Глава третья: "В осколках прошлого". (1/1)

Обволакивающая разум тьма была подобна бездонному болоту, укрывающему сознание от любых раздражителей реального мира. В ней не было понятий времени и пространства, она давала возможность мыслям течь вязко и медленно, даруя долгожданный покой всем блаженным, что погружались в нее; страх, сомнение, угрызение совести и уныние не могли пробиться сквозь пелену небытия до всех тех, кто на своей жизни давно поставил крест. Не видя смысла в окружающей их реальности, люди всеми возможными способами старались достичь желаемой тьмы, что, пусть на время, но избавит отвергнутых от необходимости испытывать всю свою боль. Люди с превеликим удовольствием топят свои проблемы на дне бутылки или же хоронят их под порошком в неистовом желании отдать свою жизнь во власть кого и чего угодно, лишь бы получить долгожданную возможность отдохнуть. Но за успокаивающем погружением следовало и мучительное возвращение в жестокий реальный мир, что постепенно превращалось в еще более жуткую пытку. Сполна испив из чаши пороков и несправедливости, некоторые решались на отчаянный шаг раз и навсегда слиться с всепоглощающей тьмой, оборвав нить своей жизни. К счастью, не все еще потеряно, и в жизни есть то, за что стоит продолжать бороться. Но это не значит, что небытие, где нет забот, тревог и чувств, не способно соблазнить их на желание пребывать в ней как можно дольше. Вот и Дзюдзо сейчас очень не хотел покидать уютную темную раковину подсознания, глушащую любые отголоски реальности; наступил момент долгожданного избавления, и он просто хотел отдохнуть. Однако, жизнь не была бы настолько сложной и суровой штукой, если бы от всех трудностей в ней можно было бы просто сбежать, а это означает, близился момент пробуждения. Сначала, связь с внешним миром установилась через обоняние, как через самый развитый и важный для него орган чувств; анализ звуковых фонов ничего не давал, в месте, где он находился сейчас, было тихо, а судя по данным бортового компьютера, зрение будет калиброваться еще в течении минуты, но вот ольфакторный отдел его вспомогательного мозга уже обрабатывал много информации об окружении вокруг. В помещении стояла легкая тяжесть затхлости, скорее всего, Инуи находился в подвале, в увлажненном воздухе солоноватый запах металла ощущался особенно ярко, его привкус даже появился на языке; а от столь неприятного ощущения захотелось сглотнуть натекшие слюни, но сделать это было не так просто, открыть рот для большего удобства помешал плотно сидящий намордник, который и являл источником поначалу удивившего запаха кожзаменителя; естественной реакцией была попытка от него избавиться, но здесь преградой выступили утяжеленные наручники для оверэкстендов, обхватывающие запястья Дзюдзо позади бетонной сваи, к которой он был прислонен, к ней же, но чуть выше, тянулась крепкая цепь, оплетающая шею чистильщика, как далеко не самый удобный ошейник; ноги его были свободны, но возможности встать все равно не было - лишь сейчас мужчина обратил внимание на надоедливый зуд по бокам от пластин, прикрывающих спинной гребень, пока он был без сознания в него с хирургической точностью были введены двенадцать иголок, по восемь в грудном и по четыре в поясничном отделе соответственно, воздействуя на тяжи спиномозговых нервов, они сильно ограничивали качество и скорость передачи сигналов от доп-процессора в мышцы верхних и нижних конечностей, лишая Инуи способности шевелиться. - Ну наконец-то ты очнулся. Я уж думал, что придется всю ночь смотреть, как ты слюни под себя пускаешь. - холодный и колкий голос донесся из затемненных глубин комнаты. Света от одиноко висящей над Дзюдзо лампочкой, очевидно, не хватало, чтобы осветить все помещение, так что разглядеть мужчину, сидящего на кресле ближе к противоположной стене, было почти невозможно, зато сам сверхрасширенный был у него как на ладони. - Кронен? - с одной стороны, чистильщик был в не всякого сомнения рад, что схватил его не разборщик, а человек, смыслящий в понятии "честь", а с другой стороны, капитан полиции EMS славился далеко не этим, а его очки довольно опасно блеснули в темноте подвала. - Приятно видеть, что гормоны и звериные инстинкты не до конца отбили твой разум. Может, у нас даже получится конструктивный разговор? - с явной издевкой сказал фон Вольф, вставая с глубокого кожаного кресла и размеренно подходя к пленнику. - Какого черта здесь происходит?! Где я?! Освободи ме... А-а-а! - поток возмущения был прерван довольно жестоким образом, в один момент мужчинаощутил острую, раздирающую боль в шее, силы которой не хватило, чтобы его оглушить, но было вполне достаточно, чтобы у Дзюдзо по телу пошли судороги, а зрение снова поплыло. Стараясь восстановить