3 глава (1/1)

Следующие полторы недели мы провели в открытом море: сначала в Мраморном, затем в Эгейском. Несколько раз судно заходило в портовые города для пополнения запасов пресной воды и продовольствия. Сходить на берег нам не разрешалось. Но даже просто поглазеть на портовую жизнь очередного города было для нас большим развлечением. В остальные дни взору открывались бесконечный морской простор и почти всегда безоблачное небо, на котором сияло яркое солнце. Мы много времени проводили на палубе. Лица и руки покрылись коричневым загаром, губы обветрились. Григорий Иваныч даже смирился с тем, что рядом с нами живут немцы. Сначала он постоянно с ними сцеплялся, а потом, когда Рихард притащил откуда-то игральные карты, они чуть ли не подружились. Он даже на немецком стал лучше шпрехать. Резались всё больше втроём, но иногда и нас с Филатовым привлекали. Чтобы не сойти с ума от скуки, мы старались по возможности чем-то себя занять. Лёнька повесил на себя уборку в каюте, тогда как мне приходилось чаще драить палубу. Виктор охотно помогал, в отличие от ленивого Рихарда, который всё свободное время либо спал, либо препирался с Калтыгиным. Только на дежурство в камбуз ходили все по очереди. Для отдыха я облюбовал себе лавку под лестницей и часто там курил. Иногда один, но чаще в компании Хёргердта или Филатова. С Виктором мы хорошо подружились, он оказался действительно отличным парнем. Лёньку это раздражало, но виду он старался не подавать. Однако всегда уходил в каюту или составлял компанию Григорию Иванычу, когда видел нас вместе. Виктор это тоже замечал и шутил про ?патологическую неприязнь Леонида к немцам?. Как-то раз, поздним вечером, я курил на корме судна, облокотившись о перила, и смотрел на воду. Услышал крадущиеся шаги, но оборачиваться не стал. Каким-то седьмым чувством я знал, что это Филатов. Он подошёл вплотную к моей ?корме? и… обвил руками талию. Я хоть и слышал его, но не ожидал такого напора. От неожиданности выронив сигарету за борт, я решил его проучить. Схватил за запястье, вывернул и, развернувшись, заломил руку за спину. —?А-а-а, больно, отпусти! Это же я,?— запричитал Леонид. —?А вот не надо ко мне так подкрадываться.? Я коленом пнул его по заднице и отпустил. Он потёр запястье и посмотрел на меня обиженно. А я, усмехнувшись, вернулся в исходную позицию. Лёнька встал рядом. —?Чего не спишь? —?примирительно спросил я. —?Не могу я уже спать. Только и делаем, что спим, едим да в карты играем. Надоело всё, и заняться тут нечем. —?Ну, подожди, вот доберемся до Аргентины?— будет тебе чем заняться. Лёнька развернулся спиной и положил локти на перила борта. —?А знаешь, всё же неправильно, что женщин на корабль не берут. С ними хоть не скучно было бы. По наигранно весёлой интонации я понял, что он блефует,?— но решил поддержать игру. —?И не говори. Щас бы ядрёную такую, сисястую, неделю бы с неё не слазил, ух… Я тоже развернулся и, растянув губы в пошлой улыбке, посмотрел на него. —?Ну ничего, вот прибудем в какой-нибудь порт?— все бабы мои будут. —?Ты уж так не жадничай, Леонид, со мной хоть одной поделись. —?Обойдёшься. Я фыркнул: плохой из Филатова был актёр.*** Спустя пару дней, вечером, когда мы втроём были на палубе, нас снова посетил старший помощник. Он принёс хорошую весть: завтра утром наше судно должно было пришвартоваться у берегов Испании. Нам предстояло пробыть в порту Барселоны целые сутки. А самое главное?— нам собирались выдать временные удостоверения моряка и разрешить спуск на берег. После почти двух недель в открытом море мы наконец-то сможем снова почувствовать землю под ногами. Вот оно?— настоящее счастье моряка! Поблагодарив старпома, мы отправились в каюту?