Глава 2. Мам, отведи меня в детство, там, где мы за руки вновь… (2/2)

А Джанин догадывалась о запретных чувствах моей мамы. Она не могла не заметить, как на очередном Собрании Фракций её подруга смотрит на одного из младших Лидеров Бесстрашия, как старается привлечь и удержать его внимание. Только вот ей самой радужная пелена влюблённости глаза не застилала, и Джанин прекрасно видела, что мамин возлюбленный, мягко говоря, очень далёк от образа героя, рыцаря или мужчины мечты. Хитрец, бунтарь, отчаянный сорвиголова и неудержимый бабник – вот так его можно было охарактеризовать. Поэтому Мэттьюс изначально была против даже простого, ни к чему не обязывающего романа между ними, без конца твердила и пыталась доказать, что ничем хорошим это не кончится, старалась достучаться до Коры и объяснить, что розовые очки всегда бьются стёклами вовнутрь. Но та только прятала голову в песок и убеждала себя, что всё будет хорошо, да и не замуж же она за него собирается, в самом-то деле. Из-за этого отношения девушек сильно испортились: одна считала, что другая совершает огромную ошибку, а вторая была уверена, что подруга просто не знает, каково это – влюбиться в кого-то, и поэтому завидует её счастью. Но счастья не случилось.

Мой отец – Дин Хэйес – искал исключительно развлечений, риска, азарта, славы и мимолётных связей. Постоянные моногамные отношения ему были совершенно не нужны, а вот провести ночь-другую с горячей Эрудиткой он был не прочь. На утро Дин небрежно чмокнул маму на прощание и заявил, что ей пора, он, как и обещал, подарил ей незабываемую ночь, но ночь закончилась, так что теперь она может быть свободна. В общем, прямо дал понять, что та была всего лишь удобной девочкой для приятного досуга, но в её услугах он больше не нуждается, а вечером на банкете соблазнял уже другую глупышку.

В одночасье все воздушные замки рухнули, погребая под своими обломками жалкие остатки влюблённости и стирая их в пыль. Сказать, что мама была возмущена его поведением – сильно приуменьшить, сказать, что была в смятении и растеряна – солгать. Она была в ярости. В чистейшей, ничем не замутнённой, обжигающе-разрушительной ярости.

Кора никогда не была одной из тех слабохарактерных барышень, которые старательно страдают и хлюпают в подушку. Она скорее бы задушила этой подушкой обидчика. Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик и не дожидаясь, когда блюдо остынет, она начала мстить. Недаром кто-то когда-то сказал, что нет в мире ничего страшнее обиженной и брошенной женщины, способной крушить, ломать и мстить с налётом лёгкой небрежности, безысходности и получать от этого чувство удовлетворения и превосходства**.

Банкет после окончания Собрания стал идеальным плацдармом для начала свершения мести. Тут стоит отметить, что Дин Хэйес занял пост младшего Лидера совсем недавно и, исключительно, за боевые заслуги, как следует, показать себя на новой должности еще не успел, а потому репутацию пока что имел крайне сомнительную, а его образ жизни ситуацию не улучшал. Мама же, в свою очередь, была для всех ?той самой? умницей и красавицей Корой Литман, известным начинающим ученым, автором нескольких успешных проектов и исследований, перспективным молодым политиком и ?завтрашним? Лидером. Пользуясь доверием людей и разницей в репутациях, она начала планомерно уничтожать Хэйеса: тут пущенный шепоток, там ?нечаянно? оброненная фраза, здесь многозначительное молчание и добросердечный совет...

Популярность моего отца очень быстро стала работать против него, он начал стремительно терять союзников, поклонниц, возможных спонсоров для личных проектов и, самое главное, уважение и доверие общества. Лидерское кресло под ним не просто зашаталось – заходило ходуном, грозя вытряхнуть оттуда Дина раз и навсегда.

Бойтесь мести обиженной дамы***.

