Глава 11 Жестокость (1/1)

Слева от входа, в просторной, вытянутой комнате, висел одинокий фонарь. Длинные тени тянулись от него по земле, покрытой ворохом соломы и сухой листвы. В мрачной темнице, пропитанной смрадом и отчаянием, томились пленницы, жертвы насилия. Лишённые сил, они не дрожали от холода и страха; охрипшие от криков и жалобных стонов, они не молили мучителей сжалиться и даровать им долгожданную свободу; разбитые, сломленные, они смотрели перед собой пустыми глазами, словно живые, но мёртвые внутри куклы, ожидая возвращения воплощённых наяву кошмаров. Некогда прекрасные тела, источающие красоту и желание, обратились иссушенными, изуродованными оболочками, тюрьмой для замученного, лишённого надежды на спасение разума. Но внезапно, в один миг, воздух в камере потяжелел, загустел словно кисель. Стало трудно дышать, а каждый, через силу совершённый вдох, отзывался жгучей болью, будто тысячи раскалённых игл, шипя, впивались в лёгкие. Молодая, белокурая девочка, забившаяся в угол справа от входа, затихла. Звоном отозвались цепи, когда она подняла голову с колен, уставившись зелёными, затянутыми пеленой слёз глазами на вошедших в камеру мужчин. Потрескавшиеся, покрытые спекшейся кровью губы слегка приоткрылись, а уголки потянулись вверх в слабом намёке на улыбку. —?Мама… Мама, это ты? —?едва слышно протянула она, не в силах отличить реальности от обманчивых видений сломленного рассудка. Голос дрожал, скрипел, а слова сливались в угасающий, жалостливый стон. —?Мама, пожалуйста, не злись… Прошу, прости меня… Я больше не буду убегать в лес, не буду собирать цветы на опушке… Я просто хотела сделать тебе подарок, принести букет… Прости, я больше тебя не ослушаюсь, только пожалуйста, забери меня домой… Мне больно… Здесь так холодно… Мама… Почему ты молчишь? Мама? —?постепенно затухал её голос, а голова медленно опускалась вниз. Поджав ноги, обняв себя тонкими, худыми руками, она завалилась набок, опустившись на подстилку из колючей соломы и сухой листвы. —?Прости… Фалгур молчал. Забыв как дышать, он сверлил пылающими глазами пустоту перед собой, ясно чувствуя, как что-то внутри надрывается и скрипит от натуги. Вера в человечность бандитов рассыпалась карточным домиком. Ему уже не стали важны мотивы и причины, толкнувшие людей на преступный путь. Вехи истории переполнены мрачными красками и пугающими до дрожи страницами целых эпох. Войны и голод, смерти и болезни. Нужда не раз подталкивала людей на гнусные свершения и самые низменные поступки. Прав ли тот, кто в час нужды поделится внутренним теплом с окружающими, на короткий миг став всеми любим, или же прав окажется тот, кто сбережёт в душе огонь, огородившись от остальных, огрубев, но дотянув до весны? Но во все времена, во все эпохи, Небожитель не принимал лишь одного?— крайней, бесчеловечной жестокости. Повернув голову, покосившись за спину, Фалгур глянул на застывшего на месте главаря бандитов. Мужчина дрожал, прерывисто, тяжело дыша. На бледном, ставшим белее мела лице собрались капельки ледяного пота, а сердце, надрываясь, набатом стучало в груди. Уловив гнев Небожителя, он отчаянно, в панике метался взглядом по сторонам, пытаясь найти выход из ситуации. —?Как я и говорил, тут нет ничего интересного,?— попытался он выдать хорошую мину при плохой игре, но на этот раз подвешенный язык заплетался, а голос хрипел из-за моментально пересохшего горла, но сглотнув, набравшись смелости, решительно сжал волю в кулак. —?Если господин желает сбросить напряжение, то в моём кабинете есть девочка более товарного вида,?— растянулся бандит в фальшивой улыбке. —?Не стоит тут задерживаться. Ну же, давайте вернёмся назад,?— с некой мольбой протянул он, отойдя в сторону от выхода из камеры. Однако Фалгур не ответил, проигнорировав слова разбойника. Мрачнее тучи стало лицо воина. Повернув голову, оглядев вновь женщин, шагнул в сторону той, что предпочла откусить себе язык в надежде сбежать из лап мучителей. Слабостью или силой был подобный, решительный поступок? Фалгур не желал даже думать над этим. Присев, протянув руку, он коснулся подбородка девушки и поднял её лицо. На загорелой коже отпечатались страдания, а лишённые воли к жизни глаза смотрели перед собой мёртвой рыбой, не замечая присутствия воина. Кровь стекала изо рта, образовав большое, тёмное пятно, но едва заметное движение, ускользающее на краю восприятия, привлекло внимание Небожителя. Опустив голову девушки, он потянулся пальцами к тонкой шее, с трудом нащупав слабый, угасающий пульс. —?