Часть 7. Бессонница и игра в гляделки (1/1)

Огонь все не унимался. Мальчишка попытался избавиться от веревок на руках тем же способом, что и странник, но из-за того, что запястья опухли от долгих пут, не вышло ничего. И уже стал глядеть в мазутно-черное небо, как рядом зашелестела трава — и появился... этот длинноволосый. И на его косе опять красовалось лезвие, а на плече — две их сумки.Без церемоний он вскочил на ноги и, взвалив его, связанного, себе на плечо, быстро побежал прочь. Заметившие их бегство люди кричали: другие жертвы просили спасти и их, органосейлеры — пытались догнать и поймать, но странник был на общее удивление, неутомим и быстр, даже с грузом в виде мальчишки и двух сумок...Морозный ветер обдувал пятую точку...Лампа, затрещав, погасла. Выругавшись от души, странник заменил батарею — и вновь осветил свое новое одеяло, на котором разложил добычу: как обычно, воду, еду, медикаменты и всякую полезную мелочь. Взяв какую-то мазь и прочитав этикетку, открыл и стал наносить ее на ранки от веревок, затем перевязал свежим бинтом и свалил все по назначению по сумкам.Мальчишка, дождавшись, пока он закончит, задал уже в который раз вопрос:— Может, все-таки развяжешь?— Зачем? Мне и так неплохо, — ответил спокойно, вставляя в ухо серьгу взамен той, что использовал в фуре.«Горючая медь. От нормальной ничем не отличишь, разве что горючестью», — про себя подумав, пленник еще раз встряхнул связанными руками:— Учти, я тебе спать не дам, пока не развяжешь!— Тогда хорошо — спать я как раз не намерен. Органосейлеры могут выйти по нашему следу — и тогда...— С чего бы им гоняться за двумя паршивыми странниками? — нахмурился скептично.— А потому, что не каждый день удается поймать двух молодых и довольно здоровых парней без каких-либо заморочек.— Вот пускай тебя и ловят! А мне и так хорошо...— Думаешь, они тебя легко отпустят? — глянул на него.Мальчишка отвернулся:— Ничего я не думаю, б**ть... — и, поняв, что отзыва не получит, вновь загнул: — Ну вот сложно тебе развязать меня, е**ны в рот?!— Чтобы ты опять буянил?Было абсолютно понятно, что на жалость давить не получится, поэтому он просто сказал негромко, выдавливая каждое слово:— Не буду. И сбегать не собираюсь.— Вот как? — приподнял брови удивленно.Пленник кивнул:— Все равно ты меня сильнее. Да и в одиночку я легко могу попасться обратно к этим торговцам органами. Тем более, вся вода и еда у тебя...— Верно мыслишь, — сказал негромко и, задумавшись, внимательно поглядел. — Что ж, не думаю, что мозоли от веревок пройдут за одну ночь, но хотя бы должны побледнеть.Парень подошел и, развязав узлы, вовремя успел остановить нападение — того сразу отбросило на полтора метра спиной на каменистую землю, с новой шишкой.— Не думай, что окажешься хитрее, — с этими словами кинул рядом с ним точильный камень и ножик. — Чтоб не сидел без дела... — а сам устроился неподалеку, внимательно слушая звуки ночи.Мальчишка, сев и размяв все еще ноющую правую ладонь, стал скрести лезвием по камню, стараясь не давить сильно — а то этот длинноволосый опять будет ворчать. А жрать все равно хочется. Кстати, голова немного кружилась — все ресурсы, что были получены от того супа, испарились, будто и не было.Странник демонстративно не обращал на это внимания. Сам напросился — сам и выпутывайся, и так должен за спасение из этой мясной лавки... «Значит, к полудню мы уже будет на Магистрали № 6... — почесал гладкий подбородок в задумчивости (вообще-то у него, по правилам, должна иметься растительность на лице, но если подумать, то у мужчин их времени бороды попросту НЕТ, возможны только усы... да и те редкость... впрочем, зубы мудрости вырастают не просто вместе с постоянными, а даже растут у детей молочные зубы мудрости — вот такие поколения). — А этот молокосос еще не сделал заточку моего лезвия... А возиться с ним до следующего города... — еще раз поглядел в его сторону, наблюдая, как он пытается держать ножик крепче, но руки не слушались. — Б__ть, выбора нет...».Пленник очень удивился, когда парень, сев рядом, выхватил нож и камень и стал затачивать лезвие:— Вот так. Не держи слишком отвесно. Тогда и зазубрин будет меньше...— Эм... — попытался вставить, как он тут же отдал обратно:— Теперь давай сам.Тот попробовал повторить. И тут же получил подзатыльник.— Бездарь! — показал еще раз. — Вот, не води туда-сюда, только в одном направлении!Еще раз — и снова подзатыльник.— Бляха-муха, может, хватит?!! — потер шишку. — Это ничего не изменит!— Зато лодырничать не будешь! — с этими словами странник вдруг схватил его и, резко посадив перед собой, между ног, перехватил уже приготовившиеся врезать руки и стал водить лезвием по камню. — Черт, с тобой столько возни...