36 (1/2)
Утро выдалось промозглым и серым. С неба сыпался мелкий снег вперемешку с ледяным дождём. За окнами было так темно, что казалось, будто уже наступил вечер. Ран, с трудом подняв голову от подушки, понял, что проспал. Он вскочил на ноги и зашипел – каменный пол обжёг холодом босые ступни.
Настроение было под стать погоде. Вчерашний разговор с Наги оставил в памяти неприятный осадок. Оглядываясь назад, Фудзимия теперь не знал, прилично ли ему было отправляться на прогулку в одиночку,как отнесётся к этому вернувшийся из похода муж и не осудят ли Рана остальные обитатели крепости. К тому же, как обычно бывает перед течкой, у омеги ломило всё тело и кружилась голова.
Он торопливо оделся и вышел во двор. Утром должна была прийти подвода с провизией, и Ран хотел сам принять её на кухне. Никак не получалось отделаться от мыслей о Тори. С несчастным брошенным омегой нужно было что-то делать, Фудзимия считал себя обязанным позаботиться о нём. Но в голову, как назло, ничего не приходило.Во дворе обнаружился Кей, угрюмый и расстроенный.- Я тебя тут давно жду, - после короткого приветствия сказал он. – Нужно поговорить.Ран кивнул. - Я вот про Тори хочу… - волнуясь, начал Кей. – Он же сам не свой с тех пор, как Кэн ушёл. Да, ты хоть знаешь, что Тори брошенный? – спохватился он. - Знаю, сказали уже. И не представляю, как ему помочь. - Вот как… Если даже такой, как ты, не представляет, то… Что ж делать-то! – со слезами на глазах выкрикнул Кей. – А может… может, конунг поможет? - Чем он поможет-то? - Ну, хоть с Кэном поговорит. Заставит его вернуться, он же конунг! Кэн его послушает!
Ран устало покивал головой, уже не вполне понимая, что ему говорят, но на всё соглашаясь. В голове плыл туман.- Послушай, я, конечно, поговорю с господином, - сказал он, морщась от головной боли и желая только, чтоб Кей оставил его одного, - но не сейчас. Позже.Не слушая возражений, он решительно отстранил недоумевающего и обиженного омегу и пошёл к воротам.
Фабиан уже ждал Фудзимию возле кухни. Хорни, уперев руки в бока, с удовольствием препиралась о чём-то с возницей, игнорируя попытки управляющего обратить на себя её внимание и начать разгрузку. При виде Рана она явно обрадовалась и поклонилась ему с подчёркнутым уважением. - Как спали, господин? А мы вас ждём, всё делаем, как велено – без вас ничего не принимаем!Фудзимия приступил к работе. Он тщательно пересчитал провизию, состоящую из мешков с репой, морковью и яблоками, заячьих тушек, уток, связанных за длинные шеи, не побрезговав заглянуть в каждый мешок, и, стараясь не встречаться взглядом с Фабианом, записал всё это на дощечку. Бьорн перетаскал груз в кладовую, освободив телеги, и Ран уже собирался идти домой, как радостный гомон, долетевший с улицы, заставил его насторожиться и выпустить из рук стило.
Он торопливо выбежал на задний двор. Со стороны главных ворот доносились приветственные крики и шум толпы, и омега кинулся на этот шум, позабыв, что одет совсем неподобающе для супруга конунга – в запылившуюся старую рубаху и обтрёпанные по низу холщовые штаны.Где-то на задворках сознания Ран отметил, что хорошо бы пойти переодеться, но мысльтом, что вот сейчас он увидит Кроуфорда, вытеснила всё. Вне себя от радости Фудзимия обежал кухню и выскочил к крепостным воротам. Он увидел возвращавшихся норманнов, окружённых встречающими домочадцами. Впереди шествовал его муж, и Ран почувствовал, что отчего-то задыхается, а глаза щиплет, словно он вот-вот разревётся, как ребёнок. Омега сердито нахмурился и сжал кулаки, решительно прогоняя слёзы прочь. Собравшись с духом, он пошёл навстречу воинам.
Далеко Ран не ушёл – путь ему преградила огромная лужа. Ночью она подмерзала, вгрызаясь кристалликами льда в дорожную грязь, но днём бродячие собаки и свободно гуляющий скот месили глину и превращали лужу в серьёзное препятствие. Ран вторично чуть не заплакал, на сей раз от досады.Ко всему прочему неприятно грызло осознание того, что ему, супругу конунга, никто не удосужился доложить о возвращении Кроуфорда. Рана лишили возможности достойно встретить мужа, это было явное неуважение к омеге, и он не знал, что с этим делать.Пока Фудзимия с достоинством огибал лужу, пытаясь хоть как-то сохранить одежду и обувь в чистоте, отряд подошёл к замку. Навстречу норманнам, топоча, как лось, промчался Кей. Омега не смотрел по сторонам и, кажется, даже не заметил, что, пробегая, обрызгал Фудзимию грязью. Его сияющий взгляд был устремлён только вперёд, туда, где маячила светловолосая голова Оми. Впрочем, Кей не удостоил внимания не только Рана, но и лужу, по которой пронёсся по колено в ледяной воде. Кей добежал до Оми и с воплем повис у него на шее, что, учитывая разницу в росте и сложении, выглядело весьма забавно. Впрочем, Цукиёно пошатнулся, но устоял. Только крепко обнял своего омегу за талию и от души облапал за ягодицы. Окружающие разразились одобрительным гоготом. Ран поймал на себе взгляд Кроуфорда и решительно шагнул в грязь. Ледяная вода мигом промочила сапоги и штаны, ступнитотчас онемели. Фудзимия шёл вперёд, подняв голову, и ему было жарко от скользнувшего по нему взгляда конунга.