дыхание, что было довольно сложно сделать без возможности открыть рот, Инуи вновь осел и наклонился вперед, в последний момент успев заметить электрическое шило в руке Кронена. - И тем не менее, тебе все же не хватает мозгов, чтобы уяснить одну простую вещь, - грозно отчеканил капитан, властно возвышаясь над кряхтящим чистильщиком, - Тебе строго запрещается биться в цепях, повышать голос и, тем более, скалить на меня свои клыки, - нависая над лампой, он создавал вокруг своей головы лучистый ореол, при этом затемняя свое лицо, что придавало его образу больше визуальной силы. - Ты все ясно понял, Инуи? - Да, более чем ясно, прости. - тяжело сглотнув, выдавил из себя Дзюдзо, прекрасно понимая, что этого придурошного сейчас лучше не злить. - Очень хорошо. Что ж, в таком случаи, - уже куда более дружелюбно протянул полицейский, ослабив ремни под подбородком и за курком оверэкстенда, снимая с него намордник. Подцепив одной рукой тяжелый предмет из плотной ткани, он вновь подошел к своему креслу, откинув оброть к штативу, стоявшему чуть левее. На большом и добротном предмете мебели, подчеркивающим его статус, капитан разместился, словно на троне, вальяжно откинувшись назад, подперев голову левой рукой и закинув ногу на ногу, чуть покачивая носком ботинка. - Продолжим наше общение. Знаю, ты сейчас в шоке, тебе трудно, да и вообще "о таком не говорят", поэтому позволь помочь тебе наводящим вопросом. Когда и как ты впервые съел человека? - Что? - Дзюдзо был ошеломлен таким "наводящим" вопросом, жестко бьющим в лоб. - Но я никого и никогда не... - Даже не пытайся водить меня за нос! Ты у меня тут далеко не первый такой, - резко окрикнул его фон Вольф. - За все эти годы я четко понял, что если сверхрасширенный звереет или теряет сознание на Черном рынке, то это верный признак того, что в прошлом он ел или пытался съесть человека. А стало быть, будь добр, вспомни, что ты мужчина, и честно признайся во всем. - Я... Эх, - оверэкстенд ссутулил плечи и чуть склонил голову под тяжестью жестокой правды, - Прошлой ночью я попытался убить одного парня, - в тот же миг мужчину ослепила вспышка фотоаппарата, закрепленного на том самом штативе. - Ай! Это еще зачем?! - Для отчетности, - сухо отрезал Кронен, поднимая с пола упавшую туда фотокарточку, а затем, встав с кресла, подошел к стене, занавешенной плотным чехлом. - Молодой парень, значит? Да уж, не легко ему пришлось. - Но... Но однажды, я во всем ему признаюсь! - громко заявил чистильщик, вновь приподнимаясь, насколько хватило его сил. - Что?! Ты едва не сожрал какого-то мальчишку, бедняга ни о чем не догадывается, а ты еще пытаешься что-то там с ним мутить? - с явным удивлением и неверием воскликнул капитан, смотря на мужчину через плечо. - Уж лучше во благо него и себя самого побыстрее осознай, что тебе с ним не место. - Ты прости мне мою непозволительную наглость, но, Кронен, а тебе здесь место? - обеспокоенно спросил Дзюдзо, наклонившись вперед. - Ты хоть представляешь, какая бойня творится в том переулке? Там в котлах людей варят, а ты спокойно в кресле сидишь. Ты что... Крышуешь все это? - О да, Инуи, если я веду себя столь спокойно, - в тот момент ганслейва чуть подернуло от вида играющих на спине полицейского мышцах, - То так оно и есть. - прорычал он сквозь зубы. - Место это, по всей видимости, было создано вскоре, после окончания войны, - сказал фон Вольф, сделав глубокий вдох и немного успокоившись. - В то время тысячи сверхрасширенных экстендов вернулись домой с фронта и в полной мере ощутили, какого это, когда тебе не позволяют быть самим собой. Тогда и произошло событие, которое сейчас принято называть "Месяцем кровавой луны", период времени, в который оверэкстенды, не имея возможности получить разрядку, убивали ради мяса несколько десятков в день. Тогда-то мафия и увидела, насколько это колоссальная вещь - охотничьи инстинкты сверхрасширенных, и решила навести порядок в городе, а заодно и подмять под себя всех обладателей боевых расширений, создав Черный рынок, - Кронен присел на подлокотник, продолжив свой рассказ. - Ты можешь придумывать себе любые страсти, но все то человеческое мясо, что здесь есть, добывается из больниц, моргов, а так же приютов для сирот и нищих. - Но ведь это все насквозь незаконно, - чистильщик едва выговаривал слова, отказываясь верить в это страшное откровение. - Как же ты мог допустить такое? - А ты думаешь, я не пытался? - глаза полицейского грозно сверкнули во тьме. - Ты думаешь, я всем своим сердцем не желаю искоренить это чертово место?! - вовремя вспомнив, что пустая ярость бессмысленна, он глубоко вздохнул и с грустью добавил. - Было бы это еще возможно... Инуи продолжил смирно сидеть, боясь издать лишний шум или пошевелиться, как