30 (1/1)

Ранним утром, когда над Вороньим Бродом еще плавали сумерки, караульных, привычно дремавших у ворот, разбудил конский топот. По дороге, тёмной полоской пролегавшей внизу, под крепостью, двигалась крошечная точка, еле заметная в темноте. Не сговариваясь, караульные схватились за оружие, но всадник был один, и за подмогой бежать не стали. Когда же незваный гость приблизился к воротам, воины поняли, что испуганная лошадь закусила удила и вот-вот врежется в стену.Альфа постарше кинулся наперерез, ухватился за повод и повис на нём всем весом. Второй караульный присоединился, навалившись с другого бока.Лошадь осела на задние ноги, хрипя и роняя пену с губ.

Всадник оказался молодой женщиной. Она с такой силой вцепилась в поводья, что караульным пришлось разжимать её пальцы, прежде чем они смогли снять её с седла.Женщина была почти без сознания, кровь, щедро натёкшая на её лицо из резаной раны на правой щеке, склеила длинные волосы и сделала нежданную гостью похожей на ожившего призрака из страшной легенды. Она бормотала что-то, не открывая глаз - то ли бредила, то ли нет, в любом случае было не понять. Караульные тормошили её, пока она не пришла в себя и не начала рассказывать, то и дело сбиваясь и вытирая разорванным рукавом злые слёзы. Немного послушав, один из воинов повёл женщину к конунгу.Кроуфорд не заставил себя ждать, спустился в трапезную, как только его разбудили и донесли о происшествии.Увидев конунга, женщина поднялась со скамьи и шагнула ему навстречу.

Её звали Шён, и до вчерашнего вечера она могла считать свою жизнь удавшейся. Её, первую красавицу, выдали замуж за богатого бонда на дальний хутор. Уже немолодой супруг, что называется, крепко стоял на ногах, на его хуторе работало два десятка крестьян да прислуга, и юной жене не приходилось таскать на кухню вёдра с водой.Она быстро привыкла и к мужу, и к хорошей жизни, и мечтала родить, да северным ветром принесло на хутор злых людей. Они ворвались ночью, и крепкий частокол, поставленный от дикого зверья, не от людей даже, не стал им помехой. Пока пришлые злодеи бесчинствовали, Шён успела оседлать лошадь и кинулась за подмогой, к тому, кому они платили подать - к конунгу.