Кроуфорд остановился и поджидал его возле главного входа в замок. Счастливые обладатели собственных домов потихоньку разошлись в окружении своих семей, осталась лишь холостая дружина. Оми тоже хотел уйти, но Кроуфорд остановил его, пригласив за свой стол. Замыслы, до сих пор бродившие в его голове подобно молодому вину, пора было претворять в жизнь. И для этого конунгу требовался умный, храбрый человек, желающий делом доказать свою преданность. Такой, как Цукиёно.Впрочем, никакие честолюбивые замыслы не помешали Кроуфорду заметить то, что не бросалось в глаза, пока Фудзимия постоянно был рядом с ним. Проведя вдали от мужа несколько дней, конунг с радостным удивлением отметил, насколько тот вырос и окреп. Во взгляде Рана появилась уверенность, плечи развернулись, походка стала твёрже. А ещёконунг почуял исходящий от омеги запах, сильный, пряный и возбуждающий. Вдохнув его, Брэд почувствовал, что вернулся домой.Когда Ран наконец подошёл к мужу, тот уже беседовал с Гуннаром. Фудзимия с досадой отметил, что этот альфа узнал о возвращении Кроуфорда раньше него, наверняка ему-то об этом доложили вовремя.
Конунг кинул на омегу рассеянный взгляд и продолжил разговор, словно Рана тут не было. - Приветствую вас, мой супруг, – сказал Ран надтреснутым голосом. – Прошу вас и ваших гостей пожаловать к столу, отведать пива и угощения.
Кроуфорд потянулся к нему, желая сгрести в охапку и всласть потискать, но у Фудзимии было такое холодное официальное выражение лица, что конунг счёл за лучшее отступиться.Между тем запах омеги почуял не только его муж. У присутствующих альф раздувались ноздри, и Брэд, заметив это, скрипнул зубами. Гуннар, однако, тут же стряхнул наваждение и вернулся к беседе, Оми отвлёкся на Кея, остальные с преувеличенным оживлением проходили в зал и подсаживались к столу, зубоскаля и гомоня. На Кэне взгляд Кроуфорда задержался дольше всего – альфа жадно принюхивался и даже не пытался скрыть возникший в глазах интерес. Брэд сжал кулаки, но промолчал.
Проследовав в зал за гостями, Ран распорядился подавать на стол, а сам коротко извинился и убежал переодеваться.
Кроуфорд только поглядел ему вслед и пожал плечами. У него не было ни времени, ни желания раздумывать над причинами холодности супруга.В зале было холодно. Огонь в камине ещё не успел согреть каменные стены, но Кэн, как и пристало воину, не стал кутаться в тёплый плащ, а небрежно швырнул его на скамью. Вернулся Ран. На нём был поражающий своей пышностью наряд – рубаха из дорогой тонкой шерсти, выкрашенная в редкий, ярко-синий цвет, и просторный плащ имперского кроя - из тёмно-коричневого рытого бархата на собольем меху, с длинными, почти до пола, разрезными рукавами. На шее сверкало подаренное Кроуфордом ожерелье. Ярко-красные сафьяновые сапожки позванивали нашитыми поверху бубенчиками, призванными отгонять от замужнего омеги беды и недуги. Кроуфорд с удовольствием рассматривал своего мужа и предвкушал, как станет снимать с него это великолепие.Ран извинился за скудость угощения, заметив при этом, что его не предупредили о появлении конунга с дружиной, и сел по левую руку от супруга, внимательно следя за тем, как рабы - омеги, приведённые из набегов - обносят гостей. На столе появилось угощение – нарезанные ломтями окорока на монастырских серебряных блюдах, глиняные кувшины с пивом и сидром, завернутые в холстинные полотенца хлеба, головки сыра и холодная жареная птица, сдобренная мочёными яблоками.Воины оживились. В зале зазвучали голоса, угощение начало стремительно исчезать с блюд и подносов.
С некоторым изумлением Кроуфорд заметил, что его люди держатся немного иначе, чем привыкли. В прежние времена кто-нибудь из вернувшихся воинов на радостях уже непременно завалил бы на скамью понравившегося раба, но теперь, когда конунг обзавёлся супругом и не спешил подавать пример плотским утехам, вольница закончилась сама собой. Но самые ретивые альфы всё равно умудрялись украдкой облапать прислуживающих омег за аппетитные зады.