Тот, морщась от боли в правой ладони от сжатия, попытался следовать всем его указаниям. И часа через полтора парень, придирчиво оглядев очередной ножик, и его кинул за спину:— Ладно, хватит с тобой нянчиться... — подтянув лезвие, всунул ему. — Теперь давай его, все равно времени них*я не осталось.Пленник, устроив для удобства косу у себя на плече, тщательно обтачивал ту грань, что была затуплена его усилиями. Он старался не потому, что ему понравилось — а потому, что хотел до жути есть. И через полчаса получил. Но только одну таблетку.— Садист, б**ть!— Потерпи. Завтра тебя накормят от пуза, — забрав фляжку, положил в сумку.А затем, хорошенько вытряхнув одеяло, накрылся им:— Скоро утро. Выходим через пару часов, — в его планах было немного вздремнуть.На востоке черное небо начало понемногу сереть. Мальчишка, поежившись — ночной холодок был еще тем, проворчал:— У тебя не возникло мысли прихватить с собой второго одеяла?— Неа, мне и одного достаточно, — ответил спокойно, устраиваясь удобней.— Значит, сука, меня решил на мороженый паек пустить?— С какого перепугу? — приподнявшись, покосился. — Залезай — и не жалуйся! — и вновь рухнул на бок.Он опешил. ТАК прямолинейно спать вместе ему еще не предлагали. Под одним одеялом вдвоем действительно оказалось теплее. Но ему не удавалось заснуть. Не его пленнику. Самому страннику. Тактильность не была одной из его привычек. И такая тесная близость этого несносного молокососа раздражала.Таким образом прошло, наверное, часа полтора. Парень просто лежал, закрыв глаза и обдумывая последовательность своих действий: «Первым делом избавиться от балласта. Воды хватит надолго, как и пищевых пилюль... Медикаментов, — прикинул, — ...не знаю, но благодаря этой ходячей напасти об их наличии беспокоиться не след. И, когда поймаю попутку к побережью, это уже станет абсолютно неважно. Ни вода, ни еда, ни кишащая в воздухе зараза, ни городские шлюхи, ни этот мальчишка».Тот, завозившись, перевернулся на бок к нему лицом. Из приоткрытого рта потекла слюна. Травинка защекотала нос — и после отфыркивания и попыток убрать ее рукой раздался громкий чих, который пробудил окончательно.Странник, решив, что спать уже достаточно, сел и, недолго покопавшись в своей сумке, извлек пластиковую банку и сунул в сонное лицо мальчишке.— Что это? — спросил, сонно потирая глаза.— Мыльный порошок, — ответил, вставая и разминая ноги. — Зайди за скалу и приведи себя в порядок.— А? — проснувшись, встал следом, вертя банку в руках. — Я ж неделю назад уже...— Фраза «приведи себя в товарный вид» тебе более понятна? — взглянул в упор с таким выражением, которое говорило: «будешь расспрашивать — свяжу снова».Мальчишка, что-то съязвив в ответ, завернул вне поля его зрения и, раздевшись догола, подрагивая на холодном ветру, стал обильно наносить порошок на все тело. Он обладал таким свойством, что пенился без наличия воды. В XXI веке его прототипом служил сухой шампунь для собак. Воды не требовал, но грязь счищал. Тем более, что сейчас вода — на вес золота, и тратить ее на гигиену даже слишком расточительно...Шорох сзади заставил его резко обернуться. Там стоял этот длинноволосый ублюдок, сверля его глазами. Безотрывно. Пристально. И со странным выражением лица. Пленник, стряхивая с себя остатки пены от порошка, поневоле напрягся — в этом взгляде чудилось нечто знакомое. Знакомое по всем тем парням и мужчинам, которые платили за его услуги. Жадность. Не просто похоть, а именно жадность, желание захватить, овладеть, подчинить. Он, подсознательно зная, что это было неизбежно, с вызовом в глазах повернулся боком, демонстрируясь во всей красе. Да, его тело не было просто правильным. Оно было в некотором роде мечтой для гомиков, педофилов и сутенеров, которые на них зарабатывали деньги. Ровное, с гладкой кожей, больше напоминающее женское — но в то же время развитое и сильное. Даже несмотря на долгое голодание и торчащие ребра красота не потерялась, а приобрела диковатый шарм и привлекательность. Его тело. Товар, который теперь принадлежит далеко не ему.Сердце гулко отдавалось в груди — ему было привычно в КСиФР, а не так, прямо и вживую... а этому скитальцу, похоже, не в новинку. И как еще не заразился какой-нибудь напастью навроде «блядского цветка»? Тот, не меняя выражения лица, подошел вплотную, заставив его немного отступить, продолжая глядеть в упор, и......Присев, положил руку ему на бедро и потер:— Что это?Мальчишка дернулся, уходя от прикосновения:— Родимого пятна никогда не видел?— Уверен, что это родимое пятно? — взглянул исподлобья.— Конечно, блин! — отошел на шаг. — И дай мне помыться, б**ть!Парень, ничего на это не ответив, просто ушел. Но оставался рядом — потому что знал, что возможна попытка побега. Пленник, поматюкавшись себе по нос, перешел на ноги, обильно покрывая их порошком и растирая сухую пену. И в то же время едва сохранял равновесие от облегчения: вот уж чего не хотелось точно, так это зад подставлять этому гребаному садисту!..