Откуда только взялись силы у истощённой долгим переходом вестницы, но она быстро и чётко поведала Кроуфорду свою историю. Закончив рассказывать, женщина смело взглянула конунгу в лицо и потребовала помощи:- Ты берёшь подать и с нас, северян, хоть это и против обычаев предков. Почему тогда не защищаешь нас как остальных своих данников? А не можешь защитить, тогда отомсти!Кроуфорд выслушал, кликнул служанку и велел дать гостье умыться и поесть, а сам поднялся к себе, собираться.Ран не спал- сидел в постели и ждал его, и Брэда позабавил его встрёпанный вид. Он заговорил первым, предвосхищая все попытки омеги задать вопрос. -Мне придётся отправиться на север, разогнать это отребье. Вместо меня делами будешь заниматься ты, оборону замка я поручу Гуннару. - Как? Уезжаете? Сейчас?Ран вскочил с кровати и встал столбом посреди комнаты, не зная, как он может помочь в этой ситуации. Сон слетел сразу. Тем временем Кроуфорд вынул из сундука доспехи из чёрной воловьей кожи с нашитыми на них стальными пластинами, надел нагрудник и бросил отрывисто: - Застегни!Ран затянул непослушными пальцами пряжки на ремешках, отступил, повинуясь нетерпеливому жесту, и снова почувствовал себя ненужным. - Сбегай на кухню, скажи там, чтобы приготовили походный припас, - снова скомандовал Брэд, даже не повернувшись.Ран оделся и побежал на кухню, будить стряпух. По дороге он гнал от себя мысли о том, что муж может и не вернуться из похода, и старался думать только о том, чтобы быть ему полезным, а не мешаться под ногами. Но мысли всё равно настойчиво лезли в голову, вызывая боль в груди и глухую безысходную тоску.Аясе с утра неважно себя чувствовал. Побаливали мышцы и голова, в ногах поселилась ватная слабость и дрожь. Вставать и хлопотать над утренней трапезой не хотелось, а хотелось лежать, прижимаясь к тёплому жёсткому телу своего альфы и по возможности не шевелиться. Потому что, пошевелившись, Аясе немедленно захотел справить нужду и утолить голод.Омега вздохнул, поднялся с постели и вышел во двор. Когда он вернулся, Фарфарелло уже не спал. - Лежи, я сейчас соберу на стол.Пока Аясе лазил в погреб за припасами, берсерк поднялся и пошёл к колодцу - омовение колодезной водой было его ежеутренним ритуалом, на который теплолюбивыйомега даже смотреть не мог без содрогания.Альфа, блестя каплями воды на покрытой мурашками бледной коже, оделся и сел за стол. Аясе сел напротив, глядя, как Фарфарелло орудует ложкой, и гадая, повлиял ли вчерашний разговор на их будущую жизнь. Сам омега уже давно лелеял мечту о семье и детях, но до вчерашнего дня боялся даже заикнуться о таком.Теперь он был рад, что случай вынудил его открыться, и начинал надеяться, что мечты всё же могут исполниться. Трапеза проходила в молчании, но Аясе не нужно было разговоров - он уже научился без лишних слов понимать своего альфу, по малозаметным постороннему глазужестам и выражению лица. Так что он понимал, что Фарфарелло в данный момент спокоен и доволен жизнью, и можно попытаться снова поговорить с ним о будущем.Аясе уже открыл было рот, собираясь высказаться, но нетерпеливый стук прервал его намерения. - Заходите, - крикнул омега, досадуя на помеху.В дом забежал альфа-подросток, один из тех, что вечно крутятся около казарм, помогая воинам и обучась у них воинскому искусству. Он улыбнулся Аясе, отвесил бойкий поклон Фарфарелло и замер, ожидая, пока старший задаст ему вопрос.Берсерк усмехнулся и сказал: - Сена? С чем пожаловал? - Меня конунг послал, - чётко проговаривая слова, отвечал юный альфа, - он собирает всех альф у себя. - Для чего? - удивился Фарфарелло, - мы объявили войну Антонину? - Нет! - с сожалением выдохнул Сена, - обычная драка - с шайкой грабителей. А жаль! Я б хотел помахаться с имперцами и войти в Кессарий! У-у-у! Там, говорят, статуи из чистого золота!- Я приду, - прервал его берсерк, - можешь отправляться дальше.Он закончил трапезничать, накинул плащ и пристегнул к поясу многочисленные ножи. Аясе молча подал ему наручи и кожаный нагрудник. Фарфарелло вначале хотел отказаться от доспеха, но потом, поглядев в умоляющие глаза омеги, надел и их.Он взял меч и маленький круглый щит и пошёл уже к выходу, но потом обернулся и сказал: - Будешь молиться, подстилай под коленки хотя бы коврик. Земля уже мёрзлая.Вышел, и Аясе молча подавился слезами.Во дворе крепости уже собрались воины. Конунг, возбужденный, как охотничий пёс, спущенный наконец с привязи, прохаживался между ними, заговаривал, осматривал оружие. Конечно, здесь были далеко не все, Сена несколько погрешил против истины, когда говорил о том, что собираются все альфы - намечавшаяся вылазка не требовала много воинов. Кроуфорд, вместе с несколькими наиболее опытными, включил в отряд новичков, а также тех, кому уже давно не сиделось на месте.Гуннар, остававшийся в крепости вместо её главы, наблюдал за сборами с лёгкой завистью. Ему тоже не мешало бы поразмяться, да, как на грех, перед зимой заныли старые раны.Наконец Кроуфорд дал сигнал выступать. Маленький отряд лёгким шагом направился из крепости. Конунг, как и положено "человеку моря", не доверявший лошадям, предпочёл пеший поход, тем более, что путь шёл через лес. Обоз также не брали - всё необходимое воины несли в заплечных мешках.Впереди, показывая дорогу, шла женщина, принёсшая этим утром дурную весть.Она была одета по-мужски, в штаны и куртку, широкий платок, намотанный вокруг головы, не давал разглядеть её лица. Виднелся только край полотняной повязки, закрывавшей раненую щёку, но упорный взгляд, жёсткий и требовательный, заставлял слишком любопытных опускать глаза.За сутки сделали три привала, подкрепляя силы взятыми из дома припасами. Спали по очереди, не разжигая большого огня. По мере приближения к хутору Шён почувствовала страх. Она боялась того, что увидит, вернувшись домой.Хутор стоял у самого леса, и Кэн, ушедший на разведку, первым натолкнулся на его стены.Стая воронья, облепившая частокол, лучше других признаков подсказала ему, что дела плохи - вряд ли в живых осталось достаточно людей, чтобы достойно похоронить мёртвых.Тщательная разведка подтвердила первое впечатление.Ворота, покосившиеся и разбитые, открывали взору зрелище бойни. Земля во дворе была словно перепахана - напуганный скот истоптал копытами двор, частью вырвавшись в лес, частью угнанный разбойниками. Крепкий бревенчатый дом с пристроенными к нему амбарами и сарайчиками не сгорел лишь по воле богов. Стены были местами закопченными, и кое-где брёвна уже обгорели и до сих пор источали горький запах пожара.

