Часть 5 (1/2)
- Никогда не понимал этой твоей привычки – проводить важные разговоры на кухне, - пожал плечами Альфред. – Кабинет же есть. Ну, гостиная на худой конец. Откуда это взялось?- Тебе не всё равно? – приподнял бровь Россия.
- Представь себе. Интересно просто: существуют же правила на разные случаи жизни, но ты ухитряешься нарушать их все. Ты это нарочно делаешь, чтобы других позлить, или это само собой получается?
- Это вытекает из логики моей жизни, а точнее, её отсутствия. Логики в смысле.
- Что логики в твоём поведении процент нулевой, это я уже понял, - нахмурился Джонс. – Ты мне скажи – это игра на публику или ты и в самом деле такой?
- Это специально разработанная Кровавой Гэбней тактика под названием ?загрузи оппонента за две секунды так, чтобы доходило полтора часа?, - усмехнулся Иван. – Сам видишь, работает безотказно. Пошли, а то ужин заиндевеет.
Альфред бывал в доме Брагинского раньше, - и во времена Союза, и за последние годы – в общей сложности около двадцати раз. И каждый раз пристально вглядывался в детали обстановки, стараясь запомнить, усвоить, - и в итоге даже у себя дома – иногда бессознательно, а иногда – совершенно осознанно, - старался создать нечто похожее, - ну хотя бы приблизительно. Дом России его поражал. Вернее даже, старинная усадьба – самому дому, построенному из белого камня, почти двести лет, высоченные потолки, лепнина, мрамор, наборный паркет, широкие лестницы и длиннющие коридоры, массивные двустворчатые двери из морёного дуба. Огромный сад, плавно переходящий в вековой лес… Всё это очень красиво, всего много, под стать Ивану, - но, с другой стороны, - у самого Альфреда жильё разве хуже? Да ничем не хуже! Тоже большой дом с богатой и даже вычурной отделкой, - не такой старый, постройки тридцатых годов, - окружённый парком. Но дело даже не в этом. Он вдруг осознал, что всё это время, приходя к России в дом, отчаянно, люто ему завидовал и всеми силами старался подражать – даже в этом. Не столько богатству и размаху завидовал – хотя и этому, конечно, тоже, - но и тому, что у России так… легко и естественно, будто само собой, получается быть таким, какой он есть. Не лезет он для этого из кожи вон, как Америка.
Вешая в прихожей свою куртку – рядом с пальто России, - и шагая рядом с Иваном и разглагольствующим о чём-то Гилбертом через широкий холл, Америка исподтишка разглядывал своего вечного оппонента. Первый час ночи, явно у русского был напряжённый день, - а какой день у него был лёгким, особенно в последние годы? – а на лице ни следа усталости и раздражения. Выглядел Россия бодро, даже свежо, - никаких кругов под глазами, никакой нездоровой бледности. Что такое: Иван старше его на целую прорву лет, в несколько раз старше. И наверняка было в его жизни то же самое, что сейчас творится у Альфреда: усталость, недовольство собой, начальством, общее хреновое состояние, когда всё, решительно всё задолбало и надоело и жизнь кажется сплошным непрерывающимся ?днём сурка?, долгим бегом по кругу, и с этой дистанции нельзя ни свернуть, ни сойти, и прервать бег нельзя, потому что это означает всегда одно и то же… Наверняка было такое с Брагинским, - так как же он сумел это преодолеть? А он сумел. Как?! Для себя верного способа Альфред пока не видел. Он был ещё слишком молод, несмотря на то, что много добился, - и о многих вещах, как теперь выяснялось, просто не знал. А спрашивать у России – как такое вообще возможно? У Англии спросить? Да, сейчас! Сиди тут и думай сам…
В сущности, не с кем ему не то что посоветоваться – просто по душам поговорить. Раньше Альфреда это не беспокоило, другие вопросы занимали, - зато теперь лезло во всей красе. У России есть Пруссия, с которым, несмотря на вражду в прошлом, теперь нормальные отношения, - даром, что ли, остался с Иваном после развала Союза и был рядом в трудные времена. И теперь вон как ревностно охраняет интересы Брагинского: глазом не моргнув, выставил Америку за дверь чуть ли не за шиворот, будто нашкодившего подростка, а не супердержаву. А у него кто? За него кто вот так себя поведёт? Кто-кто, конь в пальто, - так, кажется, говорит Россия.