Эпичный полёт Дина Хэйеса с лидерской вершины предотвратил его лучший друг и приятель мамы – Макс, второй младший Лидер Бесстрашия. Он всегда был умным мужиком, а потому быстро сообразил, почему у его друга земля под ногами горит, и кто туда бензин подливает. У них с Корой состоялся напряжённый разговор, в результате которого они всё же смогли прийти к соглашению: мама сворачивает свои боевые знамёна и прекращает выкручивать винтики из лидерской табуретки, которая итак уже трещала по швам; а Макс, в свою очередь, обязуется в будущем не допустить Хэйеса до реальной власти и сдерживает его буйную натуру, а так же поддерживает все проекты и инициативы Коры на советах и собраниях фракций.

Тут бы маме успокоиться и жить дальше в своё удовольствие, но она, будучи вся на эмоциях (а по мне так – опасаясь ответных действий Дина), решает уехать на несколько месяцев в исследовательскую экспедицию за Стену, пока не утихнет вся эта шумиха. Группа как раз должна была отправляться, но они никак не могли найти нужного специалиста, желающего надолго покинуть свои уютные лаборатории, чем она и воспользовалась. Несмотря на мамину скрытность, Джанин достаточно быстро обо всём узнала и старалась отговорить от поездки, в процессе пытаясь восстановить пошатнувшуюся дружбу. Кора же опять ничего не хотела слушать, но уже по причине того, что ей было мучительно стыдно смотреть подруге в глаза. Она – одна из лучших Эрудитов своего времени, – поступила, как обычная влюблённая дура, позволила эмоциям затмить разум и управлять собой, как какая-то безмозглая клуша! Где же были в это время её хвалёные мозги и логика? Так, костеря себя последними словами, она пообещала Джанин, что они разберутся во всём, как только закончится поездка, и в Эрудицию вернётся прежняя – собранная и хладнокровная Кора Литман, а не эта сопливая истеричка. На том и порешили. Но в ближайшем будущем маму ждал страшный сюрприз. Находясь в трёхмесячной исследовательской экспедиции далеко за Стеной в полевых условиях, она узнаёт, что беременна. Вернуться раньше времени у неё не получилось, а по возвращении избавляться от ребенка было уже поздно. Когда Кора и Джанин снова встретились, Мэттьюс сразу поняла, что что-то не так. Причём гораздо больше ?не так?, чем до поездки. Узнав же, что случилось, она сразу поняла, кто отец ребёнка, и пришла в настоящий ужас – скоро на свет появится дитя, сводящее на нет весь смысл существования фракций, всю их суть, все устои, что поколениями хранились и оберегались. Нужно немедленно что-то делать, как-то решать эту проблему, сказать Лидерам, в конце-то концов! Тут уже переполошилась Кора, она настаивала, что ни в коем случае никто и никогда не должен узнать, кто его отец. Если это станет известно, то она, Хэйес и их ребёнок станут Изгоями. И, если Дин с лёгкостью сможет там выжить, то она с грудничком на руках рисковали не пережить первую же зиму. А Хэйес помогать им точно не стал бы. Тогда Джанин предложила скрыть беременность, а потом отдать ребёнка Изгоям, на что мама горячо возразила, что не может заставить невинное дитя расплачиваться за глупость родителей. Её план был такой: она уйдёт из политики, чтобы привлекать как можно меньше внимания, родит и вырастит малыша, воспитает его полноценным членом общества, и никто ничего не узнает. Она вложит в его голову твёрдые принципы, жёсткую мораль и верность идеалам фракций, а если после Церемонии Выбора это дитя всё же уйдёт к Изгоям, то, значит, такова судьба. Но не дать своему ребёнку даже шанса на нормальную жизнь она просто не могла.

Из-за этого решения подруги окончательно разругались. Одна уверилась, что другая окончательно предала их общую мечту, потому что, как бы ни хотела этого признавать, всё еще любила того Бесстрашного и проецировала эту любовь на их "проблемного" ребёнка. А вторая осознала, что после того как была морально разбита и почти уничтожена, теперь готова собрать себя по кусочкам и вновь начать жить, ведь её жизнь обрела новый смысл, а с мечтой подруга отлично справится и без неё. И, наверное, каждая из них была по-своему права.