будто Кронен был дикой птицей, спугнуть которую может любой шорох. - Несколько лет назад, когда я был еще лейтенантом, - продолжил тем временем тот. - Я узнал об этом рынке, легенда о котором ходит из уст в уста среди оверэкстендов. Тогда я был наивен, глуп и смотрел на мир через черно-белую призму, а стало быть, для меня это место было не более, чем рассадником преступности и варевом кровавых денег. Пробравшись на базар ночью, в самый разгар торговли и суеты, я принялся собирать улики, но был неосторожен, и местным сторожам удалось меня поймать. Они отвели меня к главе Девяти звезд и сначала хотели просто зарезать на мясо, но Хуан разглядел во мне нечто большее, чем просто зазнавшегося мальчишку, и он помог мне раскрыть глаза, увидеть истинное положение дел сверхрасширенных и осознать, зачем на самом деле существует Черный рынок, - фон Вольф обернулся к Дзюдзо и пристально посмотрел на него, заставляя сильнее сконцентрироваться на своих словах, - Самая страшная вещь для любого оверэкстенда - это когда ему не дают удовлетворить свои охотничьи инстинкты. От этого бремени есть два спасения: стальная сила воли, не позволяющая озвереть, хотя, как мы выяснили на твоем примере, даже она не всесильна; либо же, иметь возможность питаться человеческим мясом, и именно эту возможность Кровавый базар дарит всем своим посетителям, возможность утихомирить зверя внутри себя, возможность скинуть кандалы, навешанные обществом, - капитан опустил голову и плотно сжал губы, стараясь отвлечься на электрическое шило, которое прокручивал в своих руках, - Я очень долго не мог с этим смириться, перебрал кучу научных статей, поднимал старые военные архивы, стараясь докопаться до истинны, не понимая, что она у меня уже есть, просто я боюсь принять ее. Тысячи людей, что заводят семьи, ростят детей, влюбляются и радуются жизни, каждый день находятся в шаге от того, чтобы превратиться в адских чудовищ, и единственный шанс жить полноценно им дарит это проклятое место. Это очень суровая, жестокая и омерзительная правда, но благополучие нашего города держится на плечах чугунных котлов, обжарочных плит и разделочных лавок; мой первостепенный долг, как полицейского, поддерживать спокойствие и безопасность, а следовательно, я просто обязан поддерживать существование Черного рынка. - неожиданно полицейский резко поднялся и в пару шагов добрался до занавешенной стены, - И пусть благодаря этому месту мафия набивает себе в карманы кровавые деньги, и пусть из-за него с наших улиц пропадают бездомные, если оно позволяет десяткам тысяч сверхрасширенных жить, как обычным людям, то я уж лучше выберу Кровавый базар, чем вот это! - Кронен резко снял чехол и включил освещение, открывая взору большую доску с множеством фотографий, от вида которых Инуи бросило в дрож. Фотокарточки висели довольно хаотично, где-то чуть перекрывая друг друга, где-то оставляя место для новых, но каждое из них было ужасно: с каких-то на мужчину смотрели обезумевшие налитые кровью глаза, на некоторых у запечатленных оверэкстендов бока и спины были исполосованы страшными глубокими шрамами, а у некоторых не хватало ног или рук, которые были словно отъедены. Дзюдзо с содроганием смотрел, как фон Вольф прибивает к пробковой доске его фото, боясь увидеть на нем нечто похожее. - Это что еще за черт? - Это, пожалуй, самая страшное, что есть в нашем мире, - сказал капитан, смотря на стену с отвращением и злостью. - Изображение сверхрасширенных, которые не совладали со своими инстинктами и убили человека ради еды. Я борюсь с этой напастью уже несколько лет. Каждую ночь все мои старания направлены на то, чтобы фотографий на этой доске становилось все меньше, но, к сожалению, в последние время, этот недуг поражает оверэкстендов, словно чума. И тепер, ты тоже один из зараженных, Инуи. Судьба их различна, но одна страшнее другой: кто-то, окончательно потеряв над собой контроль, превращается в дикого зверя, которого ждет разве что пуля в лоб; кто-то от пережитого стресса тяжело заболевает и сгорает буквально за неделю; некоторые начинают испытывать такое всепоглощающие отвращение к себе, что решаются "наказать" себя за содеянное, отгрызая себе конечности; а кто-то, как, например, ты, настолько сильно в кого-то влюбляются, что хотят его сожрать. - Что? - в удивлении воскликнул ганслейв, чувствуя, что Кронен, видимо, не верно понял природу его связи с тем "парнем", - Нет, ты не так все понял. На самом деле, это не то, о чем ты думаешь... - Да, да, да, конечно, - перебил его фон Вольф, даже не обернувшись к чистильщику, продолжив смотреть на его фотографию, словно она могла сказать больше, - Очередное "ты ничего не понимаешь, это другое, у меня с ним все иначе и быть такого не может...", - полицейский