Часть 12. За все приходится платить (1/1)

Утро и день выдались довольно-таки прохладными. Поэтому первое, что они сделали, когда вошли в город — это зашли в помещение и отогрелись. Вчерашнего будто бы и не было — о реальности говорил лишь урчащий живот Люпа. Но и он сам решил просто не обращать внимания на это временное помутнение рассудка. Он — да чтобы хотеть этого длинноволосого ублюдка, садиста и просто конвоира лишь потому, что тот решил с ним повозиться дольше, сем сутки или двое... да ни за что!От первых же мыслей его передернуло. А в голову хлынули те воспоминания, которые мучили всю предыдущую ночь...Ему было одиннадцать, когда он решил стать скитальцем, как его отец. Видимо, это у них в роду так: сначала дед со своим братом, потом отец, а теперь и сын... Мать тогда, помнится, жутко ругалась — и Люп сбежал тайком. И в первый же день попал в жуткий переплет. Его в прямом смысле этого слова спасли. Спас. Парень едва ли семнадцати лет, со странной, но все-таки милой мутацией эльфийских ушей. Да и в целом он был похож на эльфа. Имя его было Жозе. И его жизнь не отличалась от жизни другого скитальца. А промысел типичный — проституция. Нелегальная, но вполне приличная в отношении заработка. Во всяком случае, ему удавалось вытянуть их двоих, пока мальчишка не овладел также этим ремеслом... «Мда, ну и выражение — „ремесло“... — усмехнулся, заставив Вулпио на него покоситься. — Странный был Жозе, как ни крути». Во-первых, это проявлялось в том, что он не обслуживал менее двух человек — хотя это и влекло определенные трудности и требовало особых навыков. А во-вторых, Жозе ни разу не предлагал заняться сексом между собой. Видел Люпа голым — и неоднократно, и даже было видно, что его тело реагировало однозначно, но... Это всегда ставило его в замешательство. Мальчишка даже однажды предложил напрямую, сославшись на то, что клиент оказался вялым, но он, к тому времени уже молодой мужчина, только улыбнулся загадочно и, потрепав его по волосам, ушел на свой промысел...Люпу было пятнадцать, когда трое каких-то психов словили Жозе посреди улицы и изнасиловали в переулке. Многие слышали его крики — но в их время никто на них не реагирует... Быстро выяснилось, что он заразился «блядским цветком» — по очень мелким (пока) язвочкам по всему телу с желтовато-серым содержимым. Мальчишка не находил себе места, клялся, что найдет лекарство, но мужчина только качал головой — против этой заразы лекарство было только одно...Других кандидатов не было. Сжимая потными ладонями рукоять, Люп стоял рядом с кроватью, наблюдая, как спокойно спит его наставник и единственный друг. Он не скупился на деньги, когда выпрашивал пистолет — и дополнительно проверил, боевые ли патроны. Боевые. И при попадании делают все аккуратно, не взрываясь и не доставляя дополнительных страданий, и без красочных эффектов разлетевшегося мозга. Чей-то арбуз в политрейде это лишний раз доказал. Ствол нацелился на висок, затем на лоб. Он колебался, куда лучше стрелять... Но тут палец дрогнул, и с громким «бух» подушка стала окрашиваться в алое с примесью серого, белого и немного желтого. Жозе и не открыл глаз — смерть действительно получилась легкой. А Люп просто собрал свои нехитрые пожитки — и ушел, чтобы никогда больше не вернуться, не обращая внимания на две мокрые дорожки, пролегшие от глаз к подбородку...«Кажется, уже ровно год прошел...» — успел подумать мальчишка, как парень без особых церемоний дернул его за локоть вверх и повел за собой. Он противиться не стал — бессмысленно. Лишь спросил:— И в какую дыру ты решил меня запихнуть на этот раз?— Это уж мне решать, а не тебе... — ответил бесстрастно, лишь дернув его сильнее, заставляя шевелиться.Мелькали повороты. Куда это он спешит? Неужели так хочет избавиться от него поскорее? Или причина в чем-то другом? Его снедало любопытство — и оно заставило резко остановиться и, вырвав руку, задать вопрос прямо:— Я тебе настолько противен? — при этом сам не зная, почему, но спрашивал.Серые глаза долго сверлили в упор — и рот уже открылся, а его тело напряглось в полной готовности к ответу, как...— Люп! — странник поневоле вздрогнул от звука этого голоса, а мальчишка — так вообще пожелал провалиться сквозь землю. — Лонели Люп!На них взирал пожилой мужчина (что уже само по себе редкость) лет пятидесяти с лишним. И довольно-таки прилично одетый. Он, отодвинув застывшего на месте парня в сторону, еще раз взглянул на мальчишку:— Это все-таки ты! — и морщинистое лицо расплылось в широкой улыбке.Тот, не зная, что и делать, смог только пролепетать:— Да, дядя Джамми, это я... — и тут же оказался в крепких объятьях.