6. Белизна и падение (1/1)
― Зачем ты здесь? Я просил тебя отвезти Джуни к ней в лабораторию.― Я ещё успею.Рубильник включен. Портал в Игру залит ослепительным спирализующимся светом. И на самом деле… пожалуй, Кибергений рад, что у него есть отсрочка длиною в несколько минут, прежде чем придется ступить туда.Флуп стоит всего в паре шагов. Сухой стремительный ветер, ветер киберпространства, уже просачивается в помещение и играет полами его длинного плаща. Флуп то и дело смотрит туда ― в искрящуюся бездну. И, шагнув навстречу, Кибергений встает так, чтобы закрыть этот вид.― Игра разрушается.― Разрушается.― Ты можешь не вернуться оттуда.― Могу.― Но ты идёшь.Эти вопросы, которые и не вопросы вовсе, заставляют усмехнуться. Он коротко кивает и гонит необъяснимый порыв ― взять за руку. Так, как Флуп взял за руку его, когда, без приглашения заявившись сразу после эфира в замок, он все же нашел силы рассказать. Про всё: ?Драгоценное время?, ?Надёжные стены?, про то, каким Валентина вытащили из портала во время испытаний, и как его жена смотрела во время суда. Больше: про три голоса, пожирающих его рассудок и одновременно поддерживающих на плаву, про тёмные коридоры Башни, про паутину… чёртову паутину, которой всё в этих коридорах заросло. Он говорил долго. По столу ползала безумная посуда. Но безумие ― как и в кошмарном сне ― успокаивало. А в конце концов помогло решиться.― Я верну её. Тогда она проснётся. Или не верну… ― он с усилием продолжает, ― …тогда она умрёт прямо у вас на глазах. Но пока…― Не говорить об этом Джуни.― Ничего не говорить Джуни.― Не хочешь, чтобы он боялся?― Хочу, чтобы он надеялся. ― А…Флуп осекается. Быстро поджимает губы, передумав задавать вопрос. Кибергению кажется, что он догадался, но сказать вслух… ей-богу, сентиментальная чушь, а её и так уже слишком много. Намного больше, чем осталось времени. И он просто отступает на шаг. Делает вдох. Вновь медленно поворачивает голову к порталу:― Езжай за парнем. Хватит тянуть.― Себастьян.Он все же смотрит на Флупа снова. Тот стоит на месте. Блики света и порывы ветра окрепли, глаза от них слезятся, так что лица не разглядеть. Но голос всё ещё слышен отчетливо.― Давай пойдём вместе. Я… ― кажется, ему даже удается рассмеяться, ― разбираюсь в безумии. Я тебе…Он вспоминает, кто он. Отчётливо, как никогда. Сколько бы личностей ни сидело в его треснутом мозгу, он… Кибергений. Повелитель этой реальности. Её создатель и разрушитель. ― Нет. ― Он приподнимает руку и сжимает кулак, представляя, как ловит белые блики. Несколько и вправду удается поймать, пространство проясняется, и бледное лицо Флупа с лихорадочно сверкающими глазами снова становится ненадолго различимым. ― Это моё безумие, Феган. В нём никто не разберётся, кроме меня.Он отступает прочь. Поддается ветру. Мгновение ― и он спиной вперед падает в бесконечную виртуальную спираль.Он там, куда и боялся попасть. Точнее… почти там. Это не кромешная темнота, в которой рассыпались старые снимки. Это слепящий белый свет. Свет пустоты. Свет того, что ещё не создано или……только что погибло.Он не видит Башни. Не видит чудовищ. Не видит ничего и просто идёт вперёд, озираясь. Вокруг стелется звенящая тишина. Она настолько пронзительная и настолько давит, что ее хочется пробить хоть чем-то. И, с трудом сделав вдох, он начинает звать.― Деметра!