Часть 11 (1/2)
Альфред, не разбирая дороги, быстро шёл по ночным улицам, точнее, даже не шёл, а почти бежал, не вникая, куда, собственно, направляется и зачем. В глазах было темно, сердце колотилось как бешеное, а лицо горело так, словно его отхлестали огромным пучком крапивы.Время от времени становилось трудно дышать, и тогда Америка переходил с бега на быстрый шаг.
Чёртов Россия, чёртов Сноуден! Ну конечно же, они сговорились у него за спиной, уж ему-то могли бы не морочить голову! Иначе с чего бы между ними, такими разными, возникло такое трогательное взаимопонимание, даже единодушие за такой короткий срок! Тьфу, чёрт бы побрал обоих!.. А сейчас они, наверное, смеются над ним! Дрянь паршивая! Думаете, теперь всё шито-крыто, вы победили? А вот нате вам! Сейчас он придёт домой, отдохнёт, отдышится, приведёт мысли в порядок и составит план действий на завтра… вернее, не только на завтра, а вообще – дальнейших действий. И найдёт способ добиться своего, уж будьте уверены! Всегда находил – и сейчас найдёт! И Сноудена вернёт – ох, и не поздоровится ему тогда! И поделом! – и Брагинского оставит с носом! Ухватит, наконец, как и мечталось, за волосы – и головой о стол шандарахнет. Вот прямо на общем собрании. При всех. Чтобы, значит, или искры из глаз или стол пополам. А лучше и то и другое вместе…
Ага, легко сказать – составит план. Для этого надо знать хотя бы, в каком направлении действовать, - иными словами, на какие точки в данном случае можно надавить.
Экономика? Может быть, но, как ни прискорбно, Россия прав: не 90е годы на дворе. И нет больше гигантского долга, который давил на него в то время. Что ещё? Бойкот каких-то важных мероприятий вроде Олимпийских Игр или чего-то подобного? Опять-таки, самое время сейчас. Пригрозить ядерным ударом, если уж совсем разгуляться? Это России-то, на минуточку, ядерной державе… Как он сам говорит – кинет валенок на пульт. Что это значит, Альфред, правда, не знал точно, - наверняка что-то из так называемого русского фольклора, - но ведь можно догадаться!
Конечно, всегда на закуску остаётся вариант – антироссийская пропаганда в прессе, - так что, сейчас разве этого нет? Как же, как же… Усилить? Можно, конечно. И что дальше? Смешно, в самом деле, рассчитывать, что в этом случае Россия тут же принесёт ему Сноудена на блюдечке с голубой каёмочкой…
Размышления Америки нарушил сильный ливень, с рёвом хлынувший с неба ?стеной?, причём, как-то сразу, моментально. Вдобавок где-то совсем рядом оглушительно рявкнул гром, а следом небо разорвало на части гигантской молнией.
Твою мать!Промокший всего за несколько секунд почти до нитки, Альфред лихорадочно поискал глазами, куда бы ему спрятаться, и, недолго мучась, забежал в первый подвернувшийся подъезд, отчего-то показавшийся смутно знакомым. Там, прижавшись спиной к стене, озаряемый вспышками молнии, он отдышался и удивлённо подумал – почему понадобилось прятаться, ведь можно было легко перенестись поближе к собственному дому? Странно, но отчего-то такое ему даже в голову не пришло, до того был взвинчен и обеспокоен. А где он вообще? И этот подъезд, и вид из окна на улицу до чёртиков знакомы, просто онуже давно здесь не бывал. Но, видимо, прерванные грозой размышления всё же занимали Альфреда куда больше, потому как он, толком не осознав, где всё-таки находится и какой чёрт его сюда вообще понёс, снова сосредоточился ни них.Как же так вышло, что всего лишь за несколько лет положение дел кардинально изменилось? Россия и в прежние-то времена, несмотря на незавидное положение, мог огрызнуться так, что оставалось только скрипеть зубами, - а сейчас и подавно. Вот уж верно говорят – лавровый венок – не слишком удобная подушка, чтобы на нём почивать. Альфред и сам осознавал, что просчитался, решив, что выигранная битва – это уже победа в войне.
