Часть 4 (1/1)
- Ой, а где все? - удивилась Кристина, заходя вслед за Тильдой в пустую кухню. Недорезанные овощи валялись на разделочной доске, увядая прямо на глазах, и Тильда нахмурилась, понимая, что ей придётся самой готовить полдник. Но она ничего не сказала, хоть и сердилась на подруг. Только села за стол и продолжила то, что Шнайдер с Паулиной бросили на середине.- Тебе помочь? - Кристина осторожно присела напротив, с любопытством наблюдая за ловкими движениями Тильды, которая быстро колотила ножом по расцарапанной доске, разделывая овощи на мелкие ровные куски.
Линдеманн с сомнением посмотрела на тонкие музыкальные пальцы подруги, и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой. Она никак не могла представить Кристину, занятую домашней рутиной, и Тильде не верилось, что эти нежные руки могли точно так же мыть посуду и месить тесто, как руки самой Линдеманн - большие, широкие, со словно обрубленными, но аккуратными пухловатыми пальцами.
- Порежешься ещё, ты наверное не привыкла к этому. Ну, ты так выглядишь, словно тебя не заставляли заниматься домашней работой, - замялась Тильда, поднимая глаза от доски.
- Ещё как заставляли, - скуксилась Кристина, нервно вертя засохший цветок огурца, - теперь отдыхаю, можно сказать..
Тильда понимающе кивнула, подумав, что Кристина была старшей в большой семье, где её заставляли приглядывать за младшими, не оставляя времени на личную жизнь. На самом деле так оно и было - всю сознательную жизнь Кристина потратила на младшего брата, которого нисколько не любила. Сейчас этому хамоватому созданию, внешне очень похожему на сестру, было 16 лет, и Кристина с трудом смогла уговорить мать, что в таком возрасте Ганц вполне может контролировать себя, чтобы не связаться с дурной компанией. На Кристину родители не возлагали особенных надежд - болезненная, инфантильная, некрасивая - чего она добьётся? А Ганцу уже то, что он родился мужчиной, давало особое преимущество. Хотя в отличие от сестры, он рос совершенным раздолбаем. Кристине часто доставалось от матери, что она не проверила уроки у брата - девушка свои едва успевала выучить. Но теперь Флакнелию уже ничего не волновало - с наступлением совершеннолетия девушка решила, что не нужно докучать семье, где она всегда была лишняя. Лишняя потому, что появилась случайно, и когда в семье обнаружился новый член, избавляться от неё было поздно.
Пока Кристина была совсем крохой, мир казался ей вполне дружелюбным. Родители делали вид, что любят её, в то время как Кристина нуждалась больше не в любви, а в том, чтобы её вовремя кормили и мыли.
Но в детском саду реальность резко показала ей свою жестокую сторону: не привыкшая к большой компании ровесников, Кристина робела и стеснялась, и шумный коллектив просто выплюнул девочку с голубыми бантиками в жидких, как крысиные хвостики, тёмных косичках. Ей было всего три года, но Кристина уже тогда поняла - здесь ей совсем не рады. И даже позже с ней никто не хотел играть, и она всё время возилась одна, где-то в углу, и не надеясь, что на неё обратят внимание. Поначалу одиночество было противно, но со временем Кристина поняла, что ей вполне хорошо одной. Но детская обида засела в груди на всю жизнь колючим комком.
Мать, принимавшая большее участие в её воспитании, знала, что у девочки нет друзей, но не пыталась хоть как-то утешить дочь, как будто женщине это было выгодно. Фрау Лоренц знала, что из Кристины вырастет серая мышь, и не видела для неё другого будущего. И она специально делала так, чтобы сверстники не принимали девчушку. Музеи, фортепиано, хорошие книги - интеллигентов не любят. И в первом классе появление девочки в больших очках, сразившей всех взрослых своей эрудицией, у малышни вызвало только смех. И Кристина, поняв, что смеются над ней, смогла только разрыдаться, что вызвало у всего класса желание травить её в дальнейшем.
Сначала Кристина пыталась жаловаться дома - в школе страшно - но никто её и слушать не хотел, и мать, вместо того, чтобы приласкать, гнала её учить уроки.
Она стала тем изгоем, который есть в каждом классе, но ровесники Кристины гордились тем, что гнобят такого человека - мало того что в очках, некрасиво одетого, так ещё и хорошо образованного! Это был козёл отпущения высшего сорта, которого все хотели заполучить. И понемногу на Кристину ополчилась вся школа. Но к этому времени она научилась не обращать внимания на задир, и спешила уткнуть нос в учебник при их приближении. И хулиганы, поняв, что их игнорируют, довольно скоро принимали решение ретироваться. А потом и вовсе махнули на Кристину рукой. Но от этого лучше не стало - девочке хотелось выть от одиночества.
