Часть 3. Дурак раз, дурак два... (1/1)

Снаружи уже вечерело. Надо бы уходить из этого города поскорее... а то еще, вашу мать, пришьют во сне — просто ради забавы. Ведь у него с собой ничего, кроме мыльного порошка, набора кройки и шитья, пищевых пилюль на пару месяцев и трех фляжек воды...Уже набирая скорость, странник остановился и, устроив поудобней для себя груз на плече, огляделся по сторонам: «Кстати, о воде...». Переулок темный, для засады просто идеальный, вон даже место для укрытия подходящее...И, словно по заказу, оттуда вылетает почти неразличимая тень. Тело парня реагирует само по себе: груз летит вниз, отпущенный, как и сумки, правая рука идет назад, перехватывает косу и, поймав указательным пальцем кольцо лезвия, зажимает в ладони — и через пару мгновений ничего не успевший предпринять человек бьется в агонии, брызгая в стороны кровью. Несколько горячих пряных капель попало на лицо и одежду странника. Тот, стерев их пальцем, облизнул не без удовольствия, наблюдая, как охотник за его шкурой медленно затихает, а лужа под ним становится шире.Расчет оказался верен. Этот тип также был странником, и у него, понятное дело, имелись с собой все атрибуты, необходимые для выживания в Пустоши. Включая целых пять фляжек с водой...«Что-то сегодня мне везет...» — подумал с досадой странник, роясь в вещах: и не столько в своих или убитого им, сколько в сумке этого мальчишки, который лежал рядом, почти не подавая признаков жизни, кроме дыхания и редкого шевеления. Уже холодало по-ночному. Рядом неярко светила лампа на цезиевой батарейке. В сторонке стоял котелок из жаропрочного пластика, который нашелся у того же убитого. Странно, и зачем тому приспичило нападать? И без того добра навалом — даже сверх необходимого...Подул сильный ветер, зашелестев жесткой степной травой, окружавшей со всех сторон и скрывавшей от лишних глаз — хотя какие в Пустоши лишние глаза? Тем более, что город уже в паре километров...Тихий шорох, шевеление — и мальчишка, перевернувшись на спину, вперся в него тупым взглядом минут эдак на шесть-семь. А затем, скривив что-то, что, по логике, должно быть ухмылкой, произнес сипло:— Ты что, мой личный демон?Парень посмотрел на него молча, ожидая продолжения. И оно состоялось.— Во, б**ть, подфортило! — хихикнул глухо. — Думал, в Аду хотя бы теплее, а тут такой колотун, что даже хочется снова жить!.. — помотав головой из стороны в сторону, рассмеялся так, что смех этот больше напоминал карканье голубой вороны. — Да вот только кто мне даст второй шанс, мать вашу?! Этот гребаный Господь-Бог?!!— Ты что, с ума сбрендил? — перебил негромко и невозмутимо странник. — Если да, то так и быть, сжалюсь на этот раз и окончу твои мучения.Да, это был тот же самый мальчишка, который угрожал ему пистолетом этим утром. Неужели ему все-таки хватило сил добраться до города? Или ему так хотелось отомстить за подобное оскорбление? «Нет, — разом отмел эту мысль, — в таком возрасте о подобных вещах уже не заморачиваются».— Сбрендил?! — решив было вскочить, тут же рухнул обратно — потому что никаких сил не было, карие глаза безнадежно уставились в черное, как смоль, небо. — Возможно, я и сбрендил... Раз решил попытать счастья, а не перегрызать себе вены...Не глядя больше в его сторону, странник продолжил копаться в своих — и не только, вещах. Мальчишка, прогнав тошноту и головокружение, покосился:— Так ты демон?— С какой это стати?— А кто в Аду еще может быть? Черти? Или ты сам Сатана?— Засунь эту дохлую религию себе в задницу, пока я тебя не отымел, — проворчал тихо и равнодушно.— Так я еще жив? — вопрос прозвучал отрешенно и монотонно.— Жив. Как бы тебе ни хотелось обратного...— Что-то не верится... — прошептал, вновь пытаясь что-то разглядеть в сплошь черном небе. — Эти жиртресты и тупые качки не оставили бы меня в покое...Странник вздохнул, не скрывая своего мнения об этом молокососе:— Но ведь оставили...— Ты меня спас, что ли? — в мутной пелене устремленных на него глаз проскользнуло недоумение вкупе с недовольством и разочарованием.— Никто тебя не спасал, — поморщился. — Просто подумал, что если сумею продать тебя в притон в одном из городов Магистрали № 6, то смогу себе позволить транспорт и добраться до другого края материка, — сделал небольшую паузу. — Да вот только не признал сначала в темноте, да и не думал, что ты НАСТОЛЬКО дохлый...