— собираться и стирать форму. На следующее утро я проснулся раньше других, чтобы первым занять душ. Искупался, тщательно побрился и причесался, словно собирался на свидание. Хотя кто его знает, как там пойдёт?.. Я подмигнул своему отражению в зеркале и вышел. Лёнька ждал своей очереди возле двери. Когда я, улыбаясь, прошёл мимо него, он окинул меня оценивающим взглядом. Я сделал вид, что не заметил. Настроение было приподнятое, и я, насвистывая какой-то простенький мотивчик, облачился в чистую светло-голубую матросскую рубашку с коротким рукавом, чёрные брюки и нацепил бескозырку. Перед посадкой на корабль руководство подсуетилось и снабдило нас чемоданами с личными вещами. Самым интересным там был потайной кармашек, в котором находились документы и деньги в американских долларах на непредвиденные расходы. Мы решили взять с собой немного, чтобы погулять в порту. К объявленному времени мы все стояли на палубе в ожидании старпома. Он появился как всегда вовремя, в своей безупречно чистой белой рубашке и такой же фуражке. Провёл с нами подробный инструктаж, выдал всем удостоверения и сказал, что на судно мы должны вернуться не позже десяти часов вечера. Мы спустились по трапу на залитый солнцем берег Барселоны. Прошли таможенно-пропускной пункт, показав удостоверения, и оказались в самом городе. Широкие проспекты с ровными рядами диковинных пальм и красивыми зданиями начинались прямо от порта. Первое, что привлекло наше внимание,?— огромный монумент с колонной на постаменте и статуей наверху. Мы подошли ближе, прочитали надпись: то был памятник Христофору Колумбу. Пока мы с Лёнькой рассматривали со всех сторон украшенный статуями постамент, к нам подошёл Калтыгин и заговорщицки поинтересовался: —?Так, ребятки, мы с вами не на экскурсии. Кто за фрицами следить будет? —?Григорий Иваныч, да куда они денутся? —?Туда, Бобриков! Мы в свободной Европе. А если они дёру дадут? Как мы потом оправдываться будем перед начальством? Я сразу сник. Но тут подал голос Филатов: —?Григорий Иваныч, вы же хотели местный бордель посетить? Так возьмите их с собой. А мы с Лёхой по городу погуляем немного. —?И что мне с ними?— втроём в койку к бабе ложиться? —?Ну, так даже интереснее,?— поддержал я. За что опять чуть не схлопотал по уху. Но тут ситуацию разрулили сами немцы. Они подошли к нам, и Штайн спросил: —?Мы видели тут через дорогу пивной кабак, но у нас нет денег. Не будете вы так любезны угостить нас пивом в счёт будущей оплаты? —?Григорий Иваныч? Мы с Лёнькой одновременно уставились на командира. —?Мы вам ещё денег дадим,?— ляпнул Филатов. Последний аргумент, кажется, сработал. Калтыгин задумался, поиграл желваками и согласился —?Чёрт с вами. Идите гуляйте. Я за ними присмотрю. Так, встречаемся под этой колонной в полдесятого. —?Спасибо! —?Спасибо, Григорий Иваныч! —?Спасибо в карман не положишь. Давайте сюда ваши доллары. Лёнька отдал ему три доллара и сказал, что больше нет. Я промолчал. —?Надеюсь, что на пару кружек пива нам хватит,?— пробормотал командир и обратился уже к немцам:?— Kom zu mir, немчура. Мы разошлись в разные стороны. Точнее, Калтыгин повёл немцев через дорогу, в направлении, указываемом Рихардом, а мы с Лёнькой неторопливо отправились гулять вдоль широкого проспекта. Какой-то определённой цели у нас не было. Мы рады были просто пройтись и полюбоваться красотой вокруг. То и дело толкали друг друга локтем и со словами: ?Смотри, смотри!??— указывали то на красивое здание, то на какую-нибудь статую, витиеватый фонарь или экзотическое растение. Красота и грациозность были повсюду. Народу вокруг тоже было много, самого разношёрстного: и богато одетых дамочек в шляпках и летних платьях, и солидных джентльменов в костюмах и шляпах, и одетых поскромнее?— но все выглядели чисто и опрятно. А также попадались и прогуливающиеся моряки разных мастей. Город бурлил своей обыденной жизнью. Так, не спеша, мы свернули на боковую улицу, на которой находилось множество магазинчиков и кафе, явно рассчитанных на туристов. Мы увидели обменный пункт и зашли в него, чтобы разменять несколько долларов. Местная валюта?