вновь тяжело вздохнул, поправил очки и с грустью посмотрел на фото, - Мне мало кого жаль в этой жизни, но тебя, Инуи, мне по-настоящему жаль. И я знаю, принимать это мерзко и очень нелегко, но и ты пойми, у каждого из нас в этой жизни есть свой "Черный рынок", у каждого из нас есть вещи, в которые не хочется верить, но это так. - Я не понимаю... К чему ты клонишь? - в тот момент в Дзюдзо словно боролись две стихии, одна жаждала правды, какой бы она не была, а другая боялась ее последствий. - Возможно, ты еще не до конца все понял, - сказал Кронен, подходя ближе к сверхрасширенному. - Но я не просто ночной страж Черного рынка, я еще и, если так можно выразится, его мозгоправ, ну а ты, соответственно, отныне мой пациент, которому я обязан помочь. - Что это, черт тебя дери, значит? - насторожился мужчина, чувствуя, как капитан принялся изымать из него иглы и расстегивать наручники. - А это значит - иди за мной на верх, в мою комнату, - уже более мягко произнес фон Вольф, жестом приказывая Инуи встать на ноги. - Основной терапевтический сеанс лучше проводить в более располагающем к этому месте.*** Комната Кронена располагалась на верхнем этаже девятиэтажного здания, ограничивающего Кровавый базар с левой стороны, изначально Дзюдзо думал, что эти дома были заброшены, но внешность как всегда обманчива, внутри это строение походило на оживленный муравейник с большими коридорами и просторными лестничными пролетами, - "Скорее всего, это комуналка, построенная еще до войны, а потом ее просто переделали под служебное жилье работникам рынка." - размышлял оверэкстенд, подходя к добротной дубовой двери, за которой и скрывалось жилье полицейского. Когда фон Вольф говорил о комнате, чистильщик и представлял себе конуру, в которой он едва уместится, как и в том синем корвете. И какого же было его удивление, когда пред ним пристало просторное помещение в светлых тонах с утепленным бамбуковым полом; слева от двери вдоль всей стены стояло несколько тумб, заваленных различной медицинской литературой о расширениях и личными записями капитана, над всем этим скопищем висело несколько рукописных плакатов со схемами строения нервной системы у различных типов экстендов, интереса ради; Инуи пробежался по ним взглядом, но иллюстрации с ганслейвом не нашел. Неподалеку от этой стены, в центре круглого ковра светло-голубого цвета, стоял низенький лакированный чайный столик из темного дерева; сильнее всего в глаза бросалось панорамное окно, открывающие вид на весь город, со столь большой высоты он был очень даже красив, - "Теперь я, кажется, понимаю больших шишек из Берулен. Живя так высоко, куда легче грезить о звездах в небе, чем заботиться о грязи в низу." - поначалу чистильщик даже не заметил округлый черный диван с высокой спинкой, пристроенный в правом углу окна, разглядеть его из прохода удалось плохо, мешались пара здоровых фикусов и гигантский папоротник, горшки с которыми стояли вдоль правой стены комнаты. - Сходи пока умойся и приди в себя, а я приготовлю все необходимое. - на правах хозяина Кронен шагнул в глубь жилья первым, махая рукой на дверь в противоположном конце комнаты, за которой и находилась ванная. Сам он исчез на кухне и, судя по звуками, принялся активно копаться в шкафах. Дзюдзо нго даже не слушал, ему до сих пор было трудно не то что принять, а даже осознать необходимость Кровавого базара в современном обществе. Чуть поглазев на анатомические зарисовки, мужчина отметил, что некоторых из изображенных сверхрасширенных он даже не встречал здесь. Кстати о улице, вскоре ее шумы привлекли Инуи к панорамному окну, из которого как и всегда было хорошо видно черную башню. "Ведь я даже никогда не выезжал за пределы этого города. А сколько еще таких "Черных рынков" по всей стране ? - зрение чистильщика сфокусировалось на отражении стекла, в котором виднелся он сам, - И сколько еще таких обреченных, которым рано или поздно суждено пасть в этот адский котел? И чем вообще Кронен может помочь мне?" - Инуи, садись за стол, - окликнул его полицейский, вышедший из столовой с двумя чашками зеленого чая. - Нам нужно поговорить. Они сели на колени за чайным столиком, и, если честно, Дзюдзо, хоть и был немного взволнован, но все равно не представлял, чего ему стоит ожидать. Каким образом простой человек сможет объяснить оверэкстенду, что с ним происходит и как быть дальше? У него вообще есть план? - А как ты проводишь свою "терапию" с теми, кто менее сговорчив, чем я? - с легким сарказмом спросил ганслейв, глядя на едва подрагивающую гладь напитка. - Неужто, то же приглашаешь их на чаепитие. - В зависимости от степени поглощения сознания сверхрасширенного инстинктами, должен применяться разный подход, - строго спотря из