Часть 18 плюс (1/1)
В Десятой Триаде не сразу поняли, что между этими двумя происходит. Со стороны их отношения выглядели, как встречи двух бойцовских псов на ?рингах травли?. Баркер рассказывал о таких. Чтец и Оралек. Оба стремились к лидерству, и оба же боялись его?— налетали друг на друга волнами и отталкивались, как противоположные течения одной реки. Периодами их неоспоримой идиллии стали минуты близости. Когда они в тёплые ночи покидали фургон, прихватив с собой линялое одеяло и сумчатку с фляжкой воды, да двумя флакончиками масла. Им было хорошо наедине и ещё лучше?— в постели. Оба были просветлены, как боги, и оттого их мысли читались и укладывались в правильную ритмику легко, как точки в нотной тетради. Они читали друг друга и взглядами, и пальцами, и телами. И Чтец?— будто бы заново ученица?— после первого раза долго не могла прийти в себя. Только смотрела на Оралека неопределенно; будто он снова без спроса проник в её фургон. Тогда он сказал:—?Чему ты так удивляешься? Я уже давно предупредил тебя. I shall have my night. А теперь, когда он наконец выпускал из рук горячую, гудящую, как стальной прут, Тень, та сначала таяла на земле, словно настоящая тень под сумраком, а потом смеялась невпопад.—?Надеюсь, они вписывают это в агитационные листовки своих Ликеев,?— протянула Чтец и улыбнулась, как смогла: челюсть у неё немного ныла. —?Учись, лицеист, просвещайся, улавливай мысль?— и тебе не будет равных ни в чтении, ни в сексе. Тяжело в учении?— легко… Она вдруг замолчала, сорвавшись с мысли, точно со скалы: рука Оралека вернулась. Ему захотелось, чтобы Тень перестала лепетать. В моменты удовлетворенного опустошения она, обычно тихая, вдруг становилась похожей на розовощёкую деревенскую болтушку.Он педантично, с хирургической точностью поработал с ней ещё немного, пока вновь не настроил её голос на бархатную, простроченную частым дыханием, волну. Какой же он всё-таки демон, подумала Чтец… и пожалела. От этой мысли Оралек напрягся на одно короткое, но ощутимое мгновение. И даже слегка отстранился. Не обидчиво. Насторожено.—?Ошибаешься… —?выдохнула Чтец. И тяжело сглотнула. И поправила саму себя:—?Ошибаемся. Он неправильно прочитал, а она?— неправильно подумала. В конце концов, кому, как не ей, знать, что человеческого в этом демоне куда больше, чем во многих людях. И уж точно больше, чем в ней самой. Она знала… Они сходились бурно и яростно внутри, но приветно и осторожно?— внешне, физически. Она знала, с какой тщательностью Оралек стачивал свои когти и как неимоверно стеснялся этого. Она знала, как он боится ей навредить.Как он сдерживается. Иногда ей казалось, что, прикасаясь к нему, она может легко нащупать все эти блоки и узлы пальцами. Оралек?— не трепетный юноша. Он ходит в демонах уже не первый десяток лет. А демоны?— не люди, они не перестают расти и дичать. Рано или поздно под собственным весом их прибивает к земле, они горбятся и встают на четыре конечности?— но ни на день не перестают вырастать… в нечто. Правда, встречались ей и довольно утончённые демоны. Вольфред говорил, многое зависит от комплекции человека. Оралек и во времена своего ?человечества? был не из хилых, что уж говорить о… Короткое возвращение наверх, конечно, откатило эффект и несколько облагородило освобожденца, но теперь Нижнекрай снова брал своё. Его рога разрослись по-новому и ветвились сразу в несколько сторон. Одна из полос демонских отметин на его лице так глубоко резанула губы, что в сечение во время обеда вполне могла забиться тыквенная семечка. Чтец смотрела на эти губы с любопытством исследователя и трепетом девчонки. Он никогда не целовал её. Почти нигде. Только руки?