— песеты?— оказалась очень дешёвая: за десять долларов нам отвалили целую кучу пёстрых бумажек. Теперь мы хотя бы могли пообедать в кафе, что и сделали. К нашему удивлению, нас прекрасно поняли на немецком и обслужили весьма учтиво. К немцам тут относились лояльно. Купив по мороженому, мы продолжили путь дальше. Рассматривали витрины, читали вывески и глазели на проезжающие мимо современные автомобили, которых тут было достаточно много. Вдруг Лёнька резко тормознул и свернул в пассаж, я?— следом. Миновав двор, мы вышли на другую улицу. Филатов остановился, покрутил головой по сторонам. —?Лёнь, мы так заблудимся. Что ты ищешь? —?Я тут прочитал одну вывеску… —?Что за вывеска? —?Это здесь, пошли. Я даже не догадывался, что задумал Филатов, пока мы не упёрлись в здание с весьма говорящим названием?— мотель ?Аlegre rubia? (?Весёлая блондинка?)?— и фигуристой блондинкой в коротком платье с глубоким декольте на вывеске перед входом. Я скрипнул зубами. Значит, Филатов не блефовал, когда говорил про баб. Ну что ж, теперь всё встало на свои места. —?А чё с Калтыгиным в бордель не пошёл? Зачем было переться в такую даль? Неужели постеснялся командира? —?Дурак ты, Бобриков. Читай. Он ткнул пальцем в надпись под вывеской, и я прочитал: ?Комнаты с почасовой оплатой?. Я всё равно ничего не понял, о чём и сообщил Филатову. —?Да что тут непонятного: мы снимем с тобой комнату на пару часов, денег нам хватит. —?Зачем? —?продолжил тупить я, хотя уже догадался, к чему он клонит. —?Ну-у, там по ходу разберёмся. Пошли. —?Он хлопнул меня по плечу и первым вошёл внутрь. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Возле стойки нас встретила пышная дама средних лет с ярко накрашенными красными губами. Широко улыбнулась и заговорила на испанском. Филатов деловым, уверенным тоном сказал на немецком, что нам нужна комната на два часа. Его прекрасно поняли и предложили: ?Ещё что-нибудь?? Лёня с невозмутимым видом ответил, что у нас уже есть и они подойдут чуть позже; дама понимающе улыбнулась, протягивая ему ключ, и сообщила номер комнаты на втором этаже. Филатов рассчитался, поблагодарил её и направился к лестнице наверх. Я нагнал его на третьей ступеньке и шёпотом спросил: —?Ты чего творишь? Он ничего не ответил?— только схватил меня за руку и потянул вслед за собой. Для дешёвого мотеля комната выглядела вполне респектабельно?— хотя всё в ней говорило о том, для чего люди сюда приходят. Начиная от огромной кровати и заканчивая репродукциями на стенах и лентой презервативов на прикроватной тумбочке. Из мебели, кроме кровати, были кресло с широкими подлокотниками и низкая кушетка. Пол покрывал бордовый ковёр, почти в тон занавескам на окнах. Мне стало как-то не по себе. А Филатов, наоборот, быстро обошёл комнату по периметру, заглянул в ванную и восторженно присвистнул: —?Я бы здесь пожил! Смотри, какая ванна! —?Лёнь, зачем мы здесь? Он подошёл ко мне, огладил моё плечо. —?Ты говорил, что не хочешь на корабле, потому что там мы не одни. Здесь мы одни. Он стоял так близко, что мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. —?А ты говорил, что хочешь всех баб перетрахать. —?Так ты, значит, так ничего и не понял? —?А что я должен был понять? —?Что мне никто, кроме тебя, не нужен. —?Ты женат, Филатов. И у тебя скоро будет ребёнок. Его лицо на мгновение исказила недовольная гримаса, и он немного отстранился. —?