— Ну уж прости, что я дохлый! — фыркнул презрительно, с трудом поднимая руку и убирая с лица челку. — Вот ты пробовал голодать и не пить с мое? А вот х*й тебе!..— Помню, почти два месяца я всухомятку ел пищевые пилюли.— И? — посмотрел заинтересованно.— Оклемался.«Их-то и так не рекомендуется применять без запивания хоть чем-то, а вот так, пару месяцев всухомятку... И как у него потроха не скукожились?» — подумал про себя мальчишка, думая, что же делать дальше. Сил больше не осталось, до города не дойти. Неужели придется вены перегрызать? Или попросить этого «демона» иголку куда надо всадить? Он, видать, знает — вон, правая ладонь до сих пор ноет...На глаза упала тень: тот, легок на помине, стоял над ним.— Чего надо? — спросил равнодушно — ему сейчас на все было глубоко плевать.— Пожалуй, докажу, что ты еще жив, — бросил негромко и резко сел на его ноги.От шока у него появились силы:— Эй, ты чего?! — попытался отбиться, но, получив точный оглушающий удар по голове, со стоном рухнул обратно.Шершавые пальцы безо всяких церемоний отодрали пластырь на правой скуле. Мальчишка зашипел, глядя не без ненависти — и щурясь от света лампы, светящей прямо в глаза.— Ёб твою мать, ты дурак или как? — в равнодушном и бесстрастном голосе явно проступило недовольство.— А в чем еще дело? — попытался отпихнуть его, но безрезультатно.— У тебя нагноение! — отставив лампу, крепко сжал его голову и сдавил края узкой ранки пальцами.От внезапной дикой боли мальчишка закричал — за что получил удар коленом в бок — не менее ласковый, чем утром. Скривившись и застонав, все-таки решил не сопротивляться лишний раз.Через минуту парень присыпал открытые ткани слабым раствором марганцовки (то есть, разбавленным в физрастворе и вновь высушенным) и заклеил свежим куском пластыря:— У тебя с собой целая аптечка медикаментов. Даже тетрациклин — и тот бы помог...— Тогда чего ж не использовал его? — морщась от боли, слегка потер опухающую щеку.Бесцветные глаза сверкнули чуть:— Теперь все твое имущество принадлежит мне. А такие полезные вещи на тебя тратить слишком расточительно, — и, опять же без церемоний схватив за правое запястье, размотал бинт на правой ладони и, оглядев придирчиво, поморщился.— Что на этот раз? — пробурчал злобно, пронзая взглядом исподлобья — благо, на это силы все-таки имелись.Тот даже не посчитал достойным взглянуть в его сторону, продолжая сидеть на его немеющих ногах (весит-то прилично, старше все-таки) и копаясь в сумке, все содержимое которой отныне принадлежало ему:— Думал, если вытащил наполовину и отпилил, другая половина вылезет сама? — чуть сузив глаза, достал баночку со стрептомециновой мазью и пока отставил в сторону.А затем, запалив зажигалку, стал накаливать на ней лезвие на своей косе. А мальчишка наблюдал за этим шаманством едва ли не с трепетом — но все-таки со страхом. Потому что выглядело это крайне однозначно.— Эм... ты же не собираешься...?— Как раз собираюсь, — произнес беззаботно, пряча зажигалку обратно в карманчик на поясе. — А тебе лучше не глазеть на меня, а закусить чего-нибудь покрепче...— Да иди ты на х*й, б**ть!!! — крикнул, из последних сил пытаясь вырваться.Парень же, не потеряв ни капли спокойствия и не позволив себе ни крупицы сочувствия, безжалостно заломил больную руку за спину, прижав его лицом к земле:— Ладно, сам напросился...От резкого и глубокого проникновения горячего клинка в плоть он дико заорал, матеря его и всех его предков до сотого колена. Это действительно было до жути больно. Тем более, что кусок иглы вонзился не столько в мышцу, сколько в сухожилие, не позволяя той нормально действовать. С не менее сильной болью было устранено и это нагноение (кстати говоря, с обилием заразы в здешнем воздухе нагноение даже за пару-тройку часов неудивительно), оголенные ткани были обильно смазаны мазью и присыпаны все той же марганцовкой. После того, как крепко перевязал рану, парень его наконец-таки отпустил. Впрочем, мальчишка уже и не думал сопротивляться — его силы уже близки к полному истощению. А боль еще сильнее приблизила очередную потерю сознания от голода и жажды.И как бы между делом странник об этом вспомнил — и, пододвинув ближе котелок, достал древнюю походную вилку из нержавейки:— И большего даже не смей просить, — и ушел обратно на свое место.