Распад Союза не добил Россию окончательно, хотя, конечно, существенно ослабил, подкосил, выбил из колеи на какое-то время. Но именно на время, не навсегда! Не следовало – ох, не следовало! – пускать дальнейшие процессы на самотёк, решив, что и дальше всё будет так, как нужно! Вместо того чтобы брать Брагинского, что называется, тёпленьким, работу доверили каким-то наёмным кретинам, которые, бия себя в грудь кулаками, словно вожди бабуинов, клятвенно обещали за пару-тройку лет устроить распад России на ?сто маленьких Швейцарий?. И даже вроде бы лезли для этого из кожи вон, изо всех сил внедряя в сознание народа мысли о том, что быть русским – это самое страшное наказание, - непонятно только, за какое преступление, а все прошлые победы и достижения не только ничего не стоят, а вообще являются ошибкой и позором…
Но, видимо, не так усердно они из этой самой кожи лезли. Или вообще не так лезли. Короче говоря, толку хрен оказалось с их работы, потому как сбоить она начала с самого начала, а уж в последнее время – вообще каждый день. Просто блин, причём, не комом, а комищем, подумал Джонс, наблюдая за потоками дождя за окном. Сейчас эти горе-деятели, конечно, продолжают пыжиться и тужиться, но с уклоном в истерический визг, - понимают, что теряют влияние и авторитет. Практически потеряли, чего уж там. Кто-то бежал из страны, кто-то умер, причём, не своей смертью, - а для кого-то и вовсе одно последовало за другим. Те, кто остался – за редким исключением, - утратили какой бы то ни было политический вес. Незаметно, как-то постепенно, но сошёл на нет их авторитет и известность. Кто-то канул в небытие, кто-то продолжал активничать, выставляя себя на всеобщее посмешище…Почему всё пошло не так, как рассчитывал Америка? Вроде бы всё было тщательно распланировано, рассчитано и продумано, но… Вот именно – НО! То самое проклятое ?но?, которое всегда вмешивается и путает все карты! Ну конечно, чёрт подери, это же Россия! Вот уж универсальный ответ на все вопросы, да! Чёртов Брагинский, что в тебе такого особенного, что ты не ломаешься? Хоть кнутом, хоть пряником размахивай…Что там говорите, умом Россию не понять? Чем, в таком случае, прикажете понимать баранов, гордо именуемых правительством США?! Уже который раз за последнее время Альфред ощутил, как его стремительно затопляет изнутри чёрная жижа, воняющая болотом. Из горла вырвался странный булькающий звук, затем – сдавленное шипение:- Идиоты, придурки, дешёвка тупая!
Очередная мощная вспышка молнии разорвала тёмное небо, озарив всё вокруг – и Альфреда в том числе – ослепительно ярким, неестественно белым светом, и на секунду американцу показалось даже, что это – отсвет от атомной бомбы. Ещё доля секунды – и спалит его, Джонса, дотла, оставив на стене только чёрный силуэт, - видел он когда-то и такое. Даже всплыли в памяти слова ?критическая масса?, слышимые когда-то во время испытаний на полигоне в Нью-Мексико…
Но нет – наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось – вместе со вспышкой и затихшим громовым раскатом. Вокруг снова была темнота, а ливень и не думал униматься – хлестал мокрые деревья на улице, бился в окно, ревел в водосточных трубах. Альфред словно очнулся и обнаружил, что стоит, вжавшись спиной в стену, крепко обхватив себя руками за плечи, нервно кусая губы. Мокрая одежда облепила его, словно компресс, а по лицу стекали струйки воды с волос, смешиваясь с выступившей испариной. Куда это, чёрт подери, годится? Он, супердержава, жмётся в каком-то подъезде, словно описавшийся кот! Огляделся и наконец понял: да не в ?каком-то?, а в подъезде того дома, где живёт Сербия, Вук Мишич! Вот куда его занесло, когда он, не задумываясь, бежал наугад.
Сколько же времени он сюда не заглядывал? Уж лет десять точно, если не больше. С тех пор, как Брагинский, что называется, ?вернулся?.
Первое время Джонс ещё пытался нагличать: как-то раз заявился ночью, рассчитывая, как раньше, получить своё, - но встретил решительный и яростный отпор. ?Воскрешение? брата словно придало Сербии силы. К тому же в квартире оказался ещё один, новый обитатель – молодой волк, ошибочно принятый Джонсом впотьмах за собаку. Эта зверюга смотрела на Америку так, что у того никаких сомнений не осталось – вцепится и горло перегрызёт. Мишич тогда осадил питомца, но ушёл оттуда Альфред на противно ослабевших ногах. А через пару дней – после очередного собрания, - к нему подошёл Брагинский и с ласковой улыбкой маньяка посоветовал ему обходить дом Сербии пятой дорогой. Чёрт знает почему, но Джонс тогда его послушал. Может быть, потому, что увидел в глазах русского то же самое хладнокровие, что и у волка со странным именем Лют.* Для вида, конечно, он попрепирался с Брагинским, но тех пор его общение с Сербией стало только словесным и только вне дома.
