Часть 9 (1/2)
— Что они натворили… Что же они натворили… — Мотоми перебегал от одного умирающего к другому, ошеломленно качая головой, надеясь, что все это — один страшный сон.Дети истекали кровью, извивались от жестоких ожогов — к ранам видимым у слабых прибавлялись раны внутренние. Если сильные находили в себе способность рыдать, стонать или просто хрипеть, то слабые только растягивали рты в беззвучном крике, и их сухие посиневшие губы трескались до крови.— А ты зачем убегал, глупый? — Мотоми наскоро перевязывал пробитую ногу какому-то долговязому парню.
Зачем?Конечно, у любого слабого больше права ответить на этот вопрос.Но тогда сильные почуяли запах свободы вместе с дымом пожара, вместе с хрипящей сиреной и всеобщей суматохой и паникой. Ворота были пробиты — как можно было остаться на месте!Их переводили с плаца вглубь здания, когда раздался грохот.Все как один обернулись на шум, и синхронно переглянулись два мальчика с разных концов толпы. Рядом шагал Сейширо, обжигая детей своим взглядом.«Даже не думайте» — говорили эти глаза.«Улизнуть, улизнуть незамеченным» — стучала у каждого мысль.Когда же по цепочке стали раздаваться новые взрывы, и во двор здания вдруг хлынули враги, промедление показалось равносильным смерти.
Первым бросился Акира.
Потом Юки.А следом и вся толпа.Тогда Сейширо выхватил пистолет и, вопя от захлестнувших его бешенства, бессилия и злобы, начал стрелять в спины бегущих.
Гуидо не понимал, союзники они сейчас с Nikkoren или нет.Из этого чертового дурдома следовало, что они его предали.Но нужно было и избавиться от детей, вернее, дать им утечь в город…А ублюдки с оружием в них нещадно палили!Причем и с той, и с другой стороны. Так, что заложники в кабинете просиживали штаны вообще бесцельно… Какое дело до Мотоми, когда все вокруг и так перевернулось вверх дном?!Поднимаясь по лестнице в свой кабинет, Гуидо вдруг почуял, что не хватает чего-то.Будто бы потерял вещь…— Кау!
Он обернулся, но на него смотрели только серые бетонные плиты ступеней. А ведь до этого мальчик следовал за ним от самого плаца.Лицо мужчины скривилось. — Вздумал в прятки со мной играть?
Сделав пару медленных, будто приготовительных шагов, блондин сорвался с места и побежал вниз по лестнице.Когда Кау выскочил во внутренний двор, задыхаясь от бега и страха погони, здесь уже вовсю развязалась резня.Не различая своих и чужих, он бросился вдоль ограждения отыскивать Акиру.
Взгляд метался от одного вопящего человека к другому, от одной драки к другой… И внезапно остановился на Кейске. Тот стоял, вонзив руку в живот солдата, и вдруг дернул ее на себя.— Ке…Кейске… — Кау с ужасом посмотрел на окропленное кровью лицо, не решаясь позвать громче: от страха, но еще не осознав этот страх.Тут же возле Кейске появился Акира и схватил его за плечи. У Кау перехватило дыхание: «Да он же его убьет!». Но едва мальчик открыл рот, чтобы закричать об этом, возле него рухнуло наземь горящее дерево. Жаром опалило ресницы и брови — глаза слиплись, а в горле, вдохнувшем разгоряченный воздух, запершил кашель. Чувство беспомощности…
— Я же сказал, что тебе нельзя уходить.Страх поразил Кау в самое нутро, заставляя волосы шевелиться на голове.
Этот голос…По ночам он переходил в омерзительное пыхтение и стоны, нашептывал что-то, заставлял себе верить, что было уже невозможно… Кау сразу узнал его.
И не смог не оглянуться. Не заглянуть в глаза собственному страху.Не понимая, что заставляет его это делать…Гуидо мрачным призраком выделялся на фоне грязно-серого здания и горящих черных обломков вокруг. Протянул руку, коснулся детского плеча…
Взвизгнув от ужаса, мальчик бросился прочь.
Сейчас, или никогда. Это чудовище его не отпустит, если сейчас не сбежать.— Кау!! — вне себя вопил позади, в общем гуле и хаосе, Гуидо.Мальчик влился в поток бегущих к выходу детей, которых наперерез атаковали чужие солдаты.