Прохожие обращали внимания на них не больше, чем если бы они были частью стены. Безразличие — один из пороков (или преимуществ — как посмотреть) общества текущего поколения. Вулпио, вдруг ощутив странную тяжесть во всем теле, схватился за стену, но эти двое не заметили — что и хорошо. В висках продолжала пульсировать тупая боль, в глазах темнело, но приступ быстро проходил — и на лицо возвращалось выражение отстраненного спокойствия и равнодушия.— Простите, мистер, — откашлявшись, добился того, чтобы старик посмотрел на него, — кто Вы такой?Ответил совершенно неожиданно Люп:— Джамми Тор, — на лице смущение. — Друг моего отца. Вернее, даже деда...А тот, прищурившись из-за своей близорукости и отсутствия очков, спросил:— Мы с Вами нигде не встречались?— Нет, — ответил резко странник и тут же задал новый вопрос, скрестив руки на груди. — И что вам нужно от Люпа?Улыбчивое лицо посерьезнело:— А что может хотеть друг семьи от блудного сына этой семьи? Возвращения.Серые глаза сузились:— Значит, вы мне все возместите?— Что именно?Мальчишка попытался помешать, но парень резко дернул его на себя, заставив замолчать:— Видимо, Вы не понимаете. Этот молокосос — моя собственность. А я собственностью своей не разбрасываюсь — положение не позволяет. Поэтому, если хотите, чтобы Люп вернулся домой — заплатите.А сам тот опустил голову, не решаясь смотреть в глаза названному дяде. А Джамми даже не смотрел на него, вовсю изучая Вулпио:— И сколько?Он назвал цену. Морщины на лбу стали глубже:— Такой суммы у меня с собой нет. И собрать быстро не смогу...— Когда сможете?Старик поглядел на свои часы. Темнело, скоро уже ночь. И когда время успело так ускорить свой ход?— Завтра, к 8:00...— Встречаемся здесь, в 9:00, — сказал быстро и твердо. — Опоздаете — и потеряете надежду вернуть его навсегда.Тот, кивнув, проводил их удаляющиеся спины разным взглядом: мальчишки — с затаенной надеждой, а странника — с зарождающейся ненавистью. Этот ребенок ему, как внук, а этот тип...Темный и абсолютно безлюдный переулок на выходах из города. Вулпио, чисто по привычке потерев раненый бок (потому что тот уже почти не беспокоил), встал и, привалившись плечом к стене, потер гудящую голову: «Б**ть, это было жестоко...». Люп, не обращая внимания больше ни на что, сразу накинулся на него:— Как ты мог, уе**к сраный?!— Что? — взглянул равнодушно, думая, что неплохо бы треснуть, а то зарвался.— Сказать такое... дяде... — сжав губы в тонкую полоску, поглядел в сторону. — Он же... может узнать, что я...— Меня это волнует? — фыркнул с презрением. — Этим миром правит отнюдь не любовь и сострадание...— Но неужели было сложно как-то по-другому... придумать?! — крикнул, надвигаясь и едва удерживаясь от того, чтобы не разреветься. — Я не хочу возвращаться! Для меня в доме этой е**ной женщины нет места! Да, она моя мать, но...!Не выдерживая, странник оборвал:— Заткнись. Я не хочу слушать твои говенные исповеди!— Да, ты хочешь денег, сука б**ть! — разъярившись, вцепился ему в куртку и встряхнул, забыв о том, что сам может легко оказаться в больнице. — Для тебя главное — получить деньги, а на чувства других людей тебе наплевать! Потому что ты сам робот, который них*я о них не знает!..Это злило. Как ни странно, эти слова злили парня. И перед глазами беспрерывно мелькали образы и картины, ударяя в череп, словно в колокол, вызывая еще бОльшую боль и заставляя колебаться между тем, чтобы сейчас не отколошматить этого молокососа, и тем, чтобы...— Сука, как ты мог потребовать с дяди деньги?! Он же старый больной человек!..— Да замолчи ты наконец... — прошипел сквозь зубы, но он не унимался:— Делай все, что хочешь, б**ть, но не помышляй о том, чтобы ломать жизнь дорогим мне людям, понял, сраный бесчувственный чурбан?!Одна чаша весов перевесила — и Вулпио, оборвав эту вдохновенную речь одним захватом его тонкой шеи пальцами и пригвоздив к холодной по-ночному стене, резко воткнул свой кулак в солнечное сплетение:— Если ты сейчас не заткнешь свою е**ную пасть, я тебя сгною прямо тут!Мутноватые карие глаза взглянули с вызовом. «Не знает, где остановиться надо, недоумок, бля...» — подумав, парень приблизился, пронзая глазами и перейдя на шепот:— Если тебе так дороги деньги этого старика, то я сделаю по-другому...Люп хотел что-то сказать громкое, но не успел — в его губы грубо впечатались губы парня, раздвигая их и пропуская язык. Хотелось сомкнуть зубы, но рука, вдруг шмыгнувшая под куртку и сжавшая до боли бок пальцами, не дала этого сделать. В его голове пронеслось разом столько мыслей, что, казалось, их хватило бы на целый час непрерывной трансляции по видеоканалам...