— но не выше локтей. И только ступни не выше щиколоток.—?Почему ты не целуешь меня? —?спросила она, пусть и догадывалась, как Оралек ответит. А сам он уже давно услышал этот вопрос. Но теперь она задала его вслух, а значит, действительно хочет поговорить.—?Мне остановиться?—?Нет. Он усмехнулся её показному самообладанию. Но подчинился легко. В конце любого спора он всегда ей подчинялся.—?На самом деле… ты ведь даже нежнее меня… —?неровно выговорила Чтец, и демон даже невольно пожалел, что умеет читать: если бы ей всё время приходилось проговаривать все свои мысли и желания таким голосом… —?Я знаю, ты нежнее меня, и… в такие моменты… очень хочешь…—?Я могу тебя поранить. Рога. Чтец сжала губы в раззадоренной, но и раздосадованной улыбке: она догадывалась, как он ответит. Оралек умело оттянул продолжение разговора и склонился над ней так близко, насколько позволяла его неугасимая осторожность. Он отлично чувствовал момент, и, стоило Тени слегка выгнуться, легко продел под её спину огромную руку: холод земли ей не нравился, и она искала другую опору. Он думал, что Чтец в своём уме и никогда не станет упрекать его в этой осторожности: если бы он не стачивал когти, её позвонки от такого прикосновения стали бы перстнями на его пальцах. Чтец и не думала его упрекать. В следующие несколько секунд она вообще ни о чём не думала. Потом стаяла по его руке; закрыв глаза, полежала с минуту, как убаюканный ребёнок. И вдруг пустила в сознание Оралека своё желание?— решительно, как стрелу. Впрочем, тот надеялся, что так случится и поймал её на лету. Он согнул руку в локте?— приподнял Чтеца так, чтобы та привстала на колени, и аккуратно обернул её к себе спиной.—?Не пойдёт,?— воспротивилась Чтец, резким движением опережая даже мысль. —?Сегодня будет по-моему. Демон оторопел. Чтобы в следующий же миг посмотреть на Тень с нежностью, превращающей его рассеченную улыбку в приятнейшее из зрелищ. Она говорила ?будет по-моему?, но держала в голове и его мысли тоже. Лицом к лицу. Выдохом к вдоху. Близко. Потом, если понадобится, зашьёшь меня. Кожу кромсай, а гордость не трогай. Ты ведь понимаешь, как я тебя хочу?< Скажи это вслух, Тень. > Она сказала. И всё было ?по её?. Лицом к лицу. Вдохом к выдоху. В конце концов, он всегда ей подчинялся. Он укрывал её руками, как щитом. Обхватывал лапищами лицо, стискивал мочки между пальцами. Чтец была вседозволяюще смирной и, кажется, совсем не боялась его силы, только исследовала с интересом, как занимательно чувствуется это демоново сечение под её языком. Какие у него оказывается уши, шрамы, кадык. Тень увлекалась, и это опасно подначивало его расслабиться. Почти забыться.—?Скажи это вслух. Оралек вздрогнул под её руками, слишком поздно осознав, что упустил лишнюю мысль. Отвёл взгляд, нахмурился.—?Скажи это вслух, напрасно ты ругаешь свой голос. Демон крепко держал её руками без когтей и не чувствовал спиной сухого, надсадного ветра. Красные светляки перемигивались, как сигнальные огни на Границе.—?Пожалуйста. Скажи это вслух,?— попросила Тень. И он сказал. В конце концов, он всегда подчинялся.… Чтец была довольна, как вымузицированная до последней дырочки флейта. И пожалела о своём эксперименте всего на минуту. Когда увидела его руки. Оралек исполосовал их рогами от костяшек до самых локтей: он укрывал её в объятиях так укромно, что не оставил на ней ни одного пореза. Но тот только хмыкнул куда-то вверх: кожа его была покромсана, зато гордость нетронута. А потом он мысленно добавил, что Тень тоже тот ещё демон. И сказал уже не для сознания?