Голос не разносится эхом. Моментально стихает, будто просочившись сквозь слепящую белизну. И вряд ли кто-то может его услышать. Кибергений повторяет имя ещё несколько раз, после чего снова идёт молча. Идёт… но ведь он должен бежать. Должен, иначе он опоздает, иначе его маленькая леди…― Ты был так близко… ты всё же решился… но поздно, мне очень, очень жаль.Цепкие пальцы хватают полу его плаща и заставляют остановиться. Он переводит взгляд под ноги. Там распростерта высокая фигура в мешковатых тряпках. Спутанные волосы падают на бледное лицо.― Игра окончена… ― мутный взгляд встречается с его взглядом. Человек с непроизносимым именем, святоша, ?ангелочек? пытается приподняться, но только вздрагивает, а рука, которой он все ещё цепляется за плащ Кибергения, вдруг рассыпается десятками сверкающих цифр. Разглядывая обрубок, он задумчиво, совершенно смиренно улыбается. ― Знаешь, я рад, что в тебе восторжествовали светлые чувства. Но мне немного жаль умирать первым…― Где она?Кибергений прерывает его и, наклонившись, хватает за воротник. Тянет вверх, видит, что и ткань тоже сыплется. Распадается. И эти распадающиеся частички колют пальцы.― Она ждала тебя. Она очень долго тебя ждала.― Где она?― Тебе не стоило приходить, а ещё раньше тебе не стоило уходить, и вообще тебе не стоило…Бешеное желание ударить его за это бессвязное бормотание зашкаливает. Крепнет с каждым мгновением, поднимаясь из непреодолимой паники. Но когда глаза, полные боли и света, снова обращаются к его лицу, желание вдруг пропадает. Этот взгляд… эта ещё целая рука, которую он прижимает к груди…― Скажи мне. ― Кибергений подается ближе. ― У меня ещё есть шанс ее спасти? Она жива? Ты знаешь.Он рассыпается уже весь. Намного быстрее, чем раньше, искрящееся тление бежит волной. Но он всё ещё не опускает взгляда. Всё ещё улыбается и, прежде чем сгинуть окончательно, шепчет:― Я не тот, кто знает. Я тот, кто верит.*Теперь белизна стремительно несётся мимо него. По-прежнему ослепляет, по-прежнему поглощает звуки и затрудняет каждое движение. Реальность виртуальна, он вроде бы не должен здесь уставать… откуда тогда это головокружение, эта острая боль в боку и в ногах, эта накатывающая тошнота? Он очень хочет остановиться. Напоминает, что лучше этого не делать. И…― Брось это, она мертва. Давно уже мертва, разве это не логично?То, что говорит с ним, заставляет всё же замереть. Замереть и медленно опуститься на корточки.…Потому что от Дженкинса осталась одна только голова. И эта голова, торчащая посреди белизны, выглядит…― Глупо. ― Глаза за стеклами очков раздраженно блестят. ― Да-да. Поразительно, а ведь я был уверен, что просуществую дольше всех. В тебе никогда не было ничего сильнее логики.― А ты уверен?Кибергений спрашивает с кривой усмешкой. Как бы ни летело время, как бы он ни думал о своей девочке, как бы ни думал о другом… но это просто абсурдно. Он давно уже не в том возрасте, когда стоит задумываться, что главнее ― логика, сила или… сердце? То, которое только что погибло? Первым?― Это аргументируют все твои поступки, ― важно изрекает голова.― Так уж и все…Дженкинс выразительно кривит губы:― Почти все. То, что касается твоего психопата…― Так, давай-ка не будем о моём психопате! Объясни мне, что происходит, и… а о ком это ты? Каком таком…Дженкинс смотрит с нескрываемым скептицизмом. И он замолкает. Выражение отекшего офисного лица становится серьезным. Потом ― бесцветным.― Я рассказал ей правду. И оставил ее в отчаянии. Логика часто оставляет в отчаянии.― Ты оставил ее одну?Голова тяжело вздыхает. Кибергений уже видит: искры появились на блеклых жидких волосах, расчесанных на пробор. И волосы медленно рассыпаются в прах.