подлобья, отчеканил фон Вольф, словно зачитывая чистильщику отрывок из научной работы. - В твоем конкретном случаи требуется создание атмосферы способствующей успокоению и сосредоточению внимания на моих словах. Но церемониться я с тобой не собираюсь, так что, если хочешь, пей чай сейчас. В ответ на это Дзюдзо лишь тяжело вздохнул, подняв взгляд на капитана, тем самым показывая ему, что готов принять все, лишь бы это быстрее закончилось. - Хорошо. Слушай сюда, Инуи, то, что ты сейчас услышишь, тебе очень не понравится. Ты можешь посчитать себя оскорбленным, меня - грубияном, а все это - глупым фарсом, но я очень прошу, отнесись к моим словам максимально серьезно, - чуть опустив тембр голоса, начал Кронен. - Опиши, что ты ощущаешь рядом с тем парнем. - Когда мы вместе, появляется чувство, которое словно связано только с ним, - вдумчиво произнес мужчина, бесцельно водя пустым взглядом по комнате, - Поначалу, оно неуловимо, но с каждой минутой, проведенной рядом, с каждым шагом, сближающим нас, я ощущаю его все сильнее, и в конце концов, я уже почти не контролирую свои действия, - ловя отголоски этой всепоглощающей силы, Дзюдзо глубоко вздохнул и перевел внимание на вид ночного города, - Я хочу быть рядом с ним каждой клеткой своего тела; гоню прочь мысли, что с ним может быть кто-то еще; кажется, что на нем замкнулся весь мой мир, что нет и не может быть ничего важнее, чем взгляд серо-голубых глаз и тепло его тела, - от переизбытка чувств, чистильщик сжал кулаки, ощущая отрезвляющую боль от когтей, впившихся в ладони. - А еще запах его плоти и крови... Я способен различить его из тысяч других; ему нигде от меня не укрыться. И, признать честно, меня это очень сильно пугает. - Правильно, что пугает. Значит, достучаться до твоих мозгов будет не так сложно, - подметил капитан, продолжив пристально смотреть на оверэкстенда. - Пойми сейчас одну вещь - вся та любовь, что ты к нему испытываешь, это не романтическое чувство, это желание съесть его. - Что?! Ой, да нет же, ты все не так понял... - запротестовал Инуи, но был тут же резко осажен. - Нет! Я прекрасно знаю, о чем говорю! Я копаюсь в этом дерьме уже более четырех лет, и мне известно, насколько это опасно! - устало проведя ладонью по лицу, полицейский продолжил уже чуть тише, но все так же строго. - Твое подсознание ведомо охотничьими инстинктами, а привязанность к этому парню стала катализатором. Но твоя психика отчаянно сопротивляется, не желая возникновения ментальных травм, в следствии чего она подменяет одни эмоции на другие, - полицейский убрал стиснутые пальцы с чаши и поправил очки на носу. - Как ты интересно заметил, тебя будоражит его запах. Ты любишь не его самого, а обет, которых из него может получиться. И поверь мне, самая сильная любовь на свете - это любовь хищника к своей добычи. Фон Вольф не подал виду, но ганслейв заметил, что его глаза чуть намокли, словно это было для него нечто личное. Самого Инуи это, правда, мало интересовало, все мысли были направлены на осознание страшной истины - его чувства к мальчику являются простым самообманом. Каждый вечер, что они проводили вместе, читая книги и смотря телевизор, каждый порыв защитить и укрыть от опасностей окружающего мира, каждый укол в глубине сердца, при виде этих лучистых, чуть мокрых и не по детски серьезных глаз - все это лишь завуалированное желание преследовать, стеречь и охаживать свою жертву. Так было всегда, с самого первого момента их знакомства, просто лишь сейчас он стал замечать, что во всех этих эмоциях что-то не так. "А как же Мэри, Роза, Оливия и и еще очень много других людей, к которым я то же что-то испытываю? Кого из них я тоже хочу съесть? - в ужасе думал Дзюдзо, начиная дышать все быстрее и глубже. - А Суйсо я слушался только потому, что он был главнее в нашей "стаи", а не потому, что он мой друг? Я могу доверять хоть одному своему чувству?" - Что же мне теперь делать... - вопрос риторический и задан словно в никуда, но до чего же хотелось получить на него хоть какой-то ответ. - Мое тебе пожелание - рви все связи с этим парнем и постарайся сделать так, чтобы вы больше никогда не пересекались, - без задержки ответил Кронен, зачем-то отходя к дивану. - Но погоду, может, не все потерянно. Последней фразы чистильщик не расслышал, все силы были брошены на попытку придумать, как ему можно расстаться с тем, кому он пообещал всегда быть рядом; как объяснить, почему им нельзя быть вместе.Может, отдать Тецуро под опеку EMS, а может, это лучше ему самому добровольно уйти в Вандербендер? Когда окрик капитана с просьбой что-то взять достиг слуха Инуи, он даже немного вздрогнул от неожиданности, но сильнее ужаснулся, увидев, что ему пытаются всучить, - Твою мать, Кронен, это что еще за дрянь?!