В то время как её ровесницы расцветали, красуясь друг перед другом стильными нарядами и макияжем, Кристина продолжала ходить в нелепом сарафане, который всегда был ниже колен, с дурацкими косичками, которые мать строго-настрого запретила расплетать. Фроляйн Лоренц уже в 14 лет возненавидела саму себя и чувствовала, что мать будет делать всё для того, чтобы её изуродовать. Кристина пыталась бунтовать, но мать гасила её возмущение фразой: "Выделяться надо умом". И отец, похоже, придерживался того же мнения.Но понемногу Кристина стала выскальзывать из-под родительского контроля, когда терпеть его стало уже невозможно. Деньги, которые давали на завтраки в школе, Кристина тратила на разную "вредную" еду, и это казалось ей верхом самостоятельности. Но о долгих прогулках и красивой одежде ей оставалось только мечтать. Кристина ждала совершеннолетия, и торопила время, заранее репетируя слова, обозначавшие конец её рабства.Ещё было свежо воспоминание о том дне, когда мать вытолкала Кристину из дома, снабдив небольшой суммой денег. Фрау Лоренц не хотела видеть дочь до тех пор, пока она не поступит в университет, и обещала снабжать, пока та готовится. Но Кристина не хотела учиться. Она хотела быть свободной. Мать поставила ей условие - за лето Кристина должна как следует повторить необходимые для поступления предметы или найти новую работу. Но зато она будет жить в деревне совершенно одна и делать что угодно, лишь бы не мозолить матери глаза. За этим скрывался тонкий намёк на то, что после поступления Кристина опять вернётся к опостылевшему образу серой мыши и не оставит его до конца жизни.Но Кристина знала, что после 18ти лет она принадлежит только себе, и вольна делать с собой что угодно. Она не хотела быть одинокой, но для этого следовало стать хоть чуть-чуть симпатичнее. И, выйдя из дома с потрепанным чемоданом, Кристина тут же расплела ненавистные косы, и, встряхнув лёгкими волосами, побежала в ближайший магазин недорогой, но стильной одежды. Уже долго она ходила под его витринами, высматривая то, что было по карману.С горящими от жадности и волнения глазами она вошла в магазин, где каждый предмет одежды казался недоступным райским плодом, и первым делом купила прозрачные чулки с нежно-розовыми пышными подвязками. Продавщица посмотрела на неё с укором - мол, для такой мышастой особы чулки - это слишком неприлично, такое носят только проститутки. Но Кристина была счастлива.В туалете она надела обновку, восхищенно любуясь, как блестящий капрон облепил её, как оказалось, красивые, заранее депилированные ноги. Колючие шерстяные колготки отправились в мусорное ведро, и, Кристина, едва дыша от волнения, бросилась к стойке с бельём. Кружевной гарнитур всегда казался ей символом недостижимой роскоши, и Кристина жадно схватила первое, что попалось под руку. Кружево было неприятное, синтетическое, но это было то, о чем Кристина мечтала.Лифчика она никогда не носила, но трусы с кокетливым бантиком оказались как раз. Расплатившись, Кристина в том же туалете поменяла белье, а старое выбросила. Прощаться с прошлым было не жалко - на всякий случай у неё была с собой смена белья, а на деньги, которые пришлют в следующем месяце, Кристина купит себе ещё.Теперь оставалось платье.
Ей нравились светлые, радостные цвета, изящные фасоны, фестоны и воланы, полупрозрачные ткани - такой стиль называют ванильным. Но Кристине никогда не приходилось такое носить, и сейчас она лихорадочно перебирала платья, не веря в то, что она наконец-то может себе позволить глубокое декольте, короткие рукава и подол, едва доходящий до колен. Продавщицы лишь с недоумением смотрели на румяную, растрепанную девушку со сверкающими глазами, но в уродливом сарафане, которая, едва дыша, прикладывала невесомые одежды к плоской груди.
Наконец, Кристина нашла то, что оказалось ей по сердцу - сливочного цвета платье с мелким цветочным рисунком, с большими воланами по подолу, большому треугольному вырезу и по проймам. И, переодевшись, она почувствовала себя женщиной. Пусть и не очень красивой, но женщиной.
А взглянув в зеркало, Кристина не сразу поверила, что оттуда смотрит земное существо - настолько она в этом платье была красивой и нежной. И, увидев себя такой, Кристина рассмеялась и смеялась долго, не в силах осознать, что прошлая жизнь с травлей, косичками и контролем позади.
Успокоившись и более-менее привыкнув к своему новому виду, Кристина купила ещё два платья - синее полосатое и клетчатое голубое. Они были простенькие, но очень милые.
И теперь в одном из этих платьев Кристина сидела перед девушкой, с которой познакомилась совсем недавно, но которую уже могла назвать подругой. Её мать, если бы узнала о таком, не оставила бы от Кристины и мокрого места. Во-первых, Тильда старше, во-вторых, она явно из простой семьи и самое страшное - девушки видели друг друга голыми. Да, Кристина всё ещё не могла отделаться от привычки думать о других так, как думала её мать. И это была плохая привычка, потому что все окружающие представали в весьма неприглядном виде. Все, кроме Тильды, которая нарезала все овощи и с ожиданием посмотрела на Кристину. Девушка рассеянно смотрела в одну точку, гладя себя по колену.
- Кристин, - осторожно позвала Тильда, поднимаясь, - пошли поищем остальных, собираться пора.
- Так рано? - девушка встрепенулась, приглаживая влажные волосы, - вечеринка ведь ещё нескоро.
- Значит, ты из тех, кто быстро собирается, - улыбнулась Тильда.- Потому что Ульрика может полчаса рисовать один глаз.- Нет, я не из таких, - Кристина расплылась в широкой улыбке, - как же так можно?- Я её тоже не понимаю, - Линдеманн подошла к девушке совсем близко, околдовывая её взглядомбольших зелёных глаз. Некоторое время они смотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд, но Тильда со вздохом направилась к двери, предложив Кристине последовать за ней. Но обеим девушкам хотелось остаться в прожаренной солнцем кухне. Наедине.