С Англией Джонс кое-как худой мир держит, и то без перепалок не обходится – всё никак простить ему Артур не может… Чего простить? А силы и влияния, вот чего. Завидует, вот и злится. У него-то всё в прошлом – была Британская Империя и нет, остались одни воспоминания, сожаления и досада. Но Альфред сам себя обманывал, отлично осознавая, что не только это – причина. Англия считал – и считает, - что Америка его предал, затеяв войну за независимость, - ведь они же родственники… Может быть, и предал. Только Артур тоже хорош был родственник – почти не уделял ему внимания, даже всерьёз не воспринимал, считая неразумным ребёнком! Ещё бы – где империя, над границами которой не заходит солнце, - и где одна из её колоний! Ничего, Арти, думал тогда Джонс, я тебе покажу колонию…
И что? Показал? Ещё как! И не только Артуру – всему миру. Только вот радости почему-то от этого – ноль целых, хрен десятых. Чёрт, опять одно из выражений Брагинского! Интересно, кстати, почему он даже в мыслях всё чаще использует фразы России? Перенял как-то совершенно незаметно для себя.
Задумавшись, Альфреддаже не заметил, как оказался на просторной кухне, где зазывно пахло чем-то вкусным. Очнулся и стал оглядываться. Он тут, конечно, уже бывал, но сегодня почему-то всё воспринималось немного иначе.В доме России даже кухня совсем не выглядела банальным помещением для готовки. Скорее как столовая, в которую зачем-то поместили плиту и мойку. В углу высокая – под самый потолок, - печка в бело-синих изразцах, похожих на пряники в глазури. Старинный резной буфет тёмного дерева – под стать ему и стулья с высокими спинками, и большой овальный стол, за которым свободно могло разместиться человек десять. Стенной шкаф, занимающий половину стены. На стене – новенький плоский телевизор, несколько расписных тарелок, светильник в виде виноградной кисти. Дополняли картину связки лука, чеснока и перца возле печки, а рядом с ними – начищенный до блеска медный таз. Альфреду вспомнилась ещё одна излюбленная фраза русского: ?накрыться медным тазом?. Чёрт знает, что такое: причём здесь таз вообще? Почему накрыться им – означает пропасть, сгинуть окончательно?..На плите подпрыгивал чайник, а рядом на тихом огне стояла овальной формы кастрюля – явно тяжёлая, с толстыми железными стенками, из-под плотно прилегающей крышки вырывались струйки пара. На широченном столе – Альфред сразу обратил внимание, - не две тарелки, а три. Значит, даже выставляя его за дверь, хитрый Гил был уверен, что Джонс никуда не уйдёт и дождётся Ивана.- Будешь ужинать с нами, - повернулся Иван к Альфреду. В словах русского прозвучал только намёк на вопрос, - а вообще-то это было даже не предложение, а констатация факта. Ну, разумеется, знаменитое русское гостеприимство. Уж что-что, а из дома Брагинского никто голодным не уходил, это Альфред знал не понаслышке. Помнится, однажды Иван просто вусмерть обкормил его вкуснейшими пельменями, которые сам лично налепил. Джонс дал слабину и от души наелся, а потом долго не мог выбраться из-за стола и, икая, твердил, что, похоже, его тут решили уморить неголодом, а обжорством…
Вдохнув ещё раз соблазнительный запах еды, Америка вдруг вспомнил, что в последний раз ел только рано утром – а сейчас первый час ночи. Память подсовывала невразумительный образ небрежно сделанной на скорую руку и изрядно пригоревшей яичницы с беконом, которую американец вяло сжевал и отправился на работу. Ничего не хотелось. А тут вдруг желудок отреагировал настырным бурчаньем. Здрасьте-пожалуйста, этого только не хватало! Он что сюда – есть пришёл? Он по делу пришёл!- Руки мыли? – грозно нахмурился Гилберт.- Морду брили? – фыркнул Россия. – Щас всё будет. Чем порадуешь?
Порадовал Гилберт тушёной бараниной с картошкой и грибами. Большой любитель мяса и вообще вкусной еды, он пристрастился к этому блюду ещё при Советах и научился филигранно его готовить. И не только его, впрочем.
Некоторое время все молча жевали, потому как и в самом деле здорово проголодались. Потом Пруссия не выдержал, заявил, что ?тихо, как в гробу?, - и включил телевизор ?для фона?. И надо же было такому случиться, что попал он как раз на ночной выпуск новостей, а точнее – на эпизод, посвящённый Эдварду Сноудену. Во весь экран возникло ничем не примечательное, но такое знакомое теперь всему миру лицо. Передавали фрагмент из скандального интервью, которое Сноуден дал, будучи в Гонконге:- Вас могут прослушивать и записывать, даже если вы не сделали ничего плохого. Серверы, на которых накапливается эта информация, становятся больше с каждым годом. Вам не нужно ничего делать – только попадите в их поле зрения – и всё. Причиной прослушки может быть неправильно набранный номер телефона, - он уже запускает систему. С этого момента они могут досконально изучать вас, каждое ваше решение, каждый шаг…
- Чёртов подлец, - возмутился Америка, отложив вилку в сторону и напрочь забыв о том, что ещё минуту назад был зверски голоден. – Ведь давал же подписку о неразглашении, дрянь такая!