Фон Вольф же совершенно невозмутимо протягивал ему толстый глянцевыйпорнографический журнал розового цвета с изображенным на обложке обнаженным парнем, опасно сильно оттянувшим свое нижнее полупрозрачное белье; глаза бросали томный взгляд из под прикрытых век, а в рот призывно погружено два пальца. - Это не издевка. Ну, почти, - хитро состроил глаза полицейский, в миг снова становясь серьезным. - Проверься, если реакция будет такая же, то значит, что ты просто самый обычный мужчина с не самыми обычными потребностями. Но если ты поймешь, что тебе реально нужен только он, то плохо дело. - Ясно... - дрожащими руками и только потому, что отказывать не прилично, Инуи взял журнал и, сложив его вдвое, положил во внутренний карман плаща. Мухой вылетев в коридор, Дзюдзо едва ли не побежал по лестнице, желая как можно быстрее уйти из этого проклятого места, - "Черт бы тебя побрал, Кронен. Не можешь отличить дружбу от пошлость. Тьфу!" Глубокая безлунная ночь своим тяжелым покрывалом укутала весь город, под ее сонным одеялом мирно спали жители трущоб, а все те немногие, кто не находил покоя даже во сне, сидели по барам или навещали бордели, стремясь забыться хотя бы до следующего утра. На улицах же не было ни души, тем более около этого широкого канала, где звенящая тишина перемежалась с легким шумом волн, где темная глубина затягивает сознание все дальше, в бездну, в которой волей-неволей, но придется оказаться лицом к лицу со своими демонами. Многие этого не хотели ни под каким предлогом, и всячески этого избегали, но прямо сейчас у ограждения стоял человек, желающий как можно скорее узнать и принять всю правду о себе, словно в наказание за старые грехи. Со стороны воды дул холодный ветер, отрезвляющий Дзюдзо и не дающей ему потерять сознание от переизбытка тяжелых мыслей, от осознания того, что все попытки вернуться к нормальной жизни тщетны, от лишающей всю жизнь смысла правды о его истинной сути - он монстр, всегда им был и на веки останется, а такой твари место лишь в клетке, он не достоин быть любимым и кого-то любить. Он не способен на это. Все это кажется каким-то мерзким кошмаром, чей-то дрянной шуткой, и как же было бы прекрасно прямо сейчас взять и проснуться в своем теплом офисе на мягком диване и снова увидеть его, этого доброго, упрямого и наглого, но очень хорошего мальчишку. Неужели они и в правду больше никогда не увидятся? За всю свою жизнь Инуи много с кем прощался, но эта разлука кажется самой невыносимой. Почему именно по нему он скучает так сильно? Устало сев под крону раскидистого дерева, мужчина все глубже и глубже погружался в странное состояние, когда спешить куда-то уже не имеет смысла, и не имеют смысла никакие дела, да и думать уже ни о чем не хочется, лучше просто уснуть и, если повезет, не проснуться. "Странное дерево, - в последние секунды яви заметил Дзюдзо. - Словно я его уже где-то видел..." Когда чистильщик опустил взгляд, то с удивлением осознал, что окружение изменилось до неузнаваемости; исчез город, испарился канал, в миг растворились звуки машин и крики пьяниц, а над головой было совсем иное небо, со звездами, не знакомыми ему. За то за спиной было все то же старое дерево, растущее у кромки густого леса, на опушке которого стояла небольшая деревня в два десятка домов; хлипкие постройки, окруженные затопленными рисовыми полями, выглядели необычно, но смутно знакомо. Кажется, что еще чуть-чуть и он уловит мимолетную деталь помогающую понять, что же это за место, и она пришла, вернее, Инуи ее услышал. Совершенно неожиданно, из-за кустов, окружающих песчаную дорогу, вынырнул маленький мальчик лет шести; заливисто смеясь, ребенок обежал дерево и спрятался за его широким стволом, при этом пройдя сквозь Дзюдзо, словно тот был неосязаемым призраком. Поначалу, сверхрасширенного это не на шутку испугало, но удивляться времени не было, со стороны домов раздался еще один крик, на этот раз - взрослого человека. - Ну и куда же ты от меня убежал?! - громкий бас звучал на удивление мягко и чуть игриво, а в дали виднелся