В память и дань уважения былой дружбе Джанин Мэттьюс исправно хранила в тайне имя отца ребёнка, а Кора Литман обернула все выторгованные у Макса договорённости в её пользу, в итоге, буквально посадив ту в кресло сначала младшего, а позже и старшего Лидера Эрудиции. Рассказ этой тяжёлой давней истории полностью вымотал маму, но, уже уплывая в сон, она заставила меня пообещать, что я никому не проболтаюсь, кто мой отец, и не стану его искать, пока не пройду Церемонию Выбора и не займу своё место в обществе. Да мне честно сказать, не особо-то и хотелось. Это после всего-то о нём услышанного... А на следующий день в мамину палату пришла Джанин. Я перепугалась, что вот сейчас меня точно выгонят к Изгоям, где и закончится мой жизненный путь, что нас с мамой разлучат или, того хуже – выгонят маму в таком состоянии. Она тоже не на шутку заволновалась, только уже обо мне. Но Джанин Мэттьюс удивила всех – она принесла нам свои извинения за вчерашний инцидент и заверила, что никаких негативных последствий для нас он иметь не будет. Пока я хлопала глазами и пыталась подобрать с пола укатившуюся в угол челюсть, мама по-доброму улыбнулась бывшей подруге и подтолкнула меня к ней навстречу. Быстро сообразив, что от меня хотят, проговорила слова извинения, почти полностью повторив за Джанин. Когда та ушла, мама спросила, действительно ли мне стыдно. На что я призналась, что да, но если бы могла вчера остановить себя, то всё равно не стала этого делать. В ответ на удивлённый взгляд пояснила, что никто не смеет говорить про неё такие слова, а свой стыд я как-нибудь переживу.

В тот день мы ещё долго разговаривали по душам и много смеялись до самой ночи. А через два дня мамы не стало. Меня передали в семью Хопсов к враждебно настроенной тёте Норе, её тихому мужу дяде Полу, которого не интересовало ничего, кроме его исследований, и двум их сыновьям. Первый носил гордое имя Зевс, был старше меня на несколько месяцев, имел столь же поганый характер, как и у тётушки, а его самолюбие и пафос полностью соответствовали величественности имени. Второй был младше меня на два года и тоже обладал достаточно примечательным именем – Гермес. И, если старший брат норовом пошёл в мать, то младшему всё же повезло иметь черты свойственные отцу, за тем исключением, что характер его был сильнее и твёрже, в остальном он был себе на уме и никогда не встревал в нашу с Зевсом вечную грызню. Да и сам никогда не цеплял меня просто так, наши с ним отношения даже, наверное, можно было назвать приятельскими. А ещё он нравился моей маме, когда та ещё была жива. С именами в этой семье вообще забавная история получилась, а всему виной тётушкина зловредная натура. Начало этому было положено ещё так давно, когда погодки Кора и Нора Литман только подрастали к возрасту Выбора. Дочитав и отложив книжку с мифами Древней Греции, пятнадцатилетняя Кора мечтательно вздохнула, чем тут же привлекла внимание любопытной младшей сестры, и в ответ на вопросительный взгляд сказала: – Когда я вырасту, и у меня появятся дети, я назову их именами греческих богов. Это будет так красиво и величественно!.. – и мечтательно зажмурилась, поддавшись моменту душевного подъёма после прочитанных историй. – Нет, это я назову! Я, а не ты! Я! Поняла, ты, зубрилка?! – Тут же вспыхнула яростью от того, что такая замечательная идея пришла не к ней в голову, вредная и завистливая Нора. Уж очень сильно её внимание привлекло слово "величественно". ?Опять эта зазнайка хочет меня обставить. Ну уж нет!? – так подумала младшая из сестёр, тут же начиная планировать свою дальнейшую жизнь. Кора же, зная вспыльчивость и капризность сестрёнки, в ответ только снисходительно улыбнулась и выкинула этот случай из головы. Уже скоро она забыла и весь разговор, и саму идею с именами, ведь ей не было дела до всяких глупостей, пора было начинать свой путь к настоящей мечте. А вот Нора ничего забывать не собиралась. Более того, она была уверена, что сестрица тоже помнит и ждёт – не дождётся, когда же уже сможет исполнить задуманное. Тогда Нора решила, что просто обязана перехитрить и опередить задаваку Кору, чтобы той ни в коем случае не достались самые лучшие имена.