Давай только сейчас не будем говорить о женщинах и детях. Мы с тобой вдвоём, в нашем распоряжении шикарная кровать, и у нас два часа свободного времени. Давай не будем тратить его понапрасну. Он снова подошёл ближе, приподнял пальцами мой подбородок и хотел поцеловать. Я отвернулся. А потом и вовсе отошёл от него и сел на кушетку. Во мне всё бурлило, и я не знал, как реагировать. Я не понимал толком, почему так веду себя; вся эта ситуация была какой-то дурацкой. Я чувствовал, что он тянется ко мне, хочет быть ближе,?— но боялся того, к чему это может привести. Считал, что он поступает неосознанно, идёт у меня на поводу и ему на самом деле всё это не нужно. Да и нужно ли это мне самому?— тоже уверен не был. Что-то мешало. Или я просто был не готов. Филатов сел рядом. Он долго молчал, а потом заговорил: —?Помнишь нашу последнюю ночь в Берлине, в твоей квартире? Я думал, что всё произойдёт тогда. Я очень хотел этого… и боялся. Тогда я перебрал с вином, хотел просто расслабиться?— а в итоге напился. Но я помню, как мы целовались, каким ты был нежным со мной. Как заходилось в предвкушении моё сердце. И я уже был готов ко всему, но вино и усталость сделали своё дело, и в какой-то момент я попросту отключился. Сколько раз потом я винил себя за это. А ещё больше?— за то, что отпустил тебя тогда и что не поехал с тобой. Так много глупых, непростительных ошибок за один день, которые настолько кардинально изменили нашу жизнь. Я потерял тебя, как мне тогда казалось, навсегда. Но не переставал искать тебя, писать тебе и ждать. Не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе. Только я ничего не мог поделать. Мне приходилось скрываться, таиться под чужими именами и как-то выживать. Тогда и появилась Аня. Она тоже была одинокой, сирота. А мне негде было жить. Для меня никогда не стоял выбор между ней и тобой?— я свой выбор сделал задолго до знакомства с ней. Никого ближе и дороже тебя у меня никогда не было и не будет. Не отталкивай меня. Он взял мою ладонь и сжал в своих. Я повернулся. Он смотрел на меня своим неповторимым Филатовским взглядом, в котором было столько всего: и мольба, и боль, и желание, и трепетная надежда. —?Зачем тебе это всё, Лёнь? Ты же нормальный, это я…. Я опустил взгляд —?Смотря что понимать под словом ?нормальный?. Если ты считаешь, что быть с мужчиной?— это ненормально, то, значит, я тоже такой. Мы вместе ненормальные, но мы никому про это не расскажем. Он коснулся пальцами моего лица и повернул к себе. —?Не беспокойся, я знаю, что делать. Он словно прочитал мои мысли. —?Откуда? —?Интересовался вопросом,?— он улыбнулся,?— только теорией. Доверься мне, у нас с тобой всё получится. Я потянулся к нему рукой, погладил щёку. Он перехватил мою ладонь и поцеловал запястье. Я сам наклонился к нему за поцелуем. Почувствовал, как понемногу отпускает напряжение, как на смену ему приходит желание. Не переставая целоваться, мы переместились к кровати, на ходу расстёгивая и снимая друг с друга рубашки. Я чуть отстранился, чтобы избавиться от брюк. Он последовал моему примеру и стащил их вместе с трусами. Выпрямился, открыто глядя мне в глаза. Ни тени сомнения. Я обласкал взглядом его тело. Передо мной стоял греческий бог Аполлон: высокий, красивый, совершенный. Я подошёл к нему ближе, положил руки на талию, огладил бока, пресс, грудь с твёрдыми сосками?— и, взяв за плечи, легко толкнул на кровать. Он послушно опустился. Я стянул бельё и лёг на него сверху; он чуть раздвинул ноги, чтобы мне было удобно, и тут же притянул меня к себе, увлекая в страстный и одновременно нежный поцелуй. Его губы были такие мягкие и настойчивые. Филатов быстро распалялся и перенимал инициативу. Незаметно просунул своё колено между моих и поменял нас местами. Теперь я оказался снизу, а он нависал надо мной, опираясь на локти. Оторвавшись от моих губ, перешёл на подбородок, шею?