники, опять же, волнуются… Да и вообще, чего я у тебя тут целый месяц фигней страдаю? Единственное, чего ты у меня еще не вылечил – это аппетит. – Я усмехнулась. Я и правда провела в этой палате больше месяца. Дырка в боку затянулась, швы давно сняли, на месте позорного ранения от стремянки теперь красовалось только розовое пятно. Принудительное кормление тоже свое дело сделало, и на спирохетину я оставалась похожа разве что со спины. Депрессия вроде как тоже меня покинула, ноги слушались, хоть я и боялась далеко отходить от коляски. В общем – я себя уже давно считала здоровой. Оставалось убедить в этом врача. Он же, напротив, явно не хотел меня отпускать. Да и вообще, у меня уже не раз и не два создавалось ощущение, что Джеймс явно что-то мутил… Он назначал мне какие-то непонятные исследования, МРТ, посылал на различные анализы, прописывал новые и новые витамины… При этом не объясняя мне вообще ничего. И это мне очень не нравилось. - Джеймс, может, расскажешь уже, в чем дело? – Я захлопнула лежащую на коленях книгу. – Я у тебя тут на постоянном месте жительства что ли? Что еще ты во мне такое нашел, что никак не хочешь меня отпустить?Мужчина пожевал губами. Мы давно перестали ?выкать? друг другу, делая исключение разве что для тех моментов, когда ко мне в палату заходили медсестры. Но сейчас я не видела причин отказывать себе в грешном удовольствии наехать на него, как трактор. Сам виноват, что делает из ничего тайну мадридского двора. - Джесс, тут такое дело… - Он замялся. – Не знаю даже, как сказать… - Прааавда? – Иронично протянула я. – Наш великий доктор Спенсер не знает, как преподнести мне новости? Как интересно. - Да хватит тебе ерничать. – Мужчина сердито отмахнулся и протянул мне планшет. Не подставку для письма, а нормальный, человеческий, электронный гаджет. Я недоверчиво взяла ?Apple? - у меня ничего современного в руках не было целый месяц – и посмотрела на экран. Там было письмо от Гон Чжу. Она, выступившая моим опекуном (теперь я знала, кого благодарить за ссылку за тридевять земель), рассказывала Джеймсу о том, что со стремянки я грохнулась не случайно. И виноват в этом не кто иной, как ?один из конкурсантов?. Дальше мне читать смысла не было, я и так прекрасно представляла, кто это мог быть. Но злости не было тоже – чтобы злиться, надо хоть немного уважать человека. А я с силиконом как-то не очень дружна. - Лиззи, конечно, дрянь редкостная, но не думаю, что в её голову эта мысль залетела сама. – Откомментировала я письмецо Гон Чжу. – Скорее всего тут есть влияние одного нашего старого знакомого. - Из-за которого ты в тот раз… - Опасливо начал Джеймс, я согласно кивнула. – Что ж он от тебя никак не отстанет, а?! Вот ведь пиявка! - Он не пиявка. Он гадина. А я крокодил. Я его сожру. – Я недобро прищурилась. – Вот тебе, кстати, еще один плюсик к списку, почему мне надо валить из твоей шикарной больнички, мой друг. Отпустишь?- Хотел бы, да не могу. – Мужчина развел руками. Я вскипела. - Как это ?не могу??! - Тебе, как ты правильно заметила, уже ничего не угрожает, все верно. – Тут же залепетал он, пока я угрожающе медленно поднималась из кресла. – А вот ребенку…- Что? – Мне показалось, что я ослышалась. Ноги задрожали, кресло чуть не отъехало назад, но я повисла на нем, как утопающий на спасательном круге, вцепившись в подлокотники. – Что ты сейчас сказал?- Говорю, с твоим организмом мы вроде все наладили. Но как там твой ребенок, я до сих пор не могу сказать точно. Ты его замордовала за все это время, понимаешь? Он уже всего боится. Прячется. Я его даже на ультразвуке едва слышу. Ноги меня все-таки подвели – я упала на бок, машинально оттолкнув коляску, чтобы не удариться об нее головой. Джеймс мгновенно подорвался со стула, схватил меня и перенес на койку, начав проверять давление, зрачки, считать пульс и снимать остальные медицинские показатели, но я даже не чувствовала, что он делает со мной. Уши будто ватой заложили, и только кровь бухала в висках. Громко-громко… быстро-быстро….…Неужели именно с такой скоростью у меня сейчас бьется сердце? Так жадно, так поспешно, так неуемно стараясь вместить в каждую земную минуту как можно больше голодных толчков? Наверное, да. Это мы в обычной жизни не замечаем, как наш организм защищает нас и переживает за наше здоровье. И только в такие эпизоды – когда голова отключается от всего происходящего и в нее лезет разная чушь – проступает его забота. Что сердце у каждого внутри, оказывается, живое. Оно качает кровь. Чтобы легкие дышали, чтобы руки поднимались, сжимались, опускались, ноги держали стойко и крепко… чтобы то, что живет у меня внутри, могло безбоязненно расти и набираться сил. Даже мое сердце, по-отдельности, умнее всей Джессики вместе взятой. Сердце знало о том, кто находится во впалом животе. И защищало его, как могло. А глупая Джесс даже понятия о нем не имела. Правильно говорит Спенсер, замордовала я его… Позор. - Джесс, ты в порядке? – В трехсот тридцать третий раз спрашивал меня Джеймс, но я не могла ответить. Слова просто не сходили с губ, с них вырывался только какой-то бесполезный свист. – Джесс! Джесс! - ааааа….. хааааааа……. Хаааааааа…….. – из моего рта доносились только долгие, очень глубокие вздохи. И ничего больше. Да что там… я и соображать-то сейчас не могла, не то, что говорить. Новость о том, что внутри меня, такой грязной, испорченной и искалеченной, все еще сохранилось место чуду – и не просто сохранилось, но и случилось, чего я даже представить себе не могла! – выбило из меня дух. - Так-с… ладно… - забормотал Джеймс, обегая мою кровать и что-то нажимая на панели на изголовье. – Сначала успокоительное…Сознание начало понемногу гаснуть. Спенсер, перепуганный моей реакцией, ввел мне какой-то транквилизатор, но сейчас я ему была за это только благодарна - сама я явно была неспособна контролировать эмоции. Оставалось только примириться с этой мыслью. Что ?чудо?, которого я была недостойна, все-таки спикировало мне на голову с Эдемского сада. И что с этим чудом мне теперь предстоит жить.