Через несколько дней после рождения Зевса, тётушка чуть ли ни с разбега ворвалась в кабинет к уже беременной мною маме и, преисполнившись самодовольства, заявила, что первой исполнила мечту той, и теперь самое красивое и, главное, величественное имя будет у её сына. Кора долго не могла понять, о чём вообще говорит сестра. Сначала даже списала её странное поведение на ту чудаковатую придурковатость, что бывает свойственна многим беременным и молодым мамочкам. А когда, пусть и с трудом, но всё же вспомнила тот давний разговор, то только выразила радость за семью сестры и сказала, что у неё самой скоро будет дочь, и она уже даже выбрала ей самое чудесное имя. И оно тоже греческое, удивительно, правда? После этих слов Нора моментально пришла в ярость и закричала, что та снова её перехитрила, но ничего, вот она сама скоро родит ещё и девочку и всем покажет! Хлопнув дверью, она убежала так же быстро, как и появилась. Видимо, скорее делать девочку и что-то там всем показывать. А Кора окончательно для себя решила, что придурковатость сестры не имеет никакого отношения ни к беременности, ни к материнству... Эту историю рассказала мне мама, уже лёжа в больнице. Позже я поняла, что рассказами о своём прошлом, она готовила меня к жизни, как за пределами фракции, так и к выживанию в этой весёлой семейке, где я должна была продержаться несколько лет до Дня Выбора и перехода в другую фракцию. На самом деле, эти два с половиной года пролетели достаточно быстро и, если и не совсем спокойно, то вполне терпимо. А всё потому, что мама и тут обо мне позаботилась и подстраховала меня на случай тёткиных каверз. Она, как никто другой, знала, на что способна её сестра, поэтому, воспользовавшись своими старыми связями, составила и заверила у Лидеров Эрудиции обязательство по опеке, из которогоследовало, что тётя должна следить за тем, чтобы я всегда была сытая, чистая, опрятная и довольная жизнью.

В случае надлежащего исполнения обязательства, семья опекунов получала личную исследовательскую лабораторию мамы со всеми её наработками, наш с ней лофт, в котором пока что жила я, всё её имущество и сбережения за вычетом оговоренной суммы, которая будет переведена на мой личный счёт в день шестнадцатилетия. В случае же неисполнения условий обязательства, опекуны не только ничего не получали, но и обязаны были выплатить на мой счёт крупного размера компенсацию за нанесённый моральный и/или физический вред, а так же теряли своё жильё, так как официально оно тоже принадлежало моей матери. В этом случае, все счета и имущество переходили ко мне, а после моего ухода из фракции возвращались в собственность Эрудиции. Тётка шипела, скрипела зубами, сыпала грязными ругательствами, но мирилась с условиями опеки. А уж когда дядя Пол узнал про них, то готов был продержать Нору в кладовке, связанной и с кляпом во рту все два с лишним года, лишь бы только заполучить в свои руки мамину лабораторию и её научные разработки. Так, благодаря предусмотрительности мамы, я вполне сносно жила и старательно готовилась к вступлению в ряды Бесстрашия. И, когда настал заветный день, я сияла, как супермощный фонарь на крыше Эрудиции – Светоч Чистого Разума****, как все его в шутку называют. Моего настроения не омрачало даже присутствие рядом Зевса. Он, хоть и был старше меня, но не стал проходить Выбор в прошлом году вместе со своим потоком сверстников, а отложил его на год, сказавшись в то время тяжело больным. Тётушка всё кудахтала, что её мальчик просто ещё слишком юн, и ему рано делать Выбор, но вот на следующий год её Зевсик всем покажет. Что там должен был показать её Зевсик, было не очень понятно, но он всё же это сделал, когда капнул кровью в чашу с землёй. – Зевс Хопс – Дружелюбие! – И приветственные крики красно-оранжевой толпы заглушили полный отчаяния крик тёти Норы. Вот уж показал, так показал... – Вот же кретин! – Рассержено цыкнул Гер. На моей памяти это был первый раз, когда он настолько открыто и прямолинейно выразил неодобрение действиям старшего брата. – Этот болван великовозрастный всерьёз рассчитывает, что в Дружелюбии ему ничего не нужно будет делать, а только целыми днями валяться, грея на солнце косточки, и покуривать их специальные травки. Он рассказывал мне об этом, но я был уверен, что это просто шутка такая. Ну какой же дура-а-ак! – Простонал он, уткнувшись лицом в ладони. – Дома родители бы его вытянули, помогли пройти вступительные испытания, а там он что будет делать? А если не пройдет?.. Что тогда будет с мамой?