— и дальше вниз. Оглаживал, мял ладонями и выцеловывал грудь, живот. Я немного запаниковал, когда он опустился ниже и без предупреждения, широким мазком прошёлся от основания члена до вершины. Уперся руками ему в плечи, но сил оттолкнуть не было. Губы плотным кольцом обхватили головку, а язык прошёлся вокруг неё и пощекотал сверху. Это было слишком приятно, из меня вырвался громкий гортанный стон. Я прикрыл рот ладонью?— Лёня сразу выпустил член изо рта,—?Нет, не закрывайся, я хочу слышать тебя. Это заводит похлеще того, что я вижу.? Он положил обе ладони на внутреннюю часть бёдер, погладил большими пальцами и ещё шире развёл мои ноги. От таких откровенных действий я почувствовал, как мои уши и щёки заливает краской. Закрыл лицо ладонями, но тут же не сдержал ещё один стон, когда его язык начал своё движение в обратном направлении, от головки вниз, к яйцам?— и по шву к анусу. Я хотел свести ноги вместе, но он только сильнее сжал мои бёдра и приподнял их. Сгорая от стыда и умирая от удовольствия, я выгибался на кровати, стараясь уйти от его языка, порхающего вокруг моего самого интимного места. Уже даже не пытался сдерживать звуки, от которых и сам заводился. Лёня целовал и вылизывал всю промежность, придерживал член одной рукой и насаживался на него ртом, посасывал и толкал за щёку. Я же орал в голос и готов был кончить в любую секунду. Он это почувствовал?— и прекратил экзекуцию, сильно сжав член у основания. —?Э-э, нет, так мы не договаривались. —?Садист,?— простонал я, переводя дыхание. —?Подожди, я тут в ванной видел бутылёк с массажным маслом. Филатов поднялся с постели, а я попытался собрать распластавшиеся по кровати конечности. Он притащил бутылёк, обошёл кровать, оторвал квадратик от ленты презервативов и вернулся обратно. —?Надо будет всё это с собой прихватить,?— заметил он, разрывая упаковку и раскатывая резинку по члену. Я смотрел на его манипуляции и боялся подумать, что он собирается делать, но на всякий случай сжал колени. —?Готов? —?К чему? —?Получать удовольствие? —?Я не уверен, что нам стоит это делать. Наверное, у меня был слишком испуганный вид, потому что Лёня сбавил пыл, лёг рядом и погладил меня по ноге. —?Не бойся, я знаю, как тебя подготовить. —?Откуда? —?повторил я свой вопрос. Филатов выдохнул и ответил: —?Был у нас в ансамбле один парень. Я сразу заприметил, что он немного странный: на девушек совсем не смотрел, а вот с меня глаз не сводил. Я сначала не обращал внимания, но когда он немного выпивал, то начинал вести себя вальяжно. Руки, конечно, не распускал?— а вот комплиментами забрасывал. Ну, я разок и прижал его к стенке, он сразу во всём сознался. Говорит, что нравятся ему мужчины. И что секс с ними никогда не сравнится с сексом с женщиной. Я сделал вид, что ему не поверил, и потребовал в подробностях рассказать, в чём разница. —?И в чём же? —?Может, я тебе лучше покажу? —?Лёня провел рукой по коленке и выше по бедру. —?Будет больно? —?Немного, зато потом будет очень приятно. Масло поможет расслабить мышцу, ложись.? Филатов придвинулся ближе и поцеловал меня в плечо. Я ещё сомневался, но всё же лёг и согнул ноги в коленях. Лёня устроился рядом, опираясь на локоть. Щедро плеснул себе на ладонь масло и, целуя меня в уголок губ, провёл рукой между ягодиц. Покружил немного вокруг входа, размазывая масло, и погрузил в меня палец на одну фалангу. Я мысленно приказал мышцам расслабиться. Нас учили управлять своим телом, контролировать боль?— кто же знал, что это умение даже в таком деле может пригодиться?.. Лёня внимательно смотрел на меня, постепенно проталкивая палец внутрь. Достаточно быстро ему удалось ввести и второй. Он медленно растягивал вход, а я старался привыкнуть к новым для меня ощущениям. Он плеснул ещё масла и, когда пальцы уже достаточно свободно ходили внутри, вытащил их, размазал остатки по своему стволу. Он поднялся, подсунул мне под ягодицы подушку, чтобы было повыше, и пристроился между моих разведённых ног. Возбуждение немного спа?