Она была одной из авантюристов, напавших на моих ребят,?— нарушил тишину главарь, подавшись в сторону Фалгура. —?Сука отправила к предкам шестерых, серьёзно ранив ещё троих парней. Она заслужила того, как с ней обошлись. Все мои люди?— всё равно что одна большая, дружная семья, а потеряв братьев по оружию, остальные требовали мести… —?Забавно,?— прервал бандита Фалгур, одним тихим, но резким словом заставив его проглотить слова. —?Я вроде бы ничего не спрашивал, но ты стал искать оправдания. А это значит, что ты прекрасно понимаешь, осознаёшь свои поступки. Я бы понял если бы вы её убили. С врагами так и поступают, но мучить, измываться, пытать до смерти. Зачем? Объясни мне, человек, я не понимаю,?— продолжил он, поднявшись на ноги и, не задерживаясь на месте, направился обратно ко входу. —?Безусловно вы правы,?— главарь низко склонил голову, поёжившись от спокойного тона чужака, разительно отличающегося от царящего в воздухе напряжения. Но на миг, что-то для себя решив, облегчение отразилось на его лице. —?Это жестоко, да. Я не стану спорить. Мне нет оправдания. К сожалению, не досмотрел за своими людьми. Горечь потери затуманила им разум, заставив совершить столь отвратительный поступок. За такое наказывают и я уверяю вас, что приложу все усилия, чтобы справедливость нашла виновников… —?смиренно, как на исповеди, излагал разбойник говоря именно то, что воин желал услышать. Но внезапно, неожиданно, проходя мимо человека, Фалгур вскинул руку, схватив того за челюсть. Перекрыв рот и нос, он легко поднял над землёй громилу. —?Лжец… —?угрожающе прошипел Небожитель. —?В твоих словах я не вижу раскаяния, лишь жалкую попытку спасти собственную шкуру… Какие же вы всё-таки уроды. Циничная, бесчувственная шваль. Вам не то, что этих женщин, вам и друг друга ни черта на жаль,?— то и дело срываясь на рык, чеканил он слова как приговор. С каждым стуком сердца, в глазах бандита расцветал панический страх. Он ошибся, посчитав, что чужак решил не заострять внимание над рыжей бестией. Вцепившись ладонями в руку воина, оторвавшую его от пола, он пытался освободиться, но тщетно. Челюсть будто сжали в стальных тисках. От нахлынувшей боли глаза закатились, обнажив расчерченные кровеносными сосудами белки. Кости начали трещать, а в ответ бандит мог только жалобно мычать. Резко дёрнув рукой, Фалгур отбросил прочь выродка. Пролетев на огромной скорости половину камеры и часть коридора, ведущего на выход, он глухо ударился об стену. Раздался хруст костей и сдавленный, предсмертный хрип, оставивший после себя могильную тишину. Но вскоре её нарушил топот десятка ног в общем зале и грохот сдвигаемых скорпионов. Однако Небожитель не обратил на это внимание, проигнорировав оставшихся негодяев, готовящихся встретить его сразу на выходе их узкого прохода. Опустив голову, он молча смотрел на ладонь, вновь и вновь сжимая её в кулак. В тот момент, как рука отбросила прочь человека, внутри Фалгура что-то надломилось, рассыпалось множеством осколков. Он перешёл черту, убил человека, и сделал это так просто, будто бы прихлопнул жука, а в ответ ничего: ни страха, ни паники от содеянного, будто не впервые пережил подобный опыт. Сердце билось ровно, а в мыслях царил полный штиль, одни только глаза, сверкающие яркими кострами, выдавали бурлящий внутри него гнев. Однако чуждое, но до странного привычное чувство удовлетворения отозвалось одобрением из глубины сердца и души, словно разум и эмоции нашли гармонию в едином, общем порыве. Резко развернувшись на пятках, всколыхнув полы длинного, рваного плаща, Фалгур вытянул перед собой руку. Схватив пустой воздух, вынул в ярких искрах из пространственного кармана небольшую, прозрачную склянку с густой, рубиновой жидкостью. Внутри, как звёзды на ночном небе, сверкали песчинки, переливаясь оттенками золота и серебра. В Иггдрасиле среднее зелье исцеления по-прежнему считалось слабым, хотя и могло полностью восстановить запас жизненных сил воинов до шестидесятого уровня. Фалгур сомневался, что рыжая девушка перед ним превосходила их по силе, но всё равно не собирался принимать полумеры, тем более когда не был до конца уверен в успехе задуманного. —?