Часть 13. Во сне и наяву (1/1)

Высокая трава громко шелестела, пока он по ней пробирался. А затем, выбрав себе место поудобней, достал одеяло и, улегшись, накрылся им. Вокруг звенела тишина. И нервы не выдержали дольше, чем пару минут:— Бля, да хватит уже прятаться!С не менее громким шелестом к нему подошел этот молокосос. На фоне черного неба его силуэт казался еще чернее — хотя, казалось бы, куда чернее? И голос жуть как не понравился с первого же слова:— И что, ты прямо так и бросишь меня?— А что, не доволен? — не обернулся, плотнее кутаясь.Тот, что-то пробормотав себе под нос ругательное, вдруг сел совсем рядом, за его спиной, и, дотронувшись осторожно до распухающей брови и чувствуя, что на теле наливаются синяки от тех «нежных» ласк, спросил тихо:— Скажи, зачем?— Что «зачем»?— Зачем ты все это делаешь? Тебе нравится мучить людей?Заминка — и тихий ответ:— Не знаю. Может быть...Люп, не стесняясь, взял его косу и, теребя ее конец с лезвием, вспоминал те ощущения, которые испытывал, затачивая его... и неизбежное тепло за спиной. Сердце отчего-то сжалось:— Все-таки ты скотина и полный гад, б**ть...Тот не стал возражать, вопреки ожиданиям. Мальчишка, сделав предположение на этот счет, осторожно наклонился:— Ты спишь?Ни ответа, ни шевеления — никакой реакции. И это толкнуло его еще дальше — особо не шумя, лечь. Подождав еще немного для верности, очень медленно протянул вперед руку и, положив ему на талию, чуть прижал к себе. Опять ничего. Осмелев, он потянулся уже губами к его уху. Осторожно лизнул. Никакого возмущения или чего-то подобного. Окончательно уверившись в том, что странник заснул, мальчишка теснее прижался к нему со спины и, поддавшись тому щемящему чувству, сжавшему его грудь, обнял сильнее, уже намереваясь получить свое......Как сам Вулпио, точно рассчитанными движениями перевернувшись так, что оставил его снизу, зарычал:— Еще раз — и сдохнешь! И плевать на этого старика!Вздох замер на полпути, сердце заколотилось — Люп уже готов был кричать от злобы на него и самого себя. Да что это за хрень с ними обоими происходит?! Парень, успокоившись и чувствуя, что потревоженная этим молокососом рана уже почти не болит, ослабил хватку и, вдруг поддавшись безотчетному желанию, лег головой на его живот, который тут же напрягся.— Ты чего?— Раз уж ты решил остаться в эту ночь со мной, то будь полезен...— Я тебе, блин, не подушка... — пробормотал, пытаясь справиться с бешеным сердцем.Неожиданно правой ладони что-то коснулось — и странник, поднеся ее к лицу, стал разматывать бинты. Мальчишке очень захотелось вырвать руку — а то мало ли, что ему снова захочется сделать? Но тот лишь осторожно ощупал пальцами, принюхался — и снова забинтовал:— Заживает, — завязав последний узел, пару секунд просто держал, а потом, коснувшись ее второй рукой, просунул пальцы и крепко сжал.Люп был готов сквозь землю провалиться от стыда, смущения и злости. И его голос выдавал это с головой:— Ты псих.— И что такого? — удивительно, в его голосе куда-то пропало безразличие и холод.— И все-таки, где ты научился взлому охранных систем? — завел свою волынку.Тот, фыркнув неприязненно, сжал его ладонь сильней, причинив немного боли:— Что, тоже хочешь?— А если и так? — ответил с вызовом.Минутная заминка.— Я не помню.— То есть? — едва не подскочил. — Издеваешься?!— Не помню, — повторив, повернулся к нему. — Я не помню ничего из того, что было раньше двадцати лет назад, до взрыва бомбы...— Тебе тогда сколько было? — «Меня так вовсе и в планах не... А выглядит моложе».— Не знаю... — проскользнуло явное нежелание что-то открывать — Но тогда мое лицо было таким же, как и сейчас.— То есть? Что за бред, б**ть?Широкий замах — и на лбу того вздувается шишка:— Это не бред. Я очнулся тогда один, без одежды — вообще без ничего. И вид мой был точно таким же, как и сейчас. Разве что волосы седые только на висках. Видимо, тот взрыв так изменил мое тело... Но я ничего не помню.— А имя?— Имя всплыло совсем недавно. Буквально за пару месяцев до встречи с тобой. Глупое имя. Детское, бля...Люп улыбнулся — почему-то ничего иного не получалось. Эти откровения просто обезоруживали, лишали желания злиться... Потерять память — это страшно...— И зачем ты стал скитальцем?— Зачем, снова... — фыркнув неприязненно, все-таки ответил: — Ничего другого в голову не пришло. Вот и все.Снова повисла тишина, нарушаемая их дыханием. Мальчишка, чувствуя, что в противном случае просто умрет от любопытства, спросил:— А велика разница между сексом в КСиФР и вживую?Тот, проворчав что-то явно нелестное себе под нос, ответил:— 2 %. Тебе этого достаточно?— Нет, конечно, — сам удивлялся собственной смелости.— Велика. А теперь заткнись.— И что чувствуешь после?Странник долго молчал. И Люп уже собрался переспрашивать, как он ответил:— Тело ноет. Опустошение. Тоску. Холод...Это заставило задуматься. Снова вокруг них ничего, кроме тишины. Вулпио, перевернувшись на бок, некоторое время глядел на него, а потом сказал:— Спи давай. Хватит болтать...Тот, зевнув, порвался было обхватить его руками, но встретил угрожающий тон:— Если хочешь при культяпках остаться — не наглей...Опустив руки, мальчишка уже хотел попросить перевернуться, но решил, что вполне может заснуть на спине, и закрыл глаза. Странник, зная, что его самого застала очередная бессонница, неосознанно потянулся к его взлохмаченным каштановым (но благодаря пыли не открывающим всю красоту цвета) волосам, но мгновенно отдернул: «Нет, нельзя...».— Вулпио... — тихий шепот.— Чего? Замолкни наконец...— Ты... — сглотнул, — ты не собираешься продолжать?— Что продолжать? — хотя в глубине души знал, что под этим подразумевалось.— Ну... ЭТО...— Нет, — отвернулся, — желание пропало...Люп, больше не подавая признаков активности, затих. А странник просто лежал, вперившись в черное небо: «Ага, х*й оно куда-то пропало»...