Часть 2 (1/1)

Деревня, где нам довелось пребывать, так и раздражала своей вечной неуместностью. Вот бывает же: такой момент, Лёнька плачется о своей кавказке, самое то, чтобы успокоить да приласкать… пожестче. Так на каждом углу по зеваке, еще и поговорить им охота. А сейчас вот дурак обиженный исчез, и побеседовать не с кем. Все попрятались по избам да попивают самогон. Откуда вообще в каждой деревне есть, казалось, по цистерне самогона? Загадка. Но уж явно попроще тонкой душевной организации Лёни. Под его просьбы совета молчишь?— дурак и не друг настоящий вовсе, слово сболтнешь?— совсем враг народа получаешься. Чего-то мечется, мечется, а путного сказать ничего не может, да и сделать тоже.Как-то я самонадеянно подумал, что может Филатов и сам уже понял, что бабы?— не его стезя, особенно, когда рядом такие сексуальные ребята с идеальным немецким ходят, но потом отбросил эту мысль.Но вот, к счастью, навстречу мне двинулась какая-то миловидная женщина с ведром в одной руке, и самокруткой в другой. То, что нужно, наконец-то.?— Чего пригорюнилась, красна девица? Аль ведро тяжело, помочь тебе? —?тащить чьи-то ведра я желанием не горел, но папироска сама себя не заработает. А может и приятный досуг??— Держи, солдат,?— грубым голосом ответила девица, смачно затягиваясь. Эксцентричная мадемуазель, в России я пока что видел больше этаких прилежных колхозниц, эта была на них не похожа. —?Да вон туда, до дома. Хочешь, заходи, у меня все уютней, чем в солдатских избах,?— очень тонкий намёк, что сказать. Тут даже Лёня догадался бы.?— Коли папироской угостишь?— зайду, а авось и задержусь.Так я отоварился десятком папирос, и действительно задержался у тетёхи на часик. Хороша была баба, нечего сказать. Еще и покормила хорошенько. Слишком часто я голодный стал.Курить в кровати с пышной женщиной было приятно. Если бы это был Филатов, было бы, конечно, повеселее.?— Ждёшь кого с войны, хозяйка? —?с набитым свежим салом ртом поинтересовался я.?— Помер ажно в сорок первом,?— невесело ухмыльнулась дама, наливая самогону. Золотая женщина! —?А тебя кто ждёт с подолом??— Некому ждать, не успел как-то,?— ответил я. Девица хитро ухмыльнулась и, едва дав мне отпотчевать, затащила обратно в кровать. Да, не Лёнька, но она тоже была чертовски хороша!Еще и самогона с салом дала впридачу. Пойду радовать батьку-командира, авось и буйного своего найду. Сильно обиделся, видать.Нет, не слишком-то. Искать долго и не пришлось! Стоило мне выйти за порог, как я обнаружил Филатова, резко отворачивающимся от избы. Да что ж это такое, средь бела дня!?— Здравствуйте, товарищ подглядывающий! Разрешите проводить до койка-места и угостить прелестным салом,?— шутливо произнес я, а Лёнька только пробурчал что-то о том, что просто шел с речки (которая находилась по другой конец деревни), и думать не знал, что я у каких-то баб отвисаю. Да-да, Филатов, верю беспрекословно.Мы пришли в избу, я обрадовал Калтыгина папиросками и салом (но самогону он явно обрадовался больше), и пока Лёнька по моей просьбе ушёл за стаканами, шепнул адресочек, куда ему стоит зайти. Пусть отдохнёт, развеется, да и мне Леонида соблазнять не мешает. Естественно, командира сдуло словно ветром, когда еще даже не кончилась бутылка. Я часто думал, что для него важнее: ебля или бухло? Ответа на вопрос пока на нашел, оба пункта входили у него в список жизненно необходимых. Ушел, и на том спасибо.Долго ли, коротко ли сидели по углам, как мыши (точнее, как мышь?— только Лёня, а я как хорошо отдохнувший и уставший от, собственно, отдыха, честный человек), но вскоре по единогласно негласному решению отправились спать. Я долго смотрел в потолок, курил одну за одной и думал, как бы смачно зацеловал Леньку сейчас, не будь он таким малолетним кретином, а он просто ворочался, как уж на сковородке, чем неизбежно раздражал.Момент был прекрасен по сути своей: товарищ капитан Калтыгин отдыхал в объятиях прелестной мадам, что, само по себе было замечательно по двум причинам?— хоть ненадолго сделает передышку в борьбе с самим собой за титул главного ворчуна армейской разведки, а также предоставит мне ночь с Леонидом в формате тет-а-тет. Самогон приятным теплом разливался по телу, ночь была на удивление тёплой и тихой, что вызывало во мне приятные воспоминания о германском детстве.