— Стоять! За побег расстрел каждому!!Этот военный… Идиот, свобода сейчас для нас ближе, чем его пули, как он не может понять?Раздались выстрелы, все в остервенении рванули вперед, толкаясь, сшибая друг друга. Полубезумные — не разбирая, куда бегут.— К лесу нельзя! Нельзя, там автоматы! — закричал им Кау, пытаясь остановиться, противясь движению потокак H зоне, направляя его в нужное русло.Невесомого, тонкого, лишнего на пути, его выбил из равновесия удар сбоку. Скорее удивленно, чем отчаянно вскрикнув, мальчик распластался под ногами бегущих. Ударило в спину, в плечи, в белокурую голову, оставляя на серебристых прядях комья земли — топча все, что Гуидо называл в нем «бесценным». Силы, откуда-то взявшиеся для побега в измученном маленьком теле, разом иссякли, и сознание застлал туман.— Вся жизнь человека состоит из стремления получить удовольствие. Как можно большего и, по возможности, дольшего. У каждого человека своя мера. У многих она схожа. Например, низшие люди находят удовольствие в стадности. По сути, никто не хочет испытывать одиночество. И они, эти черви, сливаются в стадо тупоголовых отбросов. Тебе хочется быть среди них?— Нет…Кау с замиранием сердца следил за движениями губ Гуидо, за каждым мускулом на его точеном лице с гладкой кожей.
— Правильно, мой хороший. Если ты не в толпе, ты либо идешь против нее, либо поучаешь ее, либо заставляешь толпу себе подражать. Оба первых варианта по сути своей смертоносны. Толпа раздавит тебя, чтобы почувствовать свою значимость. Она только и делает, что ищет, как бы себе эту значимость доказать. В этом ее удовольствие. Все что нужно, чтобы не дать себя раздавить — это давать толпе обмануться. Понимаешь, мой мальчик?Холеные пальцы скользят по кромке шелкового халата, медленно обнажая плечо.— Не… понимаю… — сдавленно шепчет Кау, ощущая приближение новой бури, нового грехопадения.— Для этого нужно находить удовольствие в том, что толпа не видит в упор. Изворачиваться, находя удовлетворение в самом непостижимом…Губы, эти проклятые мягкие губы! Зачем он целует изгиб его шеи? Зачем…— Как другие не могут увидеть твоей красоты? — одна рука проскальзывает за пояс, другая полностью обнажает худое бледное тело.
Багровыми дорожками алеют на животе порезы.С такими идеальными краями.
— Ты прекрасен, мой мальчик… Но я могу сделать тебя еще прекраснее. Ты сам увидишь потом… Сам найдешь в этом… счастье…Дрожа от мягких вкрадчивых движений хозяина, предвещающих пытку, Кау снова перевел взгляд на камин. Конец металлического прута, опущенный в пламя, загорался пугающе красным.— Не хочу… — в отчаянии прошептал мальчик.— Не хочешь найти удовольствие? — Гуидо искривил губы в улыбке. — Не выйдет. Ты слишком прекрасен, чтобы находить счастье в том, что нравится любому из стада. Я подарю тебе удовольствие избранных. Мы будем такие одни. Мой маленький, мой прекраснейший мальчик…Гуидо поднялся, направляясь к раскалившемуся в огне орудию «счастья»…
Пляшущее в глазах избранного пламя было последним, что видел Кау, прежде чем его ослепила адская боль.— Что с ним!
Закусив губу, Гуидо нетерпеливо ждал приговора врача. Тот присел возле Кау, прощупывая тело под кое-где порванной грязной одеждой.
— По-крайней мере, все кости целы, — хмуро пробормотал Мотоми. — Надо проверить на сотрясение мозга… Неси его в здание.Исполнив свой врачебный долг, мужчина быстро поднялся и направился искать других пострадавших. Неужели мальчик — единственное, чем дорожит эта тварь? В голове промелькнула мысль о мести… Мотоми обернулся. В негодовании ломая руки, блондин пытался понять, как же дотронуться до паренька, сплошь покрытого сажей и пылью.Мог испачкаться новый костюм.Короткий разряд электрошока, резкий треск — Акира, поперхнувшись, замер на месте.
Только тогда солдаты решились вырвать Кейске из рук лучшего друга — для верности выпустив разряд и в шею раненого.