Хватка на горле разжалась, переместившись ниже, на локоть, тут же прижав его к стене и не давая свободу действия. Сухое тело странника пригвождало к ледяной стене, при этом обжигая своим теплом. Мальчишку наполнил страх, заставив против воли задрожать.— Что, сурок жирохвостый, пересрал? — выдохнул ему в ухо, прикусив сначала его, а затем тонкую кожу на шее.— Сука, перестань! — выкрикнул, пытаясь оттолкнуть — но не тут-то было.Сильным грубым напором парень лишил его сил, а руками, блуждавшими по худому телу, считая ребра и с необычным проворством и профессионализмом залезая в джинсы, оглаживая ягодицы и стремясь добраться сразу до заветного места — вовсе не давая созреть желанию оттолкнуть. Вулпио без стеснения манипулировал им. Язык едва не заставлял его давиться, срывая дыхание и пробуждая совсем левые мысли...Вдруг подножка — и Люп беспомощно сидит, мучаясь болью в ушибленном затылке и широко раздвинув ноги. Странник, сев на колени, резко раздвинул их еще шире и, укусив за шею, задрал футболку. Уже это заставило мальчишку заткнуть рот из боязни выпустить стоны. Но парню и без того было известно его состояние — по уже плотной выпуклости в его штанах...От слишком знакомого ощущения от прикосновения своего паха к чужому Люп задрожал еще крупнее — у этого гада ТОЖЕ стоял. Ладно, у него, у Люпа, но какого х*я у этого садиста?! Тем временем тот еще сильнее впился зубами в его шею, будто бы намереваясь выпить крови, а пальцы сдавили левый сосок, другая же ладонь сжалась на его правом бедре, сдирая джинсы даже без расстегивания ширинки... впрочем, у него и так кожа да кости, так что это несложно...Тело горело, сердце готово вот-вот не выдержать такого бешеного темпа — и остановиться. Мальчишка, из последних сил пытаясь сопротивляться и встречая лишь еще более грубый напор, захрипел сквозь комок страха и паники:— Перестань... п...— Заткнись! — перебив, вновь поцеловал его.Попытки оттолкнуть резко прекратились — и Вулпио в прямом смысле оглушил всхлип. Тут же остановившись, он взглянул на лицо своего пленника в свете часто мерцающего уличного фонаря. На щеке у того однозначно заблестело, и шмыганье носом подтвердило догадку.— Молокосос, сука б**ть... — прошипел, чувствуя, как ярость и гнев уходят, а то, что хотелось сделать лишь пару секунд назад, кажется просто глупостью.Люп ревел едва ли не в голос. И это злило дополнительно. Странник, решив для себя кое-что, сел и, достав лампу из сумки, зажег ее. Мальчишка, тут же закрывшись, крикнул:— Что, поиздеваться надо мной, б**ть, хочешь?!— Не ори, уже почти ночь, — голос стал по-старому спокойным и равнодушным.Он, несмело убрав руки от лица, с недоумением наблюдал, как тот, кто всего полминуты назад хотел его трахнуть, сидит и, вынув из уха серьгу-кольцо, нагревает на зажигалке свою иглу.— Что... ты собираешься сделать? — предыдущее было для него понятно, но то действо, что происходило сейчас, пугало своей неизвестностью.Серые глаза взглянули в упор:— Сделать так, чтобы ты меня не забыл, — с этими словами Вулпио за шею пригвоздил его к стене и, не давая увернуться, проткнул кожу на левой брови насквозь иглой.Люп громко закричал: во-первых, от боли, во-вторых, металл был очень горячим и прижигал ранку. Не меньшая боль извлечения — и вот уже что-то холодное там приносит некоторое облегчение, и за нос дергают шероховатые пальцы:— Не вырубился?— Ась? — проморгавшись и ощутив что-то странное, дотронулся до брови. — Что это?— Если не знаешь, это зовется «пирсинг», — с этими словами достал марганцовку и, очень обильно присыпав и обработав, стряхнул лишнее. — Снимешь — точно сгною, клянусь.Пленник не мог ровно дышать. Что-то мешало. Может, пережитый страх? Или то, что Вулпио ему в солнечное сплетение врезал? Или то, как он смотрел: спокойно, но уже не безразлично, а... тоскливо?Вдруг странник, выключив лампу и подхватив сумки, резко встал и направился в сторону Пустоши. Медленно сообразив, что остается в одиночестве, мальчишка вернул контроль над онемевшим телом и заплетающимся бегом кинулся за ним:— Эй! Стой! — поймав за лямку, дернул на себя. — Куда собрался?!Тот, не ответив, разжал его пальцы и пошел дальше.— Вулпио! — не дождавшись вообще никакой реакции, опять догнал и, встав на пути, заявил: — Пока ты, б**ть, все не объяснишь, я тебя никуда не отпущу!— Думаешь, что сможешь меня остановить? — в темноте будто бы сверкнули его глаза, заставив поежиться.Люп, не в силах что-либо ответить, опустил руки и голову. Странник почти бесшумно прошел мимо, чуть задев бедро сумкой...