его источник - высокий крепкий мужчина. Оверэкстенд постарался разглядеть его лицо, но оно было размыто, словно сознание намеренно не хотело ему его показывать. Но зато внешность ребенка он смог рассмотреть хорошо. - Я не уйду далеко! Я только к дереву! - крикнул ему черноволосы малыш, едва достигающий в росте до колена Инуи. Сам он был тощенький, скорее даже долговязый, хитро улыбался, выглядывая из-за раскидистого дуба, и чуть щурил большие и мокрые сего-голубые глаза. Дзюдзо никак не мог оторвать взгляд он этого мальчика, в нем было что-то родное. - Уже поздно и тебе пора спать, негодник. - немного прикрикнул на ребенка мужчина, но увидев, что угрозы бесполезны, решился на грязный прием. - Если тебе так понравилось это дерево, то можешь хоть заночевать на нем, но учти, что приду домой и один съем все моти.

- Врешь ты все! Ты их не ешь совсем! Вечно жалуешься, что они к зубам липнут! - чуть надувшись, крикнул мальчик, скрывшись за деревом целиком. - Тц, шантрапа. Все дела знает, - с усмешкой сказал мужчина, подходя к дубу. Он обогнул ствол и присел на корточки около ребенка, который уже уселся, прислонившись к дереву спиной и устремив взгляд вверх. - Ну и чего тебе здесь нужно, малыш? - Па, ну ты чего? Сам же говорил, что мама на звездах, это значит, что с ней можно пообщаться только ночью, а раз с дерева звезды ближе, то и слышать она меня будет лучше, - мальчик посмотрел на своего отца с откровенным непониманием. - Чего сложного? - Да, ты прав, извини, - немного подыграв, сказал мужчина, присаживаясь рядом с сыном, - Ладно, давай искать нашу маму. - он приобнял ребенка правой рукой прижимая его к себе. - Пап, а твоя мама то же там? - переводя взгляд с небес на отца, спросил мальчик. - Верно, и папа тоже, и уже очень давно... - мужчина посмотрел на сына в предчувствии простых вопросов со сложным ответом. - А что с ними случилось? - в ясных глазах малыша мелькнули блики грусти и тревоги. - Их забрали от меня, когда я был еще совсем маленьким. - он взял ребенка за руку и стал мягко поглаживать его ладонь, стараясь объяснить все как можно проще. - А-а-а... А тебя никто не заберет? - с волнением встрепенулся мальчик. - Никогда! - улыбнувшись, выкрикнул отец малыша, подхватив сына на руки. - И я! И я тебе обещаю никогда не уходить! Я тоже всегда буду рядом! - радостно закричал ребенок, крепко обнимая свого отца за шею. Дзюдзо никак не мог вдоволь насладиться теплом, переполняющим его душу. Ему было совершенно неизвестно, от куда это чувство взялось, но оно было одним из самых прекрасных за всю его жизнь. Но не успел он все обдумать, как мир вдруг снова изменился: вместо топких полей - едкий дым от пожарищ, вместо уютных домиков - тлеющие угли развалин, вместо тихой радости - нарастающие тревога и страх. Ими был охвачен и тот самый мужчина, отчаянно сопротивляющийся и бьющийся в руках солдат, которые едва могли удержать его впятером. - Пошли прочь, чертовы ублюдки! Сами же говорили, что жители резерваций призыву не подлежат! - едва ли не рычал он, с болью смотря на догорающий дом, в котором остался его ребенок. - Просто поразительно. У вас ничего не осталось и все равно вы бьетесь, подобно дракону. - будто не замечая его криков, сказал седовласый генерал, подходя ближе к пленнику. Расширения его глаз отражали свет от окружающего пламени, словно два адских огонька, руки были сцеплены за спиной, а подбородок горделиво вздернут. - Ошибаешься, гнида, мне есть за что сражаться. - ядовито прошептал мужчина, выплевывая гущи крови от разбитой губы. - Ах, да, вы, скорее всего, об этом ребенке? - военный повернул голову влево, указывая на солдата, притащившего к его ногам напуганного мальчика. - Папа! - малыш бросился к своему отцу, но был резко остановлен тяжелым армейским сапогом, придавившим его к земле. - Твое отчаянное сопротивление, твоя непомерная сила, свирепость зверя, что живет в тебе - все это достойно глубочайшего уважения, - сказал генерал, не обращая внимания на стоны ребенка внизу. - И поверьте, мы найдем им достойное