Знаю, ты предпочла смерть,?— опустившись на колени, обратился воин к пленнице, не ожидая, что та ему ответит. —?Но позволь мне в этот раз принять решение за тебя. Сегодня, ты не умрёшь. Задрав девушке голову, Фалгур влил содержимое флакона в рот и закрыв его ладонью, аккуратно надавил на горло. Тело, пребывающее на грани смерти неохотно отозвалось и сглотнуло вязкий эликсир. Тут же девушка задрожала, забилась в приступе, а лицо исказилось от боли. Убрав ладонь, воин опустил руки к девичьей груди, вынув из неё стрелу, но из раны не полилась кровь. Все ушибы, порезы, синяки?— всё исчезало прямо на глазах. Более того, отрасли обратно пальцы на ногах, а руки, бывшие обожжёнными кусками мёртвой плоти, стремительно зарастали, покрываясь новой, нежной кожей. В три стука сердца рыжая девушка полностью исцелилась, но Фалгур понимал, что телесные раны были для неё далеко не самыми страшными. Вглядевшись в разгладившееся лицо, убрав в сторону спадающие, медные локоны, он отметил миловидные, приятные глазу черты. Оставаясь без сознания, авантюристка будто бы мирно спала в своей постели, а не была мгновение назад на пороге смерти. С легкостью переломив кандалы, поддавшиеся точно мягкая глина, Фалгур отошёл от девушки и направился к следующей. Срывая цепи, он быстро перемещался от одной женщины к другой, пока не дошла очередь до последней, сидящей в самом дальнем углу. При приближении Небожителя, она, не поднимая головы, будто выдрессированное животное, широко раздвинула ноги. Поступок, многое говорящий об отношении бандитов к пленницам, вызвал жалость со стороны воина, поспешившего поскорее стянуть с кожи холодный металл. Стоило кандалам со звоном упасть на пол, женщина сразу, пусть и медленно, подняла голову, уставившись на незнакомого ей человека. Немой вопрос читался в пустом взгляде. —?Всё будет хорошо. Я вас выведу отсюда,?— позволил Фалгур себе улыбнуться. Но то ли женщина его не поняла, то ли не поверила его словам, она не изменилась в лице, оставаясь такой же спокойной как и мгновение назад. Однако, опустив голову обратно, она тихо задрожала, поджав под себя ноги. Слабые и измученные жертвы разбойников, пережившие кошмар, никак не отреагировали на действия Фалгура. Будто не замечая сорванных цепей, они продолжили сидеть на месте, всё также смотря перед собой пустыми глазами. Никому из пленниц не требовалась помощь зелий, и как бы воин не желал облегчить их страдания, не мог позволить себе тратить понапрасну ограниченные ресурсы. Их травмы не угрожали жизни, как было с рыжей авантюристкой, к тому же у него имелись и другие артефакты, часто используемые им в длительных походах. Не только зелья и магия способны напрямую исцелить раненую плоть. Тем временем шум в общем зале нарастал. Бандиты метались в панике, подгоняемые парочкой особо голосистых головорезов. Решив, что промедлив, он может кого-то упустить, дать кому-то шанс сбежать, Фалгур направился к выходу. Бездыханное тело главаря, вывернутое под неестественным углом, продолжало лежать у поворота. Никто из бывших приспешников не осмелился оттащить его назад, или хотя бы убедиться в смерти. Перешагнув так, словно переступил через кучу мусора, воин повернул за угол, откуда на него уже смотрели десятки арбалетов, с трудом уместившиеся в узком проёме двери. —?Поджигай!!! —?громогласный крик разлетелся среди людей. Кто-то из задних рядов бросил зажжённый факел целясь в разлитое у порога масло. Из бочки, перекрывшей половину проёма, вытекала горючая жидкость, крохотным ручейком затекая внутрь камеры. Задержись воин ещё на некоторое время внутри, то разбойники подпалили бы его вместе с женщинами, не подозревая о том, что Небожитель без труда выбрался бы обратно. Пожелай, то Фалгур в мгновения ока преодолел бы узкий коридор и вышел бы наружу до того, как первый арбалетный болт отлетел бы на шаг от бандита. Вместо этого, не сдерживаясь, он махнул перед собой рукой, вызвав ураганный ветер. Сила воина сотого уровня не видела особой разницы между глиной и железом, а скорость могла с лёгкостью преодолевать звуковой барьер. Простой