― У меня не было выбора. Как ты видишь, мы умираем. Wir sterben. Мы делали все, что могли.Кажется, он непременно развел бы руками, будь у него плечи.― Я… благодарен вам. Каждому из вас.Неожиданно голова смеется. И это сильный, зычный смех, похожий на его собственный. Частицы рассыпаются быстрее, быстрее, быстрее, и Дженкинс торопливо замолкает. Изумленно поднимает брови:― Неужели ты не понял? Мы здесь лишь потому, что…Но он не успевает договорить. Вспышка пронзает его. И от него тоже остается только облачко цифровой пыли.*…Третий появляется одновременно с тем, как белая пустота раскалывается отдаленным бешеным ревом. Третий ― в отличие от двух других ― истекает кровью. В крови тоже искрят голубые искры, но пока что он не исчезает. Только грузно падает на одно колено и тут же вскидывает голову.― Явился…Он хрипло кашляет. Кажется, сейчас сплюнет кровью, но только с отвращением вытирает рот. Все тот же взгляд ― снизу вверх, исподлобья, ― заставляет стоять неподвижно.― Не такой рохля, не такой трус, как я думал. Отлично.Кибергений смотрит в смуглое лицо. Медленно протягивает руку. Но человек в черном не касается ее, наоборот, заваливается ещё ниже.― Брось, со мной тоже кончено. Но она пару минут назад ещё сражалась. Упрямилась. Она хочет жить. Знаешь? Книжки читает, мечтает о любви…Последнее звучит совсем сиплым сдавленным рыком. Так, будто все эти слова ― ?жить?, ?книжки?, ?любовь? ― чужеродны для этого человека, никогда вовсе не произносились им, имеют для него туманное значение. Впрочем… вероятнее всего, так и есть. ― Куда мне идти?Рука, дернувшись, указывает вперед. ― Ты пришёл. Башня близко. Осталось только…Он осекается. Тянется к своему поясу. Неловким движением вынимает из ножен ― чёрных с золотом ― длинную парадную саблю.― Туповата… но сойдёт.― Для чего?Человек в форме смотрит на него снова, так, будто ответ очевиден. Впрочем… он действительно очевиден. Холодный металл обжигает Кибергению руки.― Я сдохну ― ты упадёшь. Башня… она там, ниже. И трещит по швам. Быстрее!Он не зажмуривает глаз. И даже немного приподнимается. Видя, что Кибергений всё ещё стоит неподвижно, скалит зубы:― Ну же. Боишься замараться? Я буду дохнуть долго. Дольше, чем те двое, дольше чем девочка. Я…― Я понимаю.В мгновение, когда клинок касается горла над жестким воротником, человек в форме вдруг улыбается. Всё же прикрывает глаза. И тихо произносит:― Они все хотели сказать. А скажу я, хотя мне не пристало мести языком. Мы остались здесь, потому что ты так и не смог по-настоящему ее покинуть. Мы ее берегли. За тебя. Ведь мы…― ?…это ты?.Ему хватает одного удара. Тело не падает. Оно рассыпается, белизна рассыпается вместе с ним, и что-то с неудержимой силой толкает вниз. Это падение. Или… полёт вниз. Полёт за маленькой фигуркой, рухнувшей с осыпающейся крыши и запрокинувшей лицо к небу. Деметра падает плавно… а он несется за ней со скоростью хищной птицы. И успевает.― Я с тобой, моя маленькая леди. Я с тобой.Белизна и чернота сталкиваются. Сливаются. Скручиваются в спираль. Это называлось каким-то сложным словом… но сейчас вспомнить не удается. Удается только обнять девочку крепче и прошептать:― Не бойся. Мы возвращаемся домой.…В лабораторию его вышвыривает одного. Портал гаснет еще до того, как получается подняться с пола. Индикатор на тусклом экране высвечивает:?Разрушение завершено?.Что бы он ни разрушил. Чего бы это ни стоило. Ему никогда ещё не было так легко.Игра окончена.