– Действительно, дурак, – не смогла не согласиться с младшим и умным братом. Переведя взгляд на его родителей, сразу же постаралась отвести его обратно и больше не поворачиваться в ту сторону. На тётю было страшно смотреть, казалось, что она за минуту постарела не на один десяток лет. Дядя крепко прижимал её к себе в попытках успокоить и поддержать, но она больше даже не всхлипывала, слёзы просто непрерывно катились по её щекам, а сама она раскачивалась вперёд и назад и без остановки бормотала куда-то в локоть Полу: – Он просто перепутал чаши... Перепутал чаши... Просто перепутал... Он не хотел... просто перепутал... Это было ужасно. А Зевс даже ни разу не оглянулся на рыдающую мать. Мы с Гером какое-то время сидели молча, наблюдая, как один за другим вчерашние дети выбирают свою дальнейшую жизнь. – Всё-таки Бесстрашие, да? – Он шёпотом прервал повисшее молчание. – Да. Ты же знаешь, как упорно я к этому готовилась. – Так же тихо шепнула в ответ. – Ты молодец, знаешь? Что бы там мама с Зевсом ни говорили, я считаю по-другому. Просто хочу, чтобы ты это знала. – Твёрдо произнёс он, хотя щёки его порозовели, выдавая смущение юного мальчишки. – Я тоже буду по тебе скучать, умный брат, - с улыбкой легонько толкнула его плечо своим, – А ты твёрдо решил остаться в Эрудиции? Не хочешь попробовать себя в Искренности? Тебе пойдёт монохром. – Мне всё пойдёт, я вообще красавчик. Эй, не смейся! Должен же был у родителей удасться хотя бы один сын. А если серьёзно, то я не вижу в Искренности хоть какого-то развития дальше судьи или Лидера. Да, это, бесспорно, круто, но мне этого будет мало, понимаешь? Любой конечный результат мне быстро наскучит, а вот в Эрудиции... Знаешь, сестрёнка, в нашем изгаженном мире ещё столько неизученного, неисследованного, столько болезней, неизлечимых на сегодняшний день?.. Я очень хочу, чтобы их стало меньше, и готов приложить к этому все необходимые усилия. А ещё всерьёз думаю продолжить исследования твоей мамы по генетике и контролируемым мутациям. – Ты большой молодец. Я верю и вообще ни секунды не сомневаюсь, что у тебя всё обязательно получится. – Спасибо. Мор, я тут подумал... Ты заходи, как будешь в наших краях. Тут мы оба посмотрели на тётю Нору. Женщину всё ещё ощутимо трясло, она всё пыталась поймать в толпе взгляд Зевса, но безрезультатно, тот уже вовсю веселился в компании своей новой семьи. Что ему какая-то заплаканная женщина в синем секторе? – Знаешь, Гер, давай лучше ты ко мне. – И правда... Тогда прощаемся? – Прощаемся. Если что, ты знаешь, где меня искать. Удачи тебе, умный брат. – И тебе удачи, отважная сестра. – На прощание ещё раз столкнулись плечами и, назвав друг друга шутливыми детскими прозвищами, пожали друг другу руки. – Мойра Литман! – На весь зал разносится голос негласного Лидера Искренности - Джека Кана, ведущего церемонию в этом году. Ещё раз крепко сжала на прощание ладонь Гермеса и смело шагнула навстречу своему будущему. – Бесстрашие!

Позже Гер оказался единственным, кто пришёл навестить меня в День Посещений. Ещё мне показалось, что в толпе наверху лестницы в Яму я увидела одиноко стоящую там Джанин. Но, думаю, мне просто показалось. К кому она могла туда прийти в такой день? Ведь не к кому же, да?.. ** Автор высказывания –Наталья Фалева. ****Светоч Чистого Разума – выдумка не менее чистой воды.