— для ушей:—?Дай взглянуть. Чтец поняла через долгую секунду и поспешила наклонить к нему голову. Оралек осторожно развёл волосы пальцами, стараясь не пачкать. Быстро нашёл. На ощупь они показались ему мягковатыми.—?Растут? —?поинтересовалась Тень.—?Медленно. Тебе повезло.—?Уже ясно, какого они будут цвета? —?поинтересовалась Тень легко, как о цветах в саду.—?Похоже на синий.—?Как у тебя? Тогда я не очень-то против. Если этой фразой Чтец хотела его тронуть, то… получилось. Не умела бы она читать, вовек не заметила.—?Ну, медленно так медленно. Зато глаза уже?— всё. Это правда. Зрачки её совсем выцвели, как у слепой, а радужка наоборот становилась яркой, точно стекло под солнцем. Правда за всё это время никто из Десятой Триады ей ничего не сказал.—?Они не замечают из вежливости,?— улыбнулась Чтец.—?Они не замечают, потому что это не имеет значения,?— сказал Оралек. Если этой фразой он хотел её подбодрить, то?— получилось. Она с благодарностью посмотрела в его нечеловечески красивое лицо. Потом?— очень долго?— на руки.—?Не жалей ни о чём,?— сухо сказал Оралек, дико жалея, что не может молить об этом, прижимаясь лбом к её коленям. —?Ты поняла меня, Тень? Сначала она подумала, что он говорит об их ночи… и о том уколе странного, неосознанного сожаления, который передался ему через её сердце, когда он всё-таки сказал. Но сейчас мысль его была ветвистой, как рога, и потому Чтец помедлила с ответами.—?Хочу отдать тебе кое-что,?— сказал Оралек и выудил из их сумчатки трубку Сандала. Нет, флейту! Флейту, которая когда-то была курительной трубкой.—?Не нужно на меня так смотреть. Ты знаешь, что она давно пришла в негодность. Чтец опустила взгляд: всё так, это правда, они раскуривали её на двоих столько раз, что совсем скоро трубка вконец вычернела, и насладиться ей мог разве что последний портовый простофиля. Оралек вычистил её, выстругал, приладил дополнительные части, с благодатной жестокостью пробил в нужных местах и превратил в музыкальный инструмент.—?Если желаешь идти дальше, ни за что не цепляйся. Не жалей ни о ком. —?сказал Оралек поникшей Тени и протянул ей флейту как инструмент, не как мемориал. —?Ну? Яр Верба-лист, как мне помнится, научил тебя ей пользоваться.—?Зачем… —?холодно взглянула на него Чтец, чтобы взгляд её не затянуло в десяток маленьких отверстий.—?Чтобы ты смогла играть,?— ровно сказал Оралек и продолжил без всяких пауз. —?Сегодня я выкупил у Рона тот котелок.—?Зачем!—?Чтобы у тебя была похлёбка в холодный день. Чтец смотрела. Ещё не демон, но уже и не человек?— смотрела с болью какого-то нездешнего существа и снова… снова была как будто не здесь.—?Тень. Оставь прошлое позади. А себе оставь, что пригодится, и иди дальше. Он потянулся к ней ещё решительнее. Руки у него кровоточили. И сжимали флейту.—?Это последняя горькая пилюля от меня, обещаю,?— улыбнулся Оралек. —?Осточертело тебя лечить. Её ярко-выцветшие глаза моргнули. Сухой ветер тронул мокрое лицо. Не нужно ни о чём жалеть. Скоро на личике Сандала-младшего вскочит первая почка, Яр Верба-лист по весне наберёт новых учеников, Хедвин Верховой однажды приведёт своего крылатого сына к реке и скажет, что где-то там… Где-то там, откуда нет выхода, живёт женщина, которая смогла идти дальше.—?Спасибо,?— ухватилась за флейту Чтец. Медленно поднесла её к губам. И стала играть.