Тот, с немалым трудом сев, дрожащей рукой поднял крышку... и едва не рухнул в обморок от одного только запаха, расплескав немного содержимого.— Идиот... — прошипел беззлобно — но и не доброжелательно странник, продолжая ревизию вещей — теперь уже убитого.— Это же... — глотая слюну и сдерживая сиюсекундное желание наброситься и съесть на последнем пределе, неверяще уставился на него, — ...настоящее мясо!— И что? — поглядел в ответ, как на умалишенного (и не сказать, что думая обратное).— Да так, ничего... — стал все это уплетать, громко чавкая, давясь и захлебываясь густым бульоном. — И эфто кхто иф насф ишто рахточифтельный...Странник с легкой хитростью покосился — впервые на его лице возникла хоть какая-то человеческая эмоция, кроме равнодушия и раздражения:— Ну, знаешь, было бы расточительно не использовать шанс, подаренный самой судьбой. А шансы она дарит крайне редко...— То есть? — прожевав, стал есть медленней, утолив первый голод.— Ну, после столь долгого голодания, как у тебя, использовать пилюли небезопасно. А вот мясной суп — другое дело. Мне вовсе не хочется, чтобы ты тормозил меня во время пути или загнулся от язвы желудка.Одни из вечных проблем людей XXI века — гастрит и язва, спустя не один век, стали не просто проблемой, а таким же заболеванием с возможным летальным исходом, как грипп. И опять же — из-за обилия заразы.— Уж боюсь, что я не окуплю затрат на это мясо, — стал шкрябать по дну котелка, силясь взять еще что-то и жадно глотая бульон, — на шестой Магистрали за тощих мальчишек вроде меня дают не так уж и много. Да, ты сможешь позволить себе поездку к краю материка, но мясо стоит гораздо дороже...— Думаешь, я его купил? — перебил резко, не глядя на него. — Ни единицы не потратил.Карие глаза расширились:— Украл, что ли?— Нет. Просто убил то, что попалось под руку... — сложив все ненужное в потрепанную и рваную сумку, выкинул ее подальше, даже не вставая — и улегся на спину.Мальчишка облизнул напоследок вилку:— И кого же ты угробил? На крыс не похоже... а жирохвостых сурков я что-то тут не встречал... Чьего-то каниса зарезал?Канисы — животные, предками которых были собаки. Мало на них смахивают — если не считать клыки (у них — в два ряда) и невтяжных когтей на лапах (у этих еще имеется дополнительная пара конечностей за лопатками — вполовину короче и абсолютно бесполезные). Вместо хвоста — ямка, нос — две дырки, глаза в большинстве злючие, уши острые и стоячие торчком — больше напоминали таковые доисторических лошадей, хотя кто вообще помнит, как эти лошади выглядели?..— Да нах*й мне проблемы? — прикрыл глаза. — Выскочил какой-то полудурок из подворотни — я его и пришил. Уксусного порошка от заразы у меня хватает, так что просто отрезал части помясистее — и все дела...Полминуты стояло полное молчание. А затем мальчишка, подавив рвотный позыв (ну... все-таки жалко мяса... пусть и такого), выдавил сипло:— Ты сам-то, мать твою... ел? — и всерьез начинал подумывать, что все эти речи про продажу в притон — лапша на уши и полная х**тень, а на самом деле этот ублюдок длинноволосый решил из него рагу сделать.— Именно этого? — покосился невозмутимо. — Нет. А так — с удовольствием. Мало ли, когда представится еще случай поесть настоящего мяса, а не каких-то дорогущих синтетических заменителей...— Но, б**ть, предупреждать надо!!! — крикнул, швыряя в него пустой котелок.Тот просто отбил его в сторону, даже не попав под брызги остатков бульона:— Наверно, тебя все-таки придется связать... Какой-то ты буйный, — и отцепил с карабина на сумке нейлоновую веревку.Мальчишка, в ужасе вздрогнув, стал активно пятиться:— А, нет-нет-нет-нет-нет! Я... я не позволю! Засунь себе это в зад!— Не успокоишься — я ТЕБЕ что-нибудь в зад засуну! — заявил непреклонно и, поймав его гибкое и худое тело, без особых усилий обездвижил.А через пару минут встал, волоча его за собой по земле, поближе к лампе, всего стреноженного и связанного. Разве что без кляпа. О чем и пожалел, когда зубы впились в запястье.— Ай, б**ть, чтоб тебя! — и со всей добротой треснул по голове, а затем еще добавил в живот ногой — чтобы проучить, но не оставить синяков.Тот, согнувшись пополам, притих. Но не смирился явно — что и выразилось в одной-единственной фразе, которую мальчишка прошипел негромко, но все-таки слышно, когда странник укладывался спать:— Садист х*ев...Черное, как мазут, небо отнюдь не согревало...