Кэн внимательно обследовал дома, но кроме трупов их обитателей да нескольких, лежащих с распоротым брюхом коров, не нашёл ничего.Убийцы скрылись.Шён нашла тело своего мужа на полу в трапезной. Он лежал ничком, раскинув руки, изрубленный мечами, отсечённая голова мёртво скалилась из угла.

Живые всё же нашлись – в подвале сарайчика успели схорониться работница Марита с восемью детишками разного возраста, да под коровником спрятались пятеро подростков.

Шён подавила слёзы, и принялась наводить хоть какой-то порядок, собирая то, что осталось от богатого прежде хутора.

Конунг пообещал дать кое-каких припасов, если скот не вернётся и начнётся голод, и увёл своих людей на поиски разбойников.Двое суток норманны шли по следам, благо тех было вдосталь – грабители не прятались, полагая, видимо, что гнаться за ними будет некому.Наконец, спустившись на закате в распадок между двумя поросшими лесом холмами, Кроуфорд почуял дымок.Высланный вперёд Оми нашёл в долине вставших лагерем вооружённых мужчин.

Юноша сумел подобраться довольно близко, поэтому Кроуфорд решил, что налётчики обнаглели от собственной безнаказанности, и их можно брать голыми руками. По его приказу норманны окружили распадок с двух сторон, чтобы никто не ушёл живым.Оми передвигался короткими перебежками, прячась за густым кустарником. Он легко обнаружил часовых - те беспечно играли в кости, не ожидая нападения. Юный альфа легко снял обоих дротиками. Только тогда разбойники заметили, что окружены.Схватка была короткой и жестокой.

Фарфарелло сразу вырвался вперёд, огласив окрестности диким гортанным кличем, от звуков которого у противников волосы вставали дыбом. Он сражался, зажав в каждой руке по длинному ножу, и не уклонялся от чужих ударов. К концу схватки берсерк был весь в крови, словно он искупался в алой реке.Кроуфорд шёл вперёд как таран, искусно орудуя мечом, и те, кому не посчастливилось оказаться на его пути, падали, словно спелые колосья под серпом жнеца.Шайка грабителей не могла оказать достойное сопротивление воинам. Разбойники полегли все, кто с оружием в руках, кто пытаясь убежать. Не пощадили никого. Единственного пленного Кроуфорд допросил тут же.Оказалось, что первоначально шайка состояла из имперских солдат, дезертировавших из армии во время последней войны, позже к ним примкнула кучка разорившихся крестьян-бет из граничившей с Нейстрией вернийской провинции Гилесия. Этот сброд не имел постоянного логова и скитался по всему побережью. Кроуфорд и его люди были первыми, кто дал им серьёзный отпор после бегства из империи.Конунг выслушал торопливую речь и велел повесить негодяя.