Так, стоп. Россия, Сербия… Ну конечно, чёрт подери всё на свете! Наверное, само Провидение привело сюда Альфреда, хотя он по-настоящему и не верил никогда в такие вещи. Просто вспомнил вдруг разговор с Иваном в отеле, в номере Сноудена.- И не смей теперь говорить, что не желаешь мне сдохнуть в какой-нибудь грязной канаве со вспоротым брюхом.
- Этого должен тебе желать Вук, а не я. Его право. Причём, железное.- Вот именно. А ты? Да не смеши меня, Брагинский! Всем известно, как вы друг к другу привязаны…Догадка, словно очередной раскат грома и вспышка молнии, снова напомнившая вспышку жара и радиации при испытаниях атомной бомбы, надолго пригвоздили Джонса к полу.
У этих двоих есть неоспоримый повод желать ему чертей и ад кромешный. А что, если это они… прокляли его? Альфред никогда не был мистиком, хотя, конечно, любил разные истории на эту тему, но от Англии слышал много раз, какую силу имеет проклятье, особенно наложенное под влиянием сильных эмоций. Гнев, ярость… Ну конечно, всё сходится! Именно с тех самых пор у него и пошло всё наперекосяк, начиная от безмозглого президента, с кривоватой улыбочкой нёсшего чудовищную околесицу на весь мир, - и заканчивая нынешним, которому для полноты картины не хватает только кудлатого парика и клоунского грима! Уровень дипломатии и внешней разведки – по сравнению хотя бы с 70ми – упал катастрофически, и огромных усилий – а также денег, конечно, - стоило всё это хоть как-то скрывать, и всё равно периодически вылезало наружу… А уж если прибавить ко всем прочим радостям астрономические долги, которые скуплены теми, кто к американскому правительству имеет весьма опосредованное отношение…
… Альфред что есть мочи барабанил кулаками в дверь квартиры Мишича, кипя от хлещущих через край эмоций, ничего не слыша и не воспринимая, и остановился только когда раздалось железное лязганье замка.
Серба он явно поднял из постели, потому как тот был наспех одет, шинель униформы застёгнута на две пуговицы, волосы встрёпаны, а на щеке – след от подушки.
- Р-р-р, - угрожающе раздалось снизу, из полумрака прихожей, и блеск молнии отразился в холодных волчьих глазах.- Тихо, Лют, - осадил Мишич, успокаивающе опуская ладонь на шею зверя, и ледяным взглядом, так напоминающим взгляд Брагинского, уставился на визитёра: - Что тебе надо, Джонс? Зачем явился?Америка, стоящий на пороге его квартиры, был какой-то… неузнаваемый. Даже не оттого, что промок насквозь. Лицо искажено, но не яростью, а будто даже удивлением, потрясением с мутным оттенком обречённости. Это Джонс-то – и обречённости!.. Глаза – как две бездонные пропасти, словно глазницы пустого черепа, под ними чернота, заострившийся нос и бескровные губы в трещинах, - сейчас Америка запросто мог бы без грима изображать смерть.
- Признавайся, это вы с Брагинским прокляли меня? – спросил он, словно выплюнул.
Сербия даже опешил на секунду от неожиданного вопроса. Грешным делом промелькнула мысль – белая горячка, психоз, мало ли… Но меньше всего Джонс походил на пьяного. А вот на психованного – запросто. Да ещё и о проклятье спрашивает… Что ж, после всего, что он натворил и продолжает творить, вполне логично предполагать проклятья в свой адрес. И очень даже многочисленные.- С чего вдруг ты этим интересуешься? – холодно спросил Мишич.
- С того самого! – засипел Джонс, надвигаясь на Сербию. – У меня после того, - он осёкся и яростно сверкнул глазами, - после того всё вверх дном, и ты прикажешь это считать простым совпадением? Чёрта с два! Нет, без вас тут не обошлось! Признавайся, ваша работа? Наверняка совместно с Россией постарались!Волк у ног серба снова грозно зарычал, и Мишич успокаивающе потрепал его холку, хотя сам в эту секунду налился чистой, первоклассной яростью. Воспоминания о прошлом на какое-то время затопили его, накатив мощной волной, - то, что Джонс сделал с ним, помимо бомбёжек Белграда, пережитая боль и унижение, - и Вук едва сдержался, чтобы не отходить американца первым подвернувшимся под руку тяжёлым предметом. Хотя бы вот этой симпатичной металлической вешалкой для одежды, стоящей в прихожей. Подумать только, эта сволочь ещё и возмущается! После всего, что сделал с ним, после того, как разрушил жизнь не только его, но и России…