Очень хотелось поболтать о том да о сем, но единственная адекватная (время от времени) компания в лице Калтыгина отсутствовала, а с Лёнькой, тем более когда он был в таком мрачном расположении духа, говорить было попросту неразумно, поэтому я решил наконец отдохнуть, наградить себя спокойным сном, как вдруг Филатов сам решил ещё немного поразнести мозг на атомы нам обоим.—?Лёша, ты спишь? —?донесся громкий шёпот с соседней койки. Нет, играю в шахматы. Если бы мы в разведке сдавали экзамены по социальным навыкам, Лёня бы с треском провалился.—?Лёнь, если бы не твоё ворочанье и куёвдание, уже давно бы видел сладкие сны о том, как буду гулять на твоей свадьбе.Единственным звуком, разбившим ночную тишину, был лёнькин громкий фырк. А что, Филатов, думал, одному тебе тут в обиженку играть? Сил злиться на эту мордаху не было несмотря на то, что ворочаться он стал ещё активнее. Я лежал, смотрел на стену. Ждал. Заговаривать самому с этой пороховой бочкой не хотелось. Только тишь ночи и слабое потрескивание лучины в соседней комнате, которую мы забыли затушить, начали убаюкивать меня, как голос неуёмного снова вырвал меня из небытия.—?Лёша, я могу поговорить с тобой как с другом? Не… не как обычно… —?неуверенно протянул Филатов и всякие звуки с его стороны резко прервались, будто бы приёмник вытащили из розетки. Боюсь представить, что он хочет сказать мне после такой преамбулы.?— Хочешь рассказать мне о своих похождениях? Необычно, продолжай.Лёня снова фыркнул и молча отвернулся к стене. Всё-таки я был кретином. Похуже Лёни.Ну, не дожил ещё до моих лет. Недовольное сопение было настолько милым и так приятно отзывалось во мне теплом, что в каком-то дальнем закоулке меня даже проснулась капля совести. Я не спеша (ещё бы я спешил, точно в такой темени раскроил бы череп где-нибудь) сел на кровати, смял гильзу папиросы и закурил.—?Извини, Лёнька. Я же не со зла подтруниваю. Слушаю тебя внимательно и сильно стараюсь сдержаться от излишней похабщины. Что там с девоньками?Глаза уже начали привыкать к темноте. Я видел, как Лёня садится на кровати и смотрит на меня немного заспанным (скорее уставшим и помятым,?— как я понял позже) и слегка удивлённым взглядом. Не ожидал, Филатов, что я тоже могу по-человечески?—?Да с ними, впрочем, как раз ничего,?— смурно продудел Лёня и уставился в окно. В его стиле. Странно, а вроде такой счастливый от своей радисточки бегал.—?Не в твоём вкусе? —?поинтересовался я, слегка приподняв бровь. Его заявление меня сильно удивило. Он так светился, что порой мне казалось разумным отказаться от идеи втереться в его доверие, душу, в его жизнь…Ох, нет, друг, фанатичные мысли сейчас точно ни к чему.Лёня только кивнул, не отводя взгляд от окна. Недовольно поморщился, отчего черты его лица стали на миг как будто бы ещё более ребяческими, потом тряхнул головой, и взгляд его стал даже тоскливее прежнего.Мне очень хотелось его обнять. Успокоить. Сказать, что все хорошо, пока мы рядом. Если быть точнее, что я отдам все, если это потребуется, чтобы у него все было хорошо. От мысли, как он положил бы голову на моё плечо и улыбался, меня охватило непонятное чувство. Я чувствовал себя лужей бензина, которая переливается жемчугом в свете луны. И я словно чувствовал, что светом этим был Лёня, делая из превратной смердящей жижицы вполне себе лицеприятную картину.—?И кто именно из воздыхательниц? —?не без издевки спросил я, сразу же ругая себя за такой тон.Мой сарказм не скрылся от Лёни. Он повёл бровью, несколько минут размышлял, удостоить ли меня ответом.В какой-то миг я даже испугался, что он скажет, мол, вижу, как ты на меня пялишься, будешь отсвечивать?— трибунал тебя ждёт. Но он прервал мою надвигающуюся тревогу.—?Не уверен, но кажется, что… женщины,?— протянул Филатов и наконец соблаговолил на меня посмотреть. Удачный же ты выбрал момент, ёбаный мальчуган. Я так обрадовался сказанному им, что невольно посмеялся над глупостью и необоснованностью своих тревожных мыслей. И стоило же этому несмышленышу так невовремя начать меня разглядывать, так неверно понять мою реакцию!Истерика наступила мгновенно. Подскочил начал судорожно натягивать сапоги и гимнастёрку. На мой вскрик, вопрощающий: ?Лёня, мать твою, куда ты собрался?!?, ответ был предельно понятным:—?Бегать!Черт те что!