удар существа, наделённого подобной мощью, ничем не отличался от падения на землю метеорита, способного снести до основания небольшую деревню. В Иггдрасиле определить силу заклинателей не составляло труда. Магия от восьмого и выше уровня уже вызывала немало разрушений, чего нельзя было сказать о воинах, не обладающих подобной градацией силы и чьи навыки, как правило, имели строгую привязку к противнику. Тем не менее, они не были ни в малейшей степени слабее. Фалгур, обладая повышенной силой и скоростью, простыми ударами божественного меча наносил колоссальный урон, равносильный заклинаниям девятого уровня, среди которых один вызывал в нём ехидную ухмылку. Хлопок, переросший во взрыв, ударной волной пронёсся по узкому коридору, сжав воздух в одной точке, а после выпустив наружу узким потоком, сметая всё на своём пути. Людей разбросало как тряпичные куклы в шторм. Задрожали своды старой шахты. С потолка обвалилось несколько камней, раздавив под собой часть бандитов. От поднятой пыли оставшиеся люди перестали что-либо видеть. Кто-то кричал, кто-то во внезапном приступе набожности читал молитвы. Заместители главаря отдавали команды, собирая в кучу раскиданных по залу разбойников, но никто их не слушал. Кашель, стоны, хрипы умирающих?— всё слилось в сплошную какофонию звуков. Хаосом обратилась вся их подготовка ко встрече с Небожителем. Мудро поступили лишь те, кто наплевав на слова старших, побросав оружие, поспешили к выходу. Фалгур спокойно вышел из камеры, не задетый вызванным им же ураганным ветром. Беспорядок стоял страшный. Всё, что не было перевёрнуто бандитами, готовящимся к его приходу, теперь валялось на земле. Со стен попадали магические фонари, погрузив в сумрак просторный зал. Костры, над которыми кипела похлёбка, разметало тлеющими угольками. От части, неудачно попавшей не в то место, вспыхнули крохотные язычки пламени, с трудом пробивающиеся через облако пыли. Но то, что у обычных людей вызывало неудобство, для Небожителя не оказалось проблемой. Занеся за спину руку, схватив ладонью воздух, он моментально вынул на свет странного вида меч. Тонкий, серебристый клинок оплели нескончаемые, шипастые, серые лозы. Одни крохотные, будто волоски, в то время как другие казались настолько толстыми, что просто не могли бы нормально обвить меч. Извиваясь клубком змей, в гипнотизирующем танце, лозы плавно перетекали друг в друга. В Иггдрасиле Фалгур редко использовал мечи из коллекции Семи Сестёр, особенно Гордыню, но реже только Похоть, вызывающую в Небожителе эстетическую дрожь. Гордыня, оплетая поле боя зарослями терновых лоз, связывала врагов воина, не позволяя им покинуть сражение, а те, что всё же наплевав на закон бросались в бегство, карались божественным мечом, ведь никто не мог от неё избавиться: ни короли, ни слуги, ни рабы, ни боги. Пуская корни в душе каждого, она заманивала в смертельную ловушку, из которой не было спасения. —?[Навык меча: Гордыня],?— подняв клинок над головой, Фалгур применил его особое свойство. В Иггдрасиле всё снаряжение, будь то доспехи, оружие, посохи, жезлы и всё прочее, что носили на себе игроки, обладало тремя важными характеристиками. Первые параметры снаряжения получали от самого материала, из которого изготовили предмет. Прочность, защита, базовый урон?— всё определялось исходником и естественно, чем выше он был качеством, тем больше в него можно было вложить кристаллов данных, или же попросту магии. Именно магия, чары, определяли второй параметр снаряжения. У божественных артефактов эти показатели стояли выше всех, однако Оружие Гильдии, некоторые Предметы Мирового Уровня и снаряжение Мировых Чемпионов значительно опережали их. Тем не менее, третий параметр не зависел от первых двух. И хоть особым свойством обладал жалкий процент от всего снаряжения, поскольку получить его было не просто и требовало немалых затрат, все Семь Сестёр Фалгура, воплощая в себе идею семи грехов, им владели. Занесённый над головой меч, обвитый серыми лозами, отозвался на команду хозяина. На миг мир замер, застыла в воздухе пыль, а языки костра заплясали точно водоросли, раскачиваемые неспешным течением реки. Всего на миг, но само пространство замерло, а лозы меча вырвались наружу. Никто не уйдёт, никто не спасётся.