применение. - Я все сделаю, только пощади его! - прокричал мужчина, ощущая, как его сердце обливается кровью. - Ошибаетесь. Он сдерживающий элемент, что будет лишь тянуть вас к прошлой жизни, но вот теперь... - в тот же миг горящую деревню оглушил громкий выстрел, а на землю брызнула теплая кровь. - Вас действительно ничего не держит. Отец убитого мальчика не произнес ни звука, он стих, обмяк в руках солдат, его глаза в ужасе и неверии смотрели на маленькое тельце с простреленной головой, а по щекам катились горькие слезы. Сам генерал, тем временем, говорил с кем-то по рации, сообщая, что он нашел последнего, после чего отдал приказ и мужчину оглушили прикладом по голове. Дзюдзо мгновенно вернулся в реальность, все еще сидя под тем самым деревом, он крепко стиснул зубы и болезненно обхватил голову руками; казалось, что она сейчас взорвется, словно вся та физическая и психическая боль, что испытал тот мужчина, была у них общей, даже не так, она была... его. Инуи в страхе отполз от этого чертового дерева, опасаясь нового приступа, и еще несколько минут ходил взад-вперед, силясь понять, что же он сейчас видел. Это новое проявление его недуга? Это игры разума? Это его воспоминания?

Когда же все в его мыслях чуть устаканилось, чистильщик обратил внимание на вещь, которую не приметил сначала. Все то время, пока он был в этих странных снах, с ним вместе, словно рука об руку, шло то самое ощущение, что не давало покоя уже несколько дней; сейчас оно тоже было с ним, заметно выросло, усилилось, стало более ясным, и теперь сверхрасширенный мог прочувствовать его в полной мере и наконец-то осознать, что же это такое. Прямо сейчас тело мужчины пронизывало множество потоков, побуждающих следовать за знакомым запахом; достигнуть встречи с его источником любой ценой; прижать его ближе, быть рядом, принять на себя все возможные удары судьбы и жизни, чтобы иметь возможность хоть еще раз просто посмотреть ему в глаза. И в тот же миг куча разрозненных пазлов собрались в единую картину. Дзюдзо осознал, почему это чувство возникло впервые, когда Тецуро уснул на его груди; что не позволило его охотничьим инстинктам взять верх и разорвать парня в том переулке; почему, когда он вдали, то мысли о мальчике не дают покоя; и, что самое главное, почему он должен как можно быстрее вернуться домой.*** Инуи не помнил, когда в последний рас так отчаянно спешил в свой офис, с каждым новым шагом в его груди вскипала взволнованность, а сердце трепетало все сильнее; но вот до родного дома оставалось пройти всего один двор, и вдруг в душе змеиным комом скрутилась невесть от куда взявшаяся настороженность. Сознание его еще не могло разобраться, в чем же дело, но от чуткого обоняния не ускользнул запах чужого тела, пахучая дорожка которого вела до подвала, где располагалась клиника Мэри, и что пугало еще сильнее - для места, где по ночам скапливалась куча больных, там сейчас слишком тихо. Дзюдзо ощутил, как в области сердца зародилась угнетающая тревога, разрастающаяся с каждой минутой все сильнее, подобно черной дыре. Спускаясь вниз по лестнице на ватных ногах, чистильщик с ужасом разглядывал свежие следы от когтей на стенах, щепки, оставшиеся от выбитой двери и обломки оборудования инженера. Сам кабинет был истерзан в клочья и разгромлен полностью, уцелела лишь одна единственная лампочка, под светом которой в углу и лежала Мэри. Подбежав к девушке, мужчина подхватил ее тело на руки, с счастьем обнаружив, что она жива, просто потеряла сознание. Инуи почувствовал, как от не тоже сильно веет этим чужим запахом, теперь он уже не сомневался - это был волк, скорее всего, Мэри пыталась сопротивляться, но эта тварь просто отшвырнула ее в стену. "Погоди, а где же Тецуро?!" - страшная догадка пронеслась в голове у сверхрасширенного вместе с холодом по спине. Поднявшись на ноги, Дзюдзо бережно положил девушку на порванную кушетку, чувствуя, как кров вскипает от ярости и гнева. Кто-то посмел разгромить его дом, ранить его друга, но что самое страшное, кто-то посмел навредить его ребенку.