ло, но я решил не отступать и самоотверженно отдаться во власть Филатова. Раз он так этого хочет?— я готов терпеть боль, ради него. Придерживая член рукой, он несколько раз провёл по расщелине и надавил. Головка проскользнула внутрь, я распахнул глаза и издал удивлённо пошлый звук: ?Оу!? Больно не было, лёгкий дискомфорт от распирающего чувства, не более. Я постарался ещё больше расслабиться и постепенно принял член в себя полностью. Филатов замер, наклонился вперёд, благодарно поцеловал меня в губы. Сделал пару движений на пробу?— и глухо простонал. Я чувствовал, как плотно мои стенки сжимают его член. Для него эти ощущения тоже были новыми. Он отстранился и начал медленные, поступательные движения. Его ладони легли на мои коленки, огладили их и переместились чуть выше, на бёдра. Он входил плавно и неглубоко, давая мне возможность привыкнуть и подстроиться. Постепенно наращивая темп, он пробовал немного смещать угол проникновения. Я прислушивался к себе, пока не понимая, нравится мне это или нет. Как вдруг он как-то по-особенному двинулся и задел что-то внутри. От неожиданно приятного ощущения я ойкнул и вцепился в его руки. Он остановился и посмотрел на меня: ?Больно?? ?Нет, скорее наоборот?— приятно. Сделай так ещё раз!? Я потянул его на себя. Он наклонился вперёд и стал входить глубже и под правильным углом. Теперь он каждый раз касался волшебного места, от которого волнами расходилось удовольствие. Мой член сразу затвердел, и я обхватил его рукой. Но Лёня решил, что может сделать это лучше: оттолкнул мою руку и сам стал мне надрачивать в такт своим движениям. Его ладонь ещё была в масле, что делало скольжение более гладким. Я снова закрыл глаза, позволяя ему делать всё самому, и отдался ощущениям. Наслаждение концентрировалось сразу в двух местах?— внутри моего тела и на головке члена. Оно быстро нарастало, и в какой-то момент сжалось в одну точку и взорвалось миллиардом ярчайших звёзд. Я громко простонал, сжал мышцы и выплеснулся бурным и протяжным удовольствием. Лёня помогал мне рукой, выдавливая всё до последней капли. И только когда я полностью обмяк, отпустил мой член, вышел из меня и перевернул на живот. Я не мог сопротивляться, позволил ему немного согнуть мою ногу в колене и сдвинуть вверх. Он снова вошёл в меня, сразу беря быстрый темп. Но вколачивал в матрас меня недолго?— ему хватило буквально пары минут, и он, войдя до конца особенно сильным толчком, замер. Я чувствовал, как пульсирует его член, выплёскивая сперму, глубоко внутри моего тела. Он навалился на меня всем своим весом, расслабился. Отдышавшись, аккуратно вышел из меня и, поцеловав в плечо, встал с кровати. Я наконец-то мог нормально вздохнуть. Выбросив презерватив, он вернулся назад и лёг рядом. Я не хотел даже шевелиться. —?Сколько у нас еще времени? —?Полчаса. Если хочешь, мы можем ещё продлить. —?Хочу. Я не смогу сейчас встать. —?Хорошо. —?Он придвинулся ближе, а я благодарно уткнулся носом в его шею и отрубился. Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по голове и целовал в висок. Я открыл глаза: в комнате уже стемнело. —?Как ты? —?раздался обеспокоенный голос. Я перевернулся на спину, прислушиваясь к себе. Задница немного ныла, а кожу на животе неприятно стягивала подсохшая сперма, в остальном я чувствовал себя прекрасно. —?Жить буду. —?Вот и отлично! Давай поднимайся и в душ, нам скоро нужно уходить. Лёнька встал с кровати. —?А ты? —?Я уже помылся. Я посмотрел на него?— он был уже в трусах. Нам хватило около пятнадцати минут, чтобы собраться, отдать ключ и выйти на свежий воздух. Дама за стойкой уже не улыбалась и провожала нас подозрительным взглядом. Я подумал, что если звукоизоляция здесь не очень, то она могла не только догадываться о том, чем мы занимались, но и слышать. Хорошо, что мы видели её первый и последний раз в своей жизни.