- Так твой госдеп тоже лопухнулся насчёт неприкосновенности частной жизни, - возразил Брагинский. – В твоей Конституции что написано?
Альфред прищурился, недружелюбно глядя на русского:- Раша, мы боремся с терроризмом, если ты не в курсе, а его угроза сейчас выше некуда!- О как, - отчего-то возрадовался Россия. – Учитывая, что твои хозяева и есть главный спонсор мирового террора, то это что ж получается – пчёлы против мёда?
- Чего?!
- Того. Неужто твоё сверхумное начальство и впрямь считает всех остальных глупее себя? Или это они такие дурные, что проморгали атаку на ВТЦ? Наивные, как девицы на выданье?
- Это здесь при чём, Раша? – аж исказился от досады американец. – Мы о слежке говорим.Иван ласково пояснил:- Это здесь при том: почему твои спецы, если они даже на блоху в чужих штанах способны навесить микрофоны, до сих пор не предотвратили ни один теракт? Хоть Бостон возьми, * - слышали, знали, что готовится, когда, - а предотвратить не смогли. Это как назвать? Вывод сам собой напрашивается: им это было выгодно. Ведь каждый теракт, да ещё такой громкий, - железный повод для начала очередной военной операции. Атака на ВТЦ стала поводом для начала миссии на Ближнем Востоке, Бостон – для антироссийской информационной войны. Господи, Альфред, что ж у тебя глаза-то такие круглые? Не знал, что ли? И именно потенциальные возможности для таких операций вы и хотите выявлять и контролировать. ?PRISM? для этого и создавалась.
- Ну, знаешь… - возмущённо завращал глазами пунцовый Америка.- А что ?знаешь?, если это даже ребёнку понятно.
- Не знаю, какому ребёнку что понятно, только я вот о чём: у тебя, Россия, скрывается беглый преступник, предатель интересов своей страны. И ты обязан его выдать, чтобы он предстал перед судом! И ответил за то, что сделал!
- Кому обязан? – прищурился Иван, выразительно накалывая кусок мяса на вилку и усердно орудуя ножом. – Тебе? Твоему начальству? Папе римскому? Альфред, не путай Божий дар с яичницей: во-первых, покажи мне такой договор между нами, где эта обязанность чёрным по белому стоит. А во-вторых… - тут Россия, не договорив, отправил мясо в рот и принялся неторопливо жевать.
- Что ?во-вторых?? – нетерпеливо хмурился Америка.
Тут Гилберт, всё это время ехидно наблюдавший за их беседой и уплетающий ужин, выдал:- А то, что вся ваша Конституция – филькина грамота, зря только отливали в граните. ?На словах я Лев Толстой, а на деле хер простой?, вот и весь сказ.
- А это, между прочим, уже оскорбление! – подскочил Джонс.
- Да ты что! – заржал Пруссия. – А по мне – так констатация факта.
- Раша! – возмущённо повернулся Альфред в сторону Брагинского. – Меня…- Альфред, не кипятись, - вступил прожевавший мясо Иван. – Не Сноуден первый, не Сноуден последний. Сколько их уже было? А сколько ещё будет!.. – в глазах русского на секунду полыхнул такой знакомый сумеречный огонь. Издевается, сволочь! И потом – что за намёки на то, что будут ещё такие же, как Сноуден?!
- Так! Надоели! – заявил Америка, нервно тыча вилкой в тарелку. – Я понимаю, Россия, что вы назло нам это делаете, чтобы на наших нервах поиграть.
- Вот делать нам больше нечего, - усмехнулся Брагинский и потянулся к картошке.- Разумеется, случай с предателем не первый, да только впервые он сбежал к тебе! Думаешь, я не понимаю, что твоё начальство уже наверняка растрясло этого поганца на данные?!
- А то! Даже утюжок греть не пришлось.- Учти, если вы решите предоставить ему убежище, то мы вынуждены будем принять меры.- Это какие же? – снова ввязался Пруссия. – В угол поставите?
- Не смешно. Существуют экономические санкции, в конце концов.
- Да нет, Альфред, это как раз смешно до колик, - Иван намазал маслом белый хлеб и шлёпнул сверху ломтик сыра. – Не 90е годы на дворе, чтобы мы без импорта жизни не мыслили. Нет, конечно, есть особо упоротые, которым новый айфон дороже собственной почки, но ничего, поорут и перестанут. А без нашего газа и